ЛЕТО в своих проявлениях и моих восприятиях

         Давнишняя проба пера...

Уже давно отневестились молочно-розовым цветом
парковые яблони, вдрызг отцвели дурнопьяном
бульварные черёмухи и бражно отпенились
дворовые сирени. Закончился период непроходимого
нытья городских лягушек, увязших в своей правоте
и нереста моей души… Присмирел ярморочный
гомон норовистых ворон и брыкучих галок. Уже
поразъехались по санаториям, восстанавливать
душевные силы, неувядающие хризантемы с
шестимесячными завивками и королевы пергидроля
с причёсками «Почём квас». Угнездились на дачах,
в ожидании прилива энергии, заковыристые бабы,
с заклятыми, и отёчными подругами, и
структуральнейшие лингвисты с бровями «Привет
от Брежнева». Сбежали в отпуска библиотечные
крысы, демонстрирующие всегда и всем свою
фригидность. Вывезена родителями в лагеря   
интеллектуальная скудность с радужным переливом
прыщей и белоноздрая нежеребь в засеве веснушек.
А деревни, как всегда летом, переполнены особями
без определённой этимологии. Казалось бы, всё…,
должна уже наступить ЖАРА – пора крылатости
мух и вампирства комаров, «течки» кондиционеров
и ношения нарядов, с открытыми плечами до колен.
Ан – нет! Не тут-то было! Июль совсем не летний…
Его смолистый солнечный зной не вскрывает
городу череп и не обнажает его белый мозг.
Наоборот, на абажуре неба густеют тучи. Солнце,
будто бы сплющилось от удара. Оно всё реже и
реже глазеет сквозь их прорезь, а если и глазеет,
то вяло и неубедительно. Всё чаще замечается
природное не ощеривание кипенных зубов, а
беззубость улыбающаяся дёснами. Мокрогубый
ветер становится необычайно навязчивым и
назойливым. Дождь, ежедневно устраивает
безудержные пляски. В разноязыких разговорах
птиц всё больше слышится не проза гуманизма,
а азбука блудливости с пернатой путаницей.
В такой среде, хорошо себя чувствуют, никогда
не покидающие столицу заспиртованные опоссумы,
гурманы палёной водки и шизокрылые голуби, с
несмывающимся алкогольно-фиолетовым загаром
и лицами, как печной заслон. Они день-деньской
куролесят по мокрому району, с тачками набитыми
картоном, бутылками или подобранным
металлоломом. В закатных судорогах дня, из серых
многоэтажных муравейников, выползают рослые
крутизадки, трясогузки и вертихвостки, умеющие
сосредотачиваться на суете, непогоде и сексуально
потеть. Зимой грудь у них, как подушка, а летом,
как погремушка. Они проходят или проезжают
на русской тройке «BМW» «мимо ристалищ,
капищ, мимо храмов и баров, мимо больших
базаров», стремясь осесть в увеселительных
заведениях и под писк Джастина Тимберлэйка,
смаковать коктейли, выжидая свою добычу.
Я провожаю их масленым взглядом, а моя
воспылавшая прыть и взыгравшая плоть,
гасится безудержной пляской  дождя, этакого
менеджера по влажной уборке. В итоге: ни слов
взлохмаченных, ни мыслей набекрень… (2006г.)