А ночь такая длинная...

Ночь такая длинная.

Человек пришедший ниоткуда и ушедший в никуда…
Поздний вечер. Пустой троллейбус.  «Последний, случайный…»
Перестроечный период государства СССР, обнищание целого пласта населения и духовная опустошённость из-за потери ориентиров. Разлад в душе, как в семье.
За дверью троллейбуса – вьюга. На выходе стоит очень запущенный немолодой бородатый мужчина, опустившийся по социальной лестнице до состояния бомжа и идти ему, видно, некуда. Но выходить надо…В мороз и вьюгу… Он поразил меня и запомнился навсегда одной единственной фразой, обращённой к самому себе: «Жизнь такая короткая, а ночь такая длинная…

Горбачёв! Гласность! Перестройка! Ускорение! «Бьёт свежий ветер перемен в разодранные паруса». Время кооперативов, которые росли как грибы после дождя. Время, когда бывшие «спекулянты» поднялись с гордо поднятой головой, в полный рост, не оглядываясь по сторонам, что-то продавая из-под полы, в подворотнях, а смело глядя в глаза милиционеру и покупателю. Теневая экономика перешла на открытую, счастливую солнечную сторону жизни. Раскручивались те, кто раньше «Нечестно» жили на свой нетрудовой доход. Упали в нищету и безработицу те, кто жил от зарплаты до зарплаты и «не умели крутиться». Смешались все понятия и ориентиры советского человека. Совка… Многие рядовые служащие почувствовали азарт и раскрыли свои дремлющие таланты предпринимателя. Оказывается, они как те люди, которые маются долгие годы, чувствуя, но ещё не понимая, что они другой ориентации. Пока их кто-то не соблазнит. Свинский капитализм набирал обороты. Я -  вынужденный участник этого действа. Нужно было срочно заработать денег на отъезд. Так я стал «реализатором».

Вообще-то я не сразу поддался на уговоры Вовки ездить с товарами и торговать. Не моё, да и не его это дело. Он- мужик с золотыми руками. Но авантюрное начало есть в нас обоих. Время лихое. Обнулили все возможности.
 Я - тренер… Старший тренер – преподаватель Республиканской школы Олимпийского резерва по гребле на байдарках и каное. Работаю на полторы ставки.  «Уважаемый человек», как говорил Райкин…  Помню, как пришёл ко мне на тренировку Вова, и я его взял в катер показать, как гребёт в каное его сын Алёшка. Способнейший пацан, которого я готовил в чемпионы республики среди школьников до 16 лет. Я живу уже много лет от соревнования до соревнования до сих пор. У меня, как у того заведующего детским садом, «дети и ёлка на носу».  То есть всегда спортсмены и на носу соревнование. Вовка, взбудораженный, не глядя на сына, убалтывает меня ехать с ним. Делать деньги. Ему нужен свой надёжный человек, каких, оказывается, днём с огнём не сыщешь. Я не соглашаюсь…
У меня свои аргументы и интересы.  «Посмотри, как Алёшка гребёт!» «Пока он гребёт воду, я- загребаю бабки», показывает пачку денег Вова.
Время стремительно меняется. Как говорил профессор Преображенский: «Разруха начинается в головах…»
Национализм, стремление народов к самоиндефикации и сепаратизму, поиски виновников в общей беде. «Начинают мочиться в подъездах»

В республике поднимал голову Народный фронт. «Молдавия - для молдован». Долой кириллицу, давай латиницу. Лозунг «Чемодан, вокзал, Россия, а с евреями мы сами разберёмся…» начертан на облупленных стенах настоящего и витает в воздухе будущего. Но надо знать и прошлое …  Еврейские погромы…
«Так начиналось всё, с камней
 и палок,
Дикарь с дубиной стал сильней ,
А этот – жалок.
Но каждый вождь бросает клич:
«Вперёд,
 настало время!
И возвращается Народ
обратно, в племя…»
Демонстрации, разгром здания МВД. Кучи щебня, заготовленные погромщиками. Тревожно за детей…

Под удушливым крылом мессии
Беспросветным оказался дом.
Мы считали, что живем в России, —
Мы с тобой в Молдавии живем.

Что ни день – то домыслы, то факты
Льются нам на головы как дождь,
А с плаката смотрит виновато
Пролетариата первый вождь.

г. Кишинев, 26.06.89г.
Мы живем на привокзальной площади, и многие события проходят у нас на глазах. Решение ехать в Израиль пришло не сразу. Но, раз молдоване хотят Молдавию юденфрай, то надо ехать «в свой Израиль…»
Устав от фатальности взлетов,
Страна вновь летит наобум.
Похож на угон самолета
Наш демократический бум.

В Молдавии мы-оккупанты,
А где-то не ждет нас никто.
И мысли летят без гаранта
На Запад и Ближний Восток.

И как бы чужбина ни стлалась —
Без веры я жить не могу,
А здесь ее мало осталось,
Но я перед ней не в долгу.

Душа дешевеет, как рубль,
В хаосе дурных новостей,
И совесть играет за дубль
В команде вторичных страстей

 Разваливалось всё. И спорт тоже. Некоторые крепкие ребята- спортсмены подались в рэкет. Свежий ветер перемен, Ускорение, Перестройка. Перестройка с большим ускорением летит в пропасть…
Криминальные разборки, новый раздел рынка и сфер влияния.
…Начала полного развала
Страна ещё не сознавала,
Блицкриг прошёл девятым валом
И огненною колесницей.

Кому-то не было резона,
Как говорится "делать ноги",
Ведь перестраивалась зона
И это подходило многим.
Потом уж были и не рады,
Хоть и богаты стали архи,
Не все живучи олигархи,
Героев тех нашли ограды..
Коммунисты сдают партийные билеты. Проходит слух (Шутники пустили) о том, что будут возвращать партийные взносы за все годы. Многие «истинные» коммунисты оживились…
Время платит неустойки,
ПРАВДА вышла на парад,
Аппаратом перестройки
Управляет аппарат.

Перестройка аппарата
В новом поиске мерил…
«Что-то здесь не так, ребята»,
Как Высоцкий говорил.

10.11.89г
Тренеры занялись кто бизнесом, кто извозом.

На сберегательной книжке у нас 700 рублей. По тем советским временам зарплата за полторы ставки у меня была довольно высокой. Но её хватало на самое необходимое. Мечтать о собственной квартире или о машине, купленных на честную зарплату было не реально. Поэтому и не мечтали. Жили с родителями. Жили хорошо. Жили своей работой, духовными интересами и довольствовались малым. Оказывается, это- так много…
Но:
 Ветер надул паруса
Курсом в чужие края.
Им хоть сейчас – в небеса,
Но н дают якоря.

Есть про запас полчаса
Время торопит не зря.
Или спустить паруса,
Или поднять якоря.

Сохранилась справка от кооператива, где я недолго, но плодотворно поработал реализатором товара.  Мы с Вовкой Мягковым в Куйбышеве реализуем на свободном рынке вещи, пошитые в кооперативе Вовы Жогло (оба Вовы - мужья моих двоюродных сестёр). Доставляем товар  «на перекладных» в вонючих поездах и автобусах в громадных баулах, размером с «горбатого Запорожца. Вещи не очень качественные: лжеджинсовые штаны и рубашки, «варёнки», кофточки и бижутерия. Расстёгиваешь, бывало, джинсовую рубашку, а кнопка, отлетает от рубашки как пуля. Покупатель потерян. Бывали и возвраты товара с угрозами. Стыд и срам. У нас прилавок. Торгуем прямо напротив памятника Куйбышеву, через площадь. Таких прилавков ещё много, но торговля идёт бойко, хватает всем. Неодетого государством народа полно, особенно из близлежащих деревень и сёл. К концу дня денег полные карманы. Как-то их надо прятать до приезда в Кишинёв. Криминал кишит: включённый утюг на живот, и ты отдашь всё с собственными потрохами. И неожиданное ощущение богатства. Столько сторублёвок вместе одной стопкой я не держал в руках никогда. Мы кутим. Покупаем любую самую вкусную еду на Губернском рынке г. Куйбышева (в прошлом и в будущем город Самара) и идём в гостиницу. Поужинать, пересчитать и спрятать деньги и ложиться спать. Завтра с утра на работу. Раскладывать товар, развешивать вещи, зазывать покупателей. По пути бабушки, тётки и дядьки что-то продают прямо с земли. Вовка- известный хохмач, торгуется с бабкой. «Бабка, почем чеснок?» «50 копеек, сынок.» «Ты что, бабка, так дорого!» «Так свежие, с грядки, сама рОстила. Такой в магазине не купишь…» Вовка берёт пучок чеснока, даёт трёшку. Бабка благодарно начинает отсчитывать сдачу. Мы отходим. Бабка кричит: «А сдачу?» Вовка,жестом новоиспечённого миллионера Остапа Бендера отвечает: «Сдачу не надо!» Бабка в шоке…
Отработал я всего дней сорок. Поездки были в Куйбышев, как в командировки: дней на семь - десять каждый раз. С громадными баулами. Пока не кончался товар. Только первый раз мы поехали с Вовой вместе, потом я уже освоив дело – ездил сам. Вова столбил уже другие рынки сбыта на просторах нашей нищей необъятной Родины. Моим покровителем была директор одного из универмагов города. Она нас «крышевала» за определённую мзду. Но, когда однажды, я вод вечер стоял за прилавком с полными карманами денег, перед самым закрытием, и уже собирал товар, ко мне вплотную, прямо к прилавку подкатила «волга». Из неё вышли четверо дюжих амбала, из каждой дверцы по одному недоброму молодцу, и я понял, что надо будет отбиваться. У металлических ворот за моей спиной я держал наготове кусок арматуры. На всякий случай.  Они подошли вплотную к прилавку, за которым я стоял насмерть и что-то усердно рассматривали. Я, почуяв недоброе, сделал шаг назад и взялся за арматуру. Я собрался, как перед соревнованием… Вдруг они дружно развернулись, сели в машину и уехали. Не знаю, что эта была за ревизия, но я понял, что с этим заработком надо завязывать. Нам с Алёной уже хватало на отъезд в Израиль. Расплатиться за отказ от гражданства страны, (которой сейчас больше нет), за перевозку контейнера с ящиками, в которых наши самые дорогие  душе вещи и книги, за скарб и ковры, который представляли для нас наивно какую-то ценность… В Израиле в девяностые годы по стране в разных направлениях трейлеры развозили эти контейнеры с багажом прошлой жизни  по адресам «новых репатриантов».
«Ящики, ящики, ящики,
Истории нашей рассказчики,
Прошлое эфемерное,
Деревянное и фанерное…
Это примета израильских городов
20 века  девяностых годов…»
К этому времени я уже заработал около десяти тысяч чистыми, что, в пересчёте на мои зарплаты, было трёхлетней суммой. Когда я сказал Вове, что «завязываю», он удивился: «Куда ты едешь, зачем?  Через год у тебя будет квартира, машина и деньги…» Я ему ответил, что если деньги так делаются, то они ничего не стоят. Как в воду глядел. Через какое-то время объявили инфляцию и сотенные стали червонцами. А через какое-то время, когда Вова с семьёй тоже приехал в Израиль, у меня уже была квартира(государственная) и машина «Субару Леоне». Работа в гребном клубе мастером по ремонту лодок и какой-то разговорный иврит.

Хочу Тебя предостеречь:
Ведь там, в стране иной,
Чужая нам родная речь
Не станет вдруг родной.
И если мы туда сбежим —
А мы туда сбежим, —
Мне кажется, чужой режим
Окажется чужим.

Но остается выбирать
На этом рубеже:
Где нам еще не умирать
И где не жить уже...

Только за отказ от гражданства «отъезжант» должен заплатить по 500р. за каждого члена семьи. Наташке 4года, Илюшке 6 лет. Граждане! Прихожу к директору республиканской спортивной школы олимпийского резерва по гребле на байдарках и каноэ, где я уже был старшим тренером и говорю ему, что нам надо поговорить. Он мне с пониманием: «Что, тоже уходишь в кооператив?»  «Нет, уезжаю в Израиль.»  «Мо-ло-дец!», говорит Петрович. «Правильно делаешь» уходит на две минуты в свой склад при кабинете и приносит мне целлофановый пакет с белым костюмом для большого тенниса. Шорты, рубашка, носки… Дарит мне и говорит: «Оденешь, когда будешь в Хайфе играть в теннис» Я, еврей, ещё ничего толком не знал ни об Израиле, ни о Хайфе. А он, русский человек. знал. Мы оформляли документы на выезд. Этому делу власти уже не препятствовали. Время «отказников» кончилось. Ехайте куда хочите!
Уезжали мы 10 апреля 1990 года с ж\д вокзала города Кишинёва. Провожающих друзей было много. Уже не боялись провожать, как раньше, «предателей Родины». Дети плакали, мы махали руками провожающим, поезд тронулся…

У фронтовой черты разлуки,
Когда пришел последний срок,
Как крылья бились наши руки,
Попавшие в силки тревог.

Слеза висела на реснице
И преломляла взгляд прямой.
Мы уезжали за границу —
Мы ехали к себе домой.

Уже нас больше не держали
Там, где родным был даже гнет,
И мы навечно уезжали
Туда, где молоко и мед...

День на дорогу,
Ночь в Бухаресте —
И мы уже на новом месте.

Ноги на месте,
Руки на месте,
А остальное — дело чести.

 А оттуда самолётом Эль Аль в Израиль.

С чего начинается Родина?
С цветных фотографий о ней,
С того, что вы вдруг вспоминаете
О том, что вы тоже — еврей.

А, может, она начинается
С той песни, что пела вам мать.
Вы смысл этой песни не поняли,
Но время пришло понимать.

С чего начинается Родина?
С погромов, гудящих в крови
И с вечной мольбы о прощении
Избранников божьей любви.

А может она начинается
Со свежего слова "АВИР",
Где брошен был вызов израильский
И справки о сдаче квартир.

С чего начинается Родина?
С того, что сначала их две:
Одна — как змея подколодная,
Другая — как червь в голове.

Но в сердце уже пробуждается
Заветное слово — "Израиль".
И вот, над землей машет крыльями
Библейская птица "Эль-Аль".

«Земля в иллюминаторе…». 12 апреля, в день космонавтики, мы  приземлились в Израиле. Вдыхали запах цитрусовых и ели мацу. Был праздник Пэсах.

Если будет все Барух ха-Шем,
Не отменят чартерные рейсы,
С обновленной верою в душе
Мы в Израиль прилетим на Песах.

На земле великих мудрецов,
У истоков Ветхого Завета,
Соберемся мы в конце концов
И восславим Господа за это.

И когда мы соберемся все,
И безумный гнев врагов остынет.
Вот тогда закончит Моисей
Выводить евреев из пустыни.

Я мало что знал об Израиле.В тревожных предотъездных снах снилось всякое. В одном из снов я видел, как я иду за плугом в пустыне и взрыхляю каменистую почву. Палящее белое солнце пустыни и вокруг много камней. Наверное, это означало, что время собирать камни…

Своему другу Мише Бекеру,тоже «отъезжанту»,тренеру по настольному теннису с которым мы учились вместе в пединституте я сказал: « Миша, мы не знаем, чем будем заниматься в Израиле. Нужно иметь запасную специальность. Открываются кооперативные курсы массажистов  для врачей и спортивных работников. Надо их кончать… Всё-таки специальность в руках»
Миша согласился, и мы их кончили, и получили дипломы. Но я сказал Мише: «Миша, что-то слишком много массажистов, можем не выдержать конкуренции. Открываютя курсы парикмахеров. Думаю, не помешает…» Мишка вскрикнул: «Ни за что!»  и мы не пошли, а жалко. Парикмахеры нинче в цене. Правду сказать, в своей основной профессии тренера мы с ним и в Израиле реализовали себя совсем не зазорно. Можно даже сказать успешно. Но это уже другая история.

 Тренером меня взяли далеко не сразу, но, для начала, я хоть уже был у воды на озере Кинерет и при лодках в гребном клубе. Благо, что я умел работать руками, ремонтировать лодки. Начало пути на новой Исторической родине требует терпения. «Савланут», т.е. терпение - главное слово репатрианта. А израильский савланут – всем савланутам савланут. Плюс «леат-леат», что означает «не спеши…». Ну и знаменитое сленговое «пара пара». Но это уже на иврите не переводимая игра слов. Только для посвящённых. «Ватики» вам переведут этот анекдот.

Вот журавлиный клин летит на юг...
Мы думаем о легкой птичьей доле,
Но у летящих вдаль от зимних вьюг
Под крыльями — кровавые мозоли.

А, может, журавли кричат от боли?