На роковой отметке - двадцать шесть

На роковой отметке - двадцать шесть,
от дюжины плешивых обещаний,
от смерчей разрушающих успех,
от невербальных плотских расставаний,
от суетности душных бурлаков,
от горькой водки с дымом переправы
раздвигли очи мыслимый засов
и приоткрылись спящие каналы.

Хлынули потоком через плоть
стрОйные - шумящие истоки,
провозглашая курс свой на любовь
испепеляя страсти и тревоги.

Начали гудеть запястья рук,
слегка в боку кольнуло от движения,
но ранний переменчивый испуг,
предстал впервые благостным решением.

Теперь авторитеты, их дела,
слова, поступки, важности и смыслы,
в пух превратились - их уносит свистом
пушечный выстрел горнего ядра.

А как всё складно по началу начиналось.
Неведомой тропы звенящий крик,
её ласкания, канавы, перевалы,
её блестящий образности лик
к себе манил с усердием - венчаться,
давал испить из кубка "мудреца",
и приобщиться к исповеди Вечной
Христа - творца, чрез причащение сердцА.

Забавы этих юных откровений,
их пыл - наивности черта,
глумливо будоражила движеньем
в высоких Дух, обычного слепца.
Звала в свои хоромы песней дивной,
и буквицей к себе в покой звала,
покуда б не подножка у трактира,
где полюбилась мне присладкая винца.

Её хмельные стоны, закоулки,
её багровый цвет задорного лица,
её стройные ноги, плечи, руки...
всё хорошо, но только для юнца.

И как в любом романе - есть разлуки,
так в жизни у меня сейчас разрыв,
отпущены все вдохновенья звуки
и улетает пышный Серафим.
Сам - голосит душевная Фемида.
"Твой путь окончен, столпник, проявись:
Не действуй от себя и не кажись смиренней,
раз взялся за копьё, так с пылкостью держись".

Борьба, как ты меня достала.
До самых изворотливых чертей.
Накой во мне ты гордо заиграла
среди достойных мудрости людей?
Накой твои упрёки мне и чувства?
Не в силах их в себе преодолеть.
Накой твои позывы жечь искусством?
Когда мне мирно хочется сидеть в тени ветвей?

И тут природа двойственно ликует.
Пирует буйно в теле и в душе.
Царит Гоморры сад, в нём страшный бес милует
своим хвостом крыло благой мадам Клише.
Она есть ангел, сущий Дар, средь упованья
единственная радость для меня,
но если трогаю её своим "страданьем",
то тут же трогает чертёнок и меня.
Так и живём в погоне с наслаждением,
за бурелом несбыточных десниц.
Где чудный образ выступает слепком
уже давно исписанных страниц.