Глава 72 - 1931 г

                ГЛАВА 72   (1931 г)

              1        И кто бы нас не списывал в могилу
                На самом неприятном рубеже,
                Где время разговоров уходило,
                А время «троек» близилось уже,
                Тот ничего не понимал в России
                И только смачно грезил в мираже.
                И эта смачность пригибала выи
                В последствии на долгую беду,
                Когда послушно поплелись не мы ли,
                Ссыпая все запасы в борозду?
                Но коллективизация страшила
                У классовой борьбы на поводу.               

              13       Ей всё равно: что в петлю лезть без мыла,
                Что заживо ложиться помирать.
                Погоня за процентами сулила
                Хотя бы временную благодать.
                Но эта относительность процентов
                Однажды станет всем повелевать!
                Удобно будет повышать расценки,
                Ссылаясь на ничтожность малых цифр,
                Удобно этим козырять со сцены,
                Оправдывая осложнений цикл…
                Но я опять эмоциям поддался,
                Десятки лет с собою прихватив.

              25       Страна вовсю кружилась в буйном танце:
                Звала Магнитка, пенил Днепрогэс,
                Но, не меняя трудового галса,
                Всем миром дружно ринулись в ликбез.
                А храбрецы пошли в аэроклубы,
                И этих планов было до небес!
                Рабочий подвиг воспевали трубы,
                На первенство равнение держа.
                Но на местах засели властолюбцы,
                И, знать, попала им под хвост вожжа,
                Что понесло их – не остановиться –
                Пока восторга требует душа.               

              37       Свинье напиться проще из корытца,
                И вождь народов пойло заглотил
                С дурным процентом, но разубедиться
                Ему пришлось, затратив много сил –
                Он трусость бывшего семинариста
                При будущих обманах подхватил.
                И эта подозрительность нависла
                Над всей страной, как тяжкая болезнь.
                Но свита короля играла чисто, 
                Иначе бы не стало королей. 
                Злодейство гения явила миру…
                Но я скажу о том в другой главе,

              49       Где почести воздам не только клиру,
                (Как говорят, всем сёстрам по серьгам),
                Но непременно  постучу в квартиры,
                Чьи мыши притаились по углам
                И, ненароком  бурным аппетитом
                Котов блудливых, прикрывали срам.
                Вот рыба и гниёт, как ни глядите,
                Не с головы, а с самого нутра…
                ...Инструктор был у лётчиков сердитый
                И муштровал их дни и вечера,
                А тут курсантик повредил машину –
                Погнулась стойка правого крыла.

              61       И всё бы залатали чин по чину,
                Да был с курсантом некий пассажир
                Из проверяющих, так он кабину
                Отходами своими засорил,
                Испуган был и кляузничать начал,
                Что лётчик чуть его не погубил,
                Что лётной школе не видать удачи –
                Начальник школы выставил его.
                Но паникёры всё переиначат,
                А это ведь опаснее всего,
                И где овца паршивая найдётся,
                Там заразится стада большинство.

              73       Для бани брали воду из колодца,
                Так ближе, чем от речки привозить,
                А после бани радость остаётся
                И все невзгоды тонут позади.
                Но этот кляузник неугомонный
                Всей лётной школе вздумал навредить.
                Хоть командарм любимец был народный,
                Над ним судьба сгущала облака.
                Но чтоб пилота не лишать свободы,
                Направил тот его в погранвойска.
                А школу всё же отстоять сумели
                И гнусного убрали ходока.

              85       Тридцатые стремительно летели,
                Наш пограничник был на высоте:
                Он понимал камчатские метели
                И не грустил в полярной темноте.
                Его манила отдалённость эта,
                Как ход лосося в брачной суете.
                Пусть не было вокруг берёз и клёнов –
                Кедровый стланик над землёй царил.
                А местный быт не знал тогда законов,
                Как сытным хлебом север одарить:
                Не приживаются на этой почве
                Ни Яровые, ни богатыри

              97       Других широт, ячмень лишь худосочный
                Решил бы дело, кабы не икра,
                Что в каждом доме девой непорочной
                Камчатские встречала вечера.
                Она приезжим там в охотку только,
                А камчадалам – здешняя мура…
                Но есть для них и лакомство застолья,
                Как пёрышки от лука на икре
                Хозяйка вносит…Их встречают стоя,
                И гул восторга слышен во дворе.
                Но людям виден смысл природы этой
                И в феврале, и в снежном сентябре!

             109       Сказать, о ком слагаю те куплеты?      
                Ведь с первых слов всё ясно до конца:
                Распознавать природные приметы
                Я начинал у своего отца.
                И это он служил в той школе лётной,
                И там впервые встретил подлеца.

             115       А бабушка ждала в краю голодном…