Анатом. Андахази. Скандальные Заметки

Я не знаю, как бы выглядело предложить читать эту книгу кому-либо из знакомых или из друзей. И хотя комплексами не страдаю, но сомнения были бы. Причем сомнения, вызванные осторожным предположением – выдержит ли этот читатель проверку этой книгой, эта книга как лакмусовая бумажка позволяет понять насколько человек обладает жизненным и личным опытом. Не из статеек или интернета, а именно на себе своей жизнью опробовал все, что связано с этой деликатной темой.
Итак - Федерико Андахази «Анатом», книга, за которую автору в 1996 году жюри Фонда Амалии Лакроче де Фортабат (Аргентина) присудило Главную премию, однако из-за разразившегося вокруг этого произведения скандала, вручение премии так и не состоялось. «Произведение, получившее награду, не способствует укреплению наивысших духовных ценностей» — гласило заявление Фонда, отражая возмущение «общественного мнения» откровенно эротическим содержанием романа. Тем не менее в 1997 г. книга становится, к вящему стыду Фонда Лакроче, бестселлером номер один.
Книга о том, как в инквизиторской Италии 16-го века врач-анатом Матео Ренальдо Колон на теле женщины обнаруживает орган – клитор, или Amor Veneris, как он впоследствии его назвал.
Не могу сказать, что книга глубокая по содержанию, это не Достоевский, никаких особенных переживаний содержание ее не доставило, да и в целом моральные и нравственные изыскания для нее не характерны. Тем не менее она приоткрывает многие пласты, достойные внимания. Книга достаточно эмоциональна, написана хорошим слогом (в переводе, конечно), динамичная, яркие образы, легкое введение в историю Средневековья, отдельные мазки о ремесле, творчестве, живописи, медицине, борделях и проститутках того времени, анатомах и трупах, инквизиции и морали латинских священников, да и вообще – о морали того времени, если таковая еще и существовала тогда, об алчности, низменности человеческой породы.
В общем я склонен рекомендовать книгу для чтения. Но будьте готовы – способны ли вы с трезвым взглядом читать страницы о том, как Матео Колон лечит одну из героинь повести (я бы назвал – повесть, там, пожалуй, не более 70 страниц текста в формате А4 в компьютере, один полноценный день чтения), массажируя ей клитор? Готовы ли вы без легкого внутреннего эстетического содрогания читать о форме клитора, его длине и вариациях? Готовы ли вы без культурного сопротивления читать об этом органе, Amor Veneris, не одну страницу книги, о том, как малолетняя проститутка Мона София откусила член клиенту, пережевывая его во рту, пока несчастный сластолюбец и извращенец корчился в смертельных судорогах, чтобы при этом ваш культурный мир не противился не только этим страницам, но и отторгал бы всю книгу как пошлую и неприемлемую?
Культурному человеку, тем более мужчине, в наше время вроде присущи знания об этом органе на теле женщины. Но смею вас заверить, что около 80 процентов мужчин, сознавая возможности и также вроде понимая необходимость оральных и мануальных ласк Amor Veneris, абсолютно далеки от правильного его использования, что вынуждает примерно 70 процентов женщин заниматься мастурбацией, чтобы получить оргазм.
Это замечание – единственное из области сексуальной жизни человека, которое я себе позволю, говоря об этой книге. Оно информативного характера для понимания того, насколько книга является прорывом в литературе.
Книга – не о сексуальной жизни. Не о сексе, хотя кое-кому она может показаться пошлой и неприличной. Тут уж восприятие зависит от общей и личной культуры читателя. Для кого-то роман Достоевского «Преступление и наказание» - детективная история.
Почему ее содержание посчитали эротическим – мне вообще не понятно. Эротики в книге нет. Абсолютно. Цель эротического произведения – возбуждение сексуальных эмоций, может даже похоти. «Анатом» - книга о человеческих разочарованиях. Поэтому отказ этого фонда дать премию автору свидетельствует о заскорузлости мышления членов комисси, о средневековом страхе перед телом, плотью. То есть живи эти члены комиссии в 16-ом веке, они бы отправили автора на костер.
И книга, при всем натурализме многих страниц, о любви. Пожалуй, этот эмоциональный стержень делает книгу интересной и занимательной.
Лет 12 назад в гостях у мамы в России дал ей почитать эту книгу. Маме тогда было 80 лет. Она умная, умеющая читать женщина. Когда она возвращала книгу, то я многое увидел в ее глазах. Смущение было. Но главное – разочарование и может даже обида, что, прожив обыденную семейную жизнь с моим отцом, а жили они в традиционной семейной любви, знание своего тела, возможностей, эмоций и чувств, которые мог бы подарить Amor Veneris их отношениям, все это прошло мимо от дикой, первобытной неграмотности в интимных отношениях.
Поэтому книга Федерико Андахази «Анатом» - это прорыв в этом косном мире представлений о жизни женщины, именно литературный прорыв, когда явления и предметы приобретают словесное определение и раскрытие содержания того, что нас окружает и с чем мы живем. Читатель может читать об Этом. Читатель может говорить об Этом. Это не значит – говорить об Этом на каждом углу и в любой компании. Читатель может говорить об Этом. И возможность говорить и думать о женском клиторе, об Amor Veneris означает гораздо больше, чем просто свобода словесно выражаться на ту или иную тему.
Это – Свобода. Это внутренняя свобода, которой так не достает большинству людей.
Читали ли вы небольшую книжечку автора Ив Энцлер – «Монологи вагины»? Ведь даже для того, чтобы назвать так книгу, сколько потребовалось внутренней смелости? Преодоления внутренних барьеров, предрассудков? Когда на сцене театра ставят спектакль с таким названием, то не кажется ли вам, что большинству людей даже произнести это название в окошке билетной кассы будет огромным испытанием?
Театры ставят эти моноспектакли. Но всегда есть трудности со спонсорами, с постоянностью постановок. Они появляются на сцене театров, и тихо пропадают. Может нравственно-моральное общество не выдерживает правды? Так может оно, общество, не нравственно-моральное, а заскорузлое, дикое и трусливое, с инквизиторской моралью лжи и псевдохрисианского мракобесия?
В «Монологах вагины» автор пишет о том, как бы она задала некий вопрос йони, вульве, вагине и что представили в ответах женщины.
ЕСЛИ БЫ ВАША ВАГИНА МОГЛА ГОВОРИТЬ, ЧТО БЫ ОНА СКАЗАЛА?
Помедленнее.
Это ты?
Накорми меня.
Хочу.
Ням-ням.
Да!
Еще раз.
Нет, вот туда.
Лизни меня.
Оставайся дома.
Вот это смело.
А если подумать?
Умоляю, еще!..
Обними меня.
Поиграем?
Не останавливайся.
Еще, еще.
Помнишь меня?
Входи.
Не сейчас.
Ух, мамочки!
Да, да.
Трахни меня.
Ну, входи на свой страх и риск.
О боже.
Господи, спасибо.
Я здесь.
Давай.
Найди меня.
Спасибо.
Бонжур.
Слишком сильно.
Не сдавайся.
Где Брайан?
Так-то лучше.
Да, туда. Туда.

Ведь красиво, правда?
Но вернусь к «Анатому»: вскользь, пожалуй, неумышленно автор говорит или заставляет задуматься о нескольких пластах культуры.
В книге прозвучала слово «троица». Случайно или нет – трудно комментировать и фантазировать, но понятие Троица имеет совершенно конкретную ассоциацию. Стремился ли к этому автор – не известно. Троица в книге – это Матео Колон, который был влюблен в проститутку Мону Софию, и Инес де Торремолинос, влюбленная в Матео Колона.
Зарождение любви – интересная тема. Матео Колон влюбился в Мону Софию с одного вида и прикосновения в танце. Это была «смертельная болезнь», на всю жизнь. Приходил к ней в бордель и писал картину, платил за сеанс деньги и ни разу к ней не притронулся.
Инес де Торремолинос, овдовевшая после смерти толстого и старго мужа, одна из богатейших женщин Флоренции, жила в монашеской суровости. Считалось, что она без всяких препятствий движется прямо к святости.
Персонаж Инес де Торремолинос чрезвычайно интересен в книге. В браке ей не приходилось обуздывать вспышек похоти, ее не мучила низменная страсть. Она не чувствовала никакого влечения к своему мужу, да и ни к кому другому. Можно было сказать, что Инес совершенно лишена хоть какой-то чувственности. Ничто не доставляло ей наслаждения, но ничто ее и не отвращало. Она не знала ни вскриков, ни стонов, ни ночных желаний. За все время их брака у мужа- маркиза случилось три старческих эрекции, они три раза совокупились, и три раза Инес понесла, ни разу не испытав frenesi veneris — исступления страсти. Словно проклятие преследовало семью: как и мать, Инес не родила ни одного сына; каждый раз это были дочери, сухая листва с увядающего генеалогического древа каролингов. Четвертая эрекция была бы чудом; и потому, оскорбленный, недовольный и отчаявшийся маркиз решил умереть. Так он и сделал (это цитата из книги).
Инес была очень молода и чертовски красива (слово «чертовски» здесь очень кстати). Она полностью посвятила себя воспитанию своих трех никому не нужных дочерей, со скорбью вспоминая об усопшем супруге, которого не сумела порадовать, не сумела исполнить его желание дать новую ветвь своему благородному генеалогическому древу. Душу ее переполняло сочувствие и сострадание, она была обращена к Богу. В уединении своей комнаты Инес писала во имя Его бесчисленные поэмы. Она молилась. Она была одной из самых богатых женщин Флоренции.
Она медленно шла к старости и смерти, и после смерти – провозглашения святой.
Ей не нужно было иной любви, кроме как к Богу. Она не чувствовала себя обделенной любовными утехами, не тосковала по милым радостям, ее не одолевали ни темные, ни грешные мысли: она никогда не знала первых, а потому ей в голову не могли прийти и другие.
Но вот в монастыре Инес де Торремолинос заболела. Все угнетало ее, все было не в радость, и, казалось, Смерть стоит уже на пороге. Местный аббат, зная о врачебных успехах Матео Колона, призвал его в монастырь лечить Инес де Торремолинос.
Матео Колон при посещении обнажил тело Инес де Торремолинос, его сопровождал один студент-шпион.
— Это мужчина! Мужчина! — завопил ученик, осеняя себя крестным знамением и призывая на помощь всех святых. — Господи, спаси и сохрани! — молил он, скорчившись от ужаса.
Матео Колон решил, что ученик совсем рехнулся. Маэстро распрямился и начал успокаивать ученика, как вдруг с изумлением заметил между ног больной самый настоящий крепкий крошечный член. Да-да -  крохотный орган торчал под носом у оторопевших эскулапов, глаза которых сделались круглыми и блестящими, как две пары золотых флоринов.
Чисто интуитивно анатом взял безымянный орган большим и указательным пальцами одной руки, а указательным пальцем другой начал слегка поглаживать маленькую «головку», красную и возбужденную. Тело больной, до тех пор совершенно расслабленное, непроизвольно напряглось, тогда как орган слегка увеличился в размере и стал ритмично сокращаться.
Пальцы Матео Колона скользили по странной выпуклости, словно добывали трением огонь. Вскоре анатому и впрямь удалось высечь искру: по телу больной пробежала дрожь, бедра приподнялись, туловище выгнулось, подобно арке, опираясь на ступни и затылок. Стан Инес заколебался, подчиняясь ритму пальцев анатома. Дыхание участилось, сердце бешено колотилось, кожа блестела от пота —под руками анатома тело Инес явило все болезненные симптомы, терзавшие ее по ночам. Хотя больная по-прежнему лежала без чувств, сеанс, казалось, не причинял ей страданий. Она шумно и тяжело дышала. Безжизненное выражение лица сменилось похотливой гримасой. Между полураскрытых губ виднелся трепещущий язык.
Ее соски набухли и затвердели, и вот уже она сама принялась мять их пальцами, не отрывая от незнакомца похотливого взгляда и бормоча непонятные слова.
Казалось, агония Инес сменилась исступлением страсти — frenesi veneris. Пребывая в полном сознании — если позволительно так выразиться, — она откинулась на подушку, лежавшую в изголовье грубой кровати.
Несмотря на стоны, конвульсии и укоризненные «как-вы-смеете», Инес не противилась анатому.
— Как вы смеете? — шептала она и проводила языком по соскам. — Я целомудренная женщина, — и увлажняла пальцы губами.
— Ах, как вы смеете? — вздыхала она и шире раздвигала ноги. — Я мать трех дочерей, — и продолжала теребить соски. Да как вы смеете? — молила она и не сопротивлялась.
— Как вы смеете? — шептала Инее. — Ведь я вдова, — и раскачивала бедрами в такт движения руки анатома.
— Как вы смеете? — всхлипывала она. —Вы — мужчины, а я — бедная беззащитная женщина, — и тянула руку к чреслам ученика, напрасно взывавшего к небесам: член ученика-шпиона понемногу затвердевал, что гарантировало анатому его молчание.
— Как вы смеете? — шептала Инее. — Ведь я впервые вас вижу.
Так руки Матео Колона прикасались к женскому телу, словно пальцы музыканта к инструменту. Наука и искусство с размытой границей между ними превратили его руки в самый тонкий, самый прекрасный и самый сложный инструмент; необъяснимое, таинственное искусство дарить наслаждение; наука, которая, как и умение беседовать, не оставляет ни следа, ни улики.
После многочисленных сеансов лечения Инес вылечилась и влюбилась в Матео Колона. Ее смертельная болезнь теперь приобрела другое имя – Матео Колон.
Толкает ли вас описанное автором к каким-либо умозаключениям и выводам?
Любовь появилась в судорогах клиторного оргазма?
Так Матео Колон пришел к выводу, что он открыл главный женский орган, от которого зависит жеское наслаждение. А тут еще в книге кстати Аристотель и его «Метаморфозы», который рассуждал о мужском семени, как о «возможности», и женском теле, как материи. И Матео Колон в унисон утверждает, что «…я смог подойти к открытию органа в женской анатомии, который выполняет функции, сравнимые с функциями мужской души и очень похожие на то, что я назвал страстями. Я заявляю, что у женщин нет страстей, а есть только действия, имеющие начало и конец в самом теле. Желания, управляющие женским поведением, возникают исключительно в теле, а точнее — в органе, в клиторе или Amor Veneris».
И он решил, что душу, т.е. тело любой женщины с этим знанием он способен подчинить себе. Но его цель была только Мона София. И претерпел ужасное разочарование, когда, приехав в бордель Моны Софии, нашел ее еле живую, изуродованную сифилисом, страшную, и смог подарить ей предсмертный оргазм, лаская иссохший клитор.
- Твое время истекло – пробормотала Мона София, заснув вечным сном.
Он плакал, и через некоторое время его труп с кинжалом в груди нашли за городом. Кто его убил – загадка.
Конечно – Матео Колон ошибался. Женщина – гораздо боле сложное создание Бога.
Кстати – книга вскользь заставила подумать и о других вещах, не связанных с физиологией.
Почему мир и древние религии, которые пальму первенства отдавали женщине в создании мира, изменились и на протяжении множества лет женщина за человека не считалась?
Где греческая Гея, богиня Земли? Где Деметра, охраняющая всё живое на земле, у индоевропейских народов её называли Матерью-Землей, «Великая мать», порождающая всё живое и принимающая в себя умерших, воплощение первобытной творческой энергии? Где римская Теллус или Теллура— древнеримское божество Матери-земли,  призывавшееся в молитвах вместе с Церерой?
Это уже в Средневековье у людей религиозных просыпался страх перед адскими силами, поскольку общеизвестно, что ум в красивой женщине — знак ее связи с дьяволом. И они с жестокой радостью и криками счастья смотрели на тысячи, и тысячи костров, на которых сжигали женщин, ярких, умных.
И Возрождение, эпоха, ассоциируемая для читателя с великими художниками того времени, с Леонардо де Винчи и другими, была совершенно другой – насыщенной животными страстями, отсутствием морали и нравственности в современном понимании, откровенно безобразной. Она, эта жизнь, не была развратной, раз нет правила поведения, то нет и разврата. Они так жили.
Подтверждение этому – книга «Анатом». Именно в книге вы найдете шокирующие строки о том, как студенты крали трупы и препарировали их, как устраивали оргии в морге с крестьянками. И в книге вы найдете факты о нравах священников римской церкви. Когда Папа Римский заболел и к нему призвали лечить Матео Колона, то по приказанию последнего отобрали 10 молоденьких девочек, казнили их и давали пить понтифику свежую кровь казненных в смеси с молоком кормилиц.
Так они жили.

Но вернусь к Матео Колону и его любви – Моне Софии. Это была самая красивая женщина Италии. Самая прекрасная женщина Венеции. Она очаровала и приворожила Матео Колона зелеными злыми глазами, он целовал ее розовые соски, твердые, словно жемчужины, и нежные, как лепестки цветка. До самой своей смерти он будет помнить  ее голос ~ жаркий, как огонь, ее быстрый язык — опаляющий, как адское пламя. До последнего дня жизни он будет помнить, словно тот, кто в пост отказывается и от разрешенной пищи, дабы продлить неутоленный голод, как он отверг ее тело и взамен пожелал получить ее душу.
В зеленых широко открытых глазах с длинными изогнутыми черными ресницами видны были ум, коварство и сарказм, который возбуждал у окружающих тот же страх, что вызывает взгляд змеи у ее жертвы.
Мона София смотрела на Матео Колона злобным взглядом всегда, когда он писал с нее картину.
Чем же обьясняется эта злоба? Матео Колон никогда физически не «полюбил» тело Моны Софии. Может здесь сокрыта тайна? С разными возможными умозаключениями?


Матео Колон написал письмо Инес де Торремолинос о том, что не она влюблена в него, а лишь маленький орган на вульве.
После этого Инес де Торремолинос взяла нож, отрезала себе клитор, потом своим дочерям, чтобы навсегда ее сердце было свободно. Покинула монастырь, открыла самый дорогой бордель и в конце-концов с дочерьми была сожжена на костре.
Это удел умных женщин Возрождения в Италии и Франции.
И поэтому не случайно появилось то, что в последствии и назвали Возрождением.
Здесь уместно вспомнить Фрейда. Он утверждает, что если либидо не получает своего естественного удовлетворения, то происходит сублимация, т.е. замена обьекта и вида получаемого удовольствия, в том числе в живопись, музыку, или иное творчество.
Инквизиторы жечь начали давно, вспомним Жанну д, Арк, отправленную на костер в 1430 году. То есть лучшие, умнейшие, красивейшие, распутнейшие женщины инквизицией отправлялись на костер. И обделенные мужчины Средневековья кинулись в живопись, инженерию, музыку, архитектуру.

В «Анатоме» есть еще один герой – ворон Леонардино.
Почитайте, может придет мысль, зачем он и что отождествляет.

А вот напоследок маленькая история из «Монологов вагины», перечитайте эту книжечку обязательно, вы потратите только один вечер.
Маленькую шестилетнюю девочку спросили:
— Если твою вагину одеть, что бы она носила?
— Красные кеды на платформе и кепку козырьком назад.
— Если бы она могла говорить, что она сказала бы?
— Она повторяла бы слова на буквы «в» и «т»: например, такса, вальс.
— Что напоминает твоя вагина?
— Красивый темный персик. Или бриллиант, который я нашла в тайнике, и теперь он мой.
— Что особенного в твоей вагине?
— Я знаю, что где-то глубоко-глубоко внутри нее находится очень умный мозг.
— Чем пахнет твоя вагина?
— Снежинками.

У меня есть и другие соображения, и мысли в связи с «Анатомом». Но, пожалуй, не стану распространяться. Это просто несколько хаотичные, даже скомканные заметки. Оставлю все так, как есть.