Шутка юмора

     В свое время на традиционную встречу старых, старинных друзей собралось множество добрых гостей. Некоторые из них довольно давно между собой не видались, другие же встречались еще только вчера, а то и сегодня, кто как. Но каждый с большой теплотой приветствовал другого. И буквально все радостно обнимались, заводили дружеские разговоры, делились новостями, интересовались делами общих знакомых. В ликующей атмосфере всеобщего праздника то и дело вспыхивали громкие возгласы и веселый смех.
     Один из гостей- средних лет, но уже совершенно облысевший мужчина, широкоплечий и коренастый, с широким лицом- уже довольно давно не появлялся в этом собрании. Большинство присутствующих здесь были ему хорошо и давно знакомы. К нему подходили, улыбались, здоровались, обнимали, расспрашивали. Он был очень рад всем этим людям, но только никак не мог взять в толк- а чьи же вон те такие милые и симпатичные две маленькие девочки-близняшки, что весело и свободно общались с окружающими, и к которым все относились как к собственным дочкам. На вид им было года по четыре, а, может быть, и пять. Они были совершенно неотличимы друг от друга- глазки, хорошенькие личики, одинаково маленькие носики и нежные ушки. Обе одеты в одинаковые прелестные белые платьица и такие же туфельки. И только банты в русых волосах были разного цвета- у одной розовые, а у другой золотисто желтые. Но кто же их родители? Мужчина подошел к двум очаровательным улыбающимся принцессам, опустился на колени и вежливо представился:
     - Здравствуйте! Меня зовут Николай! Я буду очень рад с вами познакомиться.
     В ответ они назвали себя: Вика и Ника. Ну, конечно же! Он очень хорошо знал и их самих и их родителей, в особенности папу! Просто с того времени, как он видел последний раз, они очень подросли и расцвели, как первые подснежники. Они были ну очень милы и видно было, как все их тут любят- ласково поглаживают по головкам и держат за ручки.
     Николай тоже взял изумительно маленькую и нежную ручку Ники, стоявшей к нему ближе, положил ее на свою ладонь и тихонько прижал сверху большим пальцем. Он разглядывал тонкие зефирно-воздушные пальчики с миниатюрными розовыми ноготочками. Своих детей у него пока еще не было и он восхищался и умилялся вдвойне, так что в конце концов разволновался необыкновенно! И это чувство требовало какого-то проявления, оно искало себе выхода и нашло его! Николай поднес ручку девочки к своему лицу и неожиданно сказал:
     - А я умею пальчики откусывать- вот так! - И он оглушительно, по-волчьи клацнул возле самых розовых ноготков своими крупными, широкими как лопаты, желтыми зубами. Казалось, что мертвая тугая тишина напряглась и застыла в зале еще за мгновение до этого ужасного звука...
     Первой взревела Вика! От ужаса за сестру, и тут же пронзительно педставив и свои собственные пальцы в этих страшных зубах, она явила эфиру мощное forte fortissimo чистым, но оглушительным мажорным трезвучием. Из удивленно расширенных глаз ее в три кипящие струи забили неудержимые слезы. Через долгое мгновение, напуганная теперь еще и жутким ревом своей сестры, взорвалась и Ника. Она врезалась в эту органную гармонию и, вспоров в ней септиму, согнула ее в градиозный доминантсептаккорд! Все оцепенело. И только ошалелый, с побелевшим лицом Николай, испугано озирался кругом и, как безумный, повторял: "Я только хотел пошутить! Только пошутить! Я только хотел..."
     Когда девятый вал прогремел и утих, чей-то голос тихо произнес: " Шутка... явно... удалась..." И только позднее я понял, что это был мой тихий голос. Еще долго Вика и Ника не могли успокоиться. Но встреча все же продолжилась.