Война окончена, и жить - Истории!..

Война окончена, и жить – Истории!
И победители разделены
На лишь как будто бы две категории:
Кто пал, и кто пришёл домой с войны.

Неугомонная поёт гармошечка
На каждой улице то здесь, то там,
Хотя на столике – одна картошечка,
На танец Прошечка выводит дам.

И в телогреечках все дамы модненьких…
Один лишь Прошечка пришёл назад:
Нет Васьки с Петькою и с Юркой родненьких –
Они – победные – в земле лежат…

Но победителей была убогая
Там категория ещё одна:
Им жизнь безрукая или безногая,
Почти обрубочком была дана.

И чтобы двигаться могли калечечки,
Подарок сделал им… – Кто? Вот вопрос! –
Из досок сбитые кой-как тележечки:
На них подшипники взамен колёс…

Они по улицам катились с грохотом
И скрипом медленным, что грудь щемил,
Вороны тощие с ужасным хохотом
Взлетали стаями недобрых сил.

Несли несчастненьким старушки хлебушка,
Поили водочкой их мужики,
И бывший труженик крестился в небушко –
В пустом рукавчике лишь полруки…

Матросик чистенький, совсем молоденький,
Сам в бескозырочке, две ленты – в ряд,
Горят три ордена: он отдал Родине
Не жизнь – две ноженьки лишь год назад…

Вот пионер идёт, в мешочке – книжечки,
Насчёт портфельчика пока – молчок…
И так не можется ему, мальчишечке,
Что вдвое выше он, чем морячок…

Дают прохожие несчастным денежку,
Те благодарствуют и едут прочь…
Того матросика к сухому бережку
Войной прибило так, что жить невмочь.

Везде гадючников уже наделали,
И благоденствуют в них алкаши,
С руками целыми, с ногами целыми,
Зато с обрубками пустой души.

Один безрукого, знай, дразнит выпивкой,
Тому нащупать бы свой автомат,
Да чем?! А подленький доволен выходкой!..
Но грянул очередью русский мат!..

Без ног, без рук бойцы, зато с медалями
В Союзе, в городе почти любом,
Тележным грохотом напоминали нам,
Благодаря кому мы все живём.

Оставил дачечку раз благодатную
Устав от отдыха, Великий вождь,
Услышал очередь вдруг автоматную,
Упал – сидение пробила дрожь.

Слова охранников: «Да то тележечник,
Звенит медалями и, хоть и сыт,
Тряся увечьями, он просит денежек,
Квартет подшипников под ним трещит!»

Нахала Сталин наш, лицо гуманное,
Хоть был любителем он высших мер,
На проживаньице на постоянное
Отправил за сто первый километр.

Когда ж услышал вождь, что вся безногими,
Что вся безрукими при орденах,
Столица полнится, велел он строгими
Любыми мерами их сдуть, как прах.

Вдруг иностранные писаки-клоуны
«Явленья странные» вмиг обнажат,
И дёгтем будем мы все размалёваны,
У нас, мол, якобы калекам – ад!

Колясок-кресел нет у бедных якобы,
С прислугой медики их не блюдут,
И ананасики, бананы, яблоки
Пред их окошками, мол, не растут!..

Решенье мудрое вождь принял запросто:
Столицу Родины, страну навек,
Чтоб не позорили враги нас с Запада,
Очистить надобно от всех калек!..

Чтоб псы не гавкали на нас в Америке,
Любой истерики не слышать нам,
Пошли гебешнички, сплошь офицерики,
По нашим дворикам и по домам.

В мундирах новеньких, по два-три ордена,
Хотя не нюхали передовой,
Зато сражения вели за Родину
В тылу со слухами и клеветой.

Под белы рученьки они безногого,
Пока с наградами не разлучив,
Тащили бедного бойца убогого,
Удостоверившись, что взятый жив.

Не в «ворон чёрненький»– в автобус беленький
Сажали временно фронтовика,
А коль без рученек был воин бедненький,
Его затаскивали под бока…
 
Коль был калечечка совсем несчастненький,
Обрубком дышащим без рук, без ног,
Его с особенным благим участием
Несли, как с золотом несут мешок…

«Куда их вывезли, того не ведаю, –
Пришедшим родичам врал кагебист, –
Но поздравляют там их всех с Победою –
Любой из высланных пред нею чист!»

На поселение их всех на острове,   
Как персть, рассыпали, не по домам,
А в монастырском-то почти что остове;
Охвачен Ладогою Валаам.

Давно доказано – в войну, в Освенциме,
Где целый к гибели шёл человек,

Уничтожение творилось немцами
Своих, «арийских» же, людей-калек.

У нас на острове вели гуманнее
Уничтожение калек-людей,
Велось кормление не кашей манною
И не колетами – жратвой свиней.

Зимой холодною, их на прогулочках
Как бы случайненько в лесу забыв,
Искали в лагере их в закоулочках…
Вдруг: «Найден, глупенький!» – а он не жив…

Теперь там скромное калек тех кладбище,
Всё монастырское попы блюдут,
Теперь поповское тот остров пастбище,
Здесь туристических овец стригут.          


8 июня 2020 г.
(11:32-16:27 и
9 июня 2020 г.
(20:28-21:34 –
послед. 5 строф).
Москва Люб.