когда мраморная статуя стиха ожила
намагниченными мыслями
символистов,
неторопливой
рафаэлевской прозрачностью,
пушкинской четкостью и осязаемостью;
и мраморная статуя стиха
ожила:
мрамор стал трепетной теплой плотью.
Освобождая слово из алхимических реторт,
магических кристаллов и формул,
он творил новым словом
чувственные образы
новых символов
из рассыпавшихся
драгоценных камней
Свидетельство о публикации №120061502660