Соловьи. Миниатюра

         Мы часто ходили в рощу на рассвете послушать соловьёв, когда были молодыми и жили в селе. Их, конечно, можно услышать везде и повсюду. Даже на каждой ветке в своём саду. Муж часто смеялся:
        - В саду соловьи, осталось вокруг огорода насадить кусты. И там запоют, и никуда ходить не надо, не отпустят. Не случайно наше село все в шутку называют соловьиным.
         Но лучше всего соловьи набирают силу в роще, в черёмухах белого цвета, в хоромах, находящихся среди белых берёзок. Над рощей   белых облаков невода. Белые птицы горлицы летят на луг к белым цветами. Только солнце ярким даровано роще. И колышется в белом покое белое радостное утро.
         Соловьи - врождённые солисты. Их сила власти такова, что искусство сельских гармонистов, как трава, перед всеми никнет. Вот Гришка - гармонист чуть утро, а он про малиновку растянул гармонь да насвистывает. А дед Матвей ему говорит:
         - Лучше остановись, парень, лишь наши соловьи возвращают молодость души. Вишь, как занимают посвистом бедовым, как ведут - замри и не дыши! Это у них, кудесников, моя молодость. А знаешь ли ты? Нет, не знаешь. Я никому не рассказывал. А теперь к слову пришлось. Вот послушай.
         А мы, проходя мимо, услышав разговор деда Матвея с Гришкой, приостановились, и присели рядом.
         - Небось о войне поведёшь? Да ладно, рассказывай, - согласился Гришка.
         - Трёхсот пятидесятый день войны, - начал Матвей Иванович. - Ещё рассвет не дрожал на листьях, а для остраски били пулемёты… И вдруг снаряд в товарища попал. Товарищ мой из пулемётной роты. И бесполезно было звать врачей. Он умирал, смотря на нас, и улыбался как-то неумело. И тут вдруг соловей несмело и томительно защёлкал. Потом сильней, как будто про всё забыв, стал высвистывать такие колена. И казалось, что здесь возник другой мир в каком-то новом сочетанье качеств. Как время, по траншеям тёк песок, а впереди на минном поле цветёт земляника. Подумалось: ещё минута - и задымит сирень клубами фиолетового дыма. Воздух пропитан цветами. И соловей свистит. Ему в ответ - другой, потом и третий, и ещё четвёртый. И вдруг загремел птичий оркестр: зазвенели стрижи, запели малиновки… И нет преград для этого оркестра. Какая жизнь! Да, это жизнь, её живые звенья. И мы словно забыли на мгновенье про умирающего товарища. Нелепа смерть. Она глупа. Он умирал и вот заговорил, чтобы мы написали в письме домой жене, что у нас сегодня поют соловьи. И сразу канул в омут тишины. Я был с ним рядом, с ним в одном окопе. А соловьи всё пели и пели, и им подпевали другие птицы.
          Матвей Иванович продолжал:
         - И знаешь, Гриша, соловьи сегодня насвистывают, чтобы всех невест свести с ума. Эх, сколько этих птиц в округе! И у реки, и в роще, и в лесу, и в садах. Соловьи у каждой колеи, почти на каждой ветке. И на сердце тоже соловьи. Полная идиллия.
         Мы в это утро, прослушав рассказ фронтовика, всё-таки ушли в рощу, где под белым цветом черёмух ещё пели соловьи.  Под впечатлением услышанного шли молча. А жизнь, не умещавшаяся в берега суровых сроков, вновь трубит над нами.