С фортепианной табуретки

-1-

Наташе

И шляпка прекрасна и ножка,
и пыльный до мэрии путь.
Так что же тревожно немножко.
Ах, да! Ничего не вернуть.

Усы и зелёное лето,
кобылку и запах травы,
и пьяных гусар эполеты,
а главное, это... увы,

назвать это можно едва ли.
И ладно, не надо и пусть
нет слова для светлой печали,
которая сладкая грусть,

которая капелька боли,
которая музыка та
финала во всяком уколе -
в бессмысленном выдохе рта.

-2-

Музыка должна быть проще
перед Богом, перед чёртом.
Нежность, лето, утро, площадь
в старом городе потёртом.

Возле мэрии столпились
семь старух и две соседки,
в чистом небе утопились
клёнов свищущие клетки.

Всё спокойно, тихо, нежно.
Все спокойно, нежно, чисто.
Это было неизбежно -
умирают пианисты.

Возле мэрии об этом
распускают люди слухи.
Нежным-нежным-нежным светом
омываются старухи.

- Он ходил по шлюхам, Катти!
- Он курил табак из трубки!
- У него дыра в халате!
- У жены такие юбки!

А на небе - светлый омут,
чистый-чистый омут звука.
В чистом-чистом звуке тонут
городские боль и скука.

Превращенье скуки в нежность,
прекращенье боли. Ветки
тянут пальцы в неизбежность
с фортепьянной табуретки.