Лонгин

Гай Кассий Лонгин, отставник, седой и слеповатый,
прошедший бесконечных войн горнило ветеран,
готовый стойко выполнять все прихоти Пилата,
с копьём в муску'листой руке и в серебристых латах,
стоял нахмурившись.
                Над ним стонал от ран
распятый в полдень на кресте мятежник – самозваный
царь иудейский Иисус. И тут раздался крик.
То обречённый звал отца, - на волоске, на грани -
но крик его лишь рассмешил копейщиков охраны
и сборище зевак.
                Насупившись, как бык,
легионер задумался: «Не стали б так позорно
тиранить сущего царя, а значит был распят
сей самозванец поделом, вина его бесспорна.
На голове бунтовщика не зря венец из тёрна».
И отчеканил вслух:
                «Да здравствует Пилат!»
Так скоро сотник рассудил и губку из кувшина,
надев на древко, протянул к иссушенным губам
того, кто только что хрипел, чьи вопли рассмешили
немилосердную толпу. Тот простонал: «Свершилось»
и, преклонив главу, дух испустил…
                Вдруг храм
ершалаимский затрясло, и солнце враз потухло,
и воцарилась тьма кругом, и разбежался люд,
и Лонгин, опытный боец, вконец лишился духа,
узнав, что есть на свете страх, как слабая старуха,
сумел лишь вымолвить:
                «Свершился высший суд».

Чуть катаклизмы улеглись, дань отдавая долгу,
Чтоб не было сомнений в том, что Агнец Божий мёртв,
Его ударил под ребро копьём коротким Лонгин, -
каким почудилось ему мгновенье это долгим -
и брызнула в глаза
                божественная кровь.
В тот самый миг прозрел знаток походов и баталий,
заслуженный центурион с отточенным копьём,
глаза сумели рассмотреть все мелкие детали:
ладони, стопы, гвозди, лоб, ремни его сандалий,
увечья, ссадины
                и рану под ребром…

Гай Кассий после стал Святым, небесным ополченцем,
свидетелем сакральных мук. Однако, люди, впредь
не торопитесь протыкать копьём Христово сердце.
Подайте лучше тот кувшин, а следом полотенце,
Чтоб смог напиться Он
                и губы утереть.