Пролог неизвестно к чему

Черепа, извилистый орешник,
Ноют стёкла в деревянной раме.
Дачи. Шаль повешена небрежно,
Созревают звёзды над кострами.
Города, квартиры чередуя,
В комнатах слепых уединяясь,
Мысленно Вселенной подчиняясь,
Думали, что Случай их минует.
Старые узорчатые шторы,
Смысла не имеют диалоги,
Те, кто от природы недотроги,
Замыкают ценное. Ну что вы!
Жизнь и есть движение. Проворно,
Яростно, настойчиво. Всё Уже
Комната. Недалеко, снаружи,
Чёрный ворон — злой, полуфольклорный.
Думали, что счастье выше права,
Что настигнет их — не станет нашим.
Жизнь даёт допеть свою октаву,
Но уже несут с цикутой чашу.
Крик зловещий, траурно-густое
Небо. Чёрный ворон не распознан.
Личное, по-своему святое,
Близкое почти религиозно,
Таинство — и жертвенность. Вершина.
Высушена шаль из кашемира,
Кажется, что счастье нерушимо,
Но оно враждует с внешним миром.

Олово, столовые приборы,
Стынет человеческая память,
Пусть достигнут цели уговоры,
Головы — не станут черепами.
Не сравнится будущее с прошлым,
Полным тайн, причуд, хитросплетений…
Быт убог. И в суп мы так же крошим
Капители зонтичных растений,
Но опасно жить одним вчерашним,
Человека старят эти шоры.
Если же действительно не страшно,
Распахни задёрнутые шторы.
Таинство — и жертвенность. Вершина.
Горизонт до самого Памира.
Счастье — хрупко, саморазрушимо,
Но оно живёт. И правит миром.

                2020