Штрихи. Максимова балка

Максимова балка
Почему так по-разному относится память к происходящему в жизни? Что-то сохраняет навсегда, что-то достаёт из прошлого вдруг, кое-что выкинет, а что-то показывает изредка и выборочно – эпизоды, штрихи.
Фейсбук. Фото Тани К., живущей в Одессе. На нём зелёная трава, кусты, деревья, вода. Ну, никак не море и не пляж. У меня Одесса ассоциируется именно с жарой, сушью, морем, а еще с комарами - из детства. Так и Крым – жара, море, лето. А можете представить: центр Одессы, восьмое марта, снег, лыжник? У меня тоже возникает диссонанс. Но было, видела, перебиралась с чемоданом через сугробы. Вернёмся к зелени на фото. Начало июня… И поплыла память Чёрным морем, прямо от Одессы к Севастополю.
Отец ушёл в отставку. И переехали они с мамой вниз по меридиану: с Кольского полуострова на Крымский. Шёл 1976 год. И я с детьми поехала в ним на лето.  Дочке было 6 лет, а сыну – 1,5. Квартира родителей оказалась в пятиэтажке относительно нового микрорайона по проспекту Острякова. Дальше виднелись просторы – нет, не морские - степные. Соседи – семьи моряков, подводников. В магазинах - очереди за хлебом, яйцами, мясом… Занимать надо было пораньше, а то не достанется чёрного хлеба. Белый – это белый, а хлеб – это хлеб, чёрный. Приехала к родителям и сестра с племяшкой, ровесницей сына. На две комнаты народа…  но все свои. А контейнер с мебелью вот-вот прибудет с Севера. Спим на полу, едим из… но всё замечательно. Первый переезд что ли?
Стоял май. Среди усыхающей уже травы краснели лёгкие крылья бабочек – тонконогих степных маков. Море было прохладным, да и добираться с детьми, с колясками, до городского пляжа на забетонированном берегу Севастопольской бухты - морока. А уж до «Омеги» - пляжа песчаного мелководного детского – двумя троллейбусами - и вовсе. Эти подвиги совершали вместе с отцом уже летом, когда вода насытилась солнцем, и можно было полоскать внуков в Чёрном море. А пока весна. И гулять наша публика может во дворе дома, где посередине довольно большая площадка, с торчащими то тут, то там буро-серыми пыльными и колючими травинами и утоптанным песком -ракушечником. Зато тепло, солнце, а дождь – редкость. Не Беларусь.
В параллельном дворе - дома стоят, как ёлочка на детском рисунке: от проезжей части крылья-веточки влево-вправо, а между ними дворы -так вот, в соседнем дворе была площадка для большого тенниса - тот же утоптанный ракушечник и сетка. Дома дочка пробовала заниматься в секции тенниса. Что и как у неё получалось я не видела, так как была привязана сыном к дому. На занятия в секцию девочек – мою и её подружку – возила мама оной. А здесь, на площадке, появился теннисист, мальчик-подросток. И предложил ракетку. Судьба моей спортсменки этим спаррингом была решена. Не мальчиком, конечно. Просто я увидела и смогла оценить тягу дочки к спорту. Она у меня «леди» (в хорошем смысле) - была, есть и пусть будет.   
Если мяч летел прямо на ракетку, он был отбит. Пас – давался легко и красиво, но куда полетит. А уж летящая в дальний угол свеча… - «Пусть подождёт. Приближусь.» Но можно задействовать и свиту: сестру, брата, маму. И вся игра – медленное грациозное действо – леди, даже в восемь лет, не опаздывают… Поэтому осенью вместо тенниса уже были танцы, потом аккордеон, затем станция юннатов и детская железная дорога. В итоге окончен автотракторный факультет, аспирантура, экономический университет, работать с людьми умеет и умеет работать. А ракетку подарили знакомым. У них рос мальчик.
Вернёмся к дому на Острякова. По утрам во двор, звеня колокольчиком, въезжала водовозка – проблемы с водой бывали в Севастополе, но эта была полна молока. Постоять в очереди (а как же!) приходилось или мне, или сестре, или дочке – большая, старшая. После завтрака компания отправлялась на сдвоенную громадную лоджию, нависавшую над проходом между домами, или выводилась во двор. У подъезда росла акация, называлась – мимоза, южное деревце с пушистыми сиреневыми цветами-ресничками. Для дочки, как и маки, это - цветы детства. Увидев их в Болгарии, Греции, радовалась, как добрым знакомым, и сразу: «А помнишь…»
Память хранила моё ленинградское детство, стремление мамы показать «про запас на всю жизнь» то, что возможно: спектакли в Кировском и Александринке, Эрмитаж и Русский, острова и парки, Александро-Невскую лавру и Петергоф.  Мы с сестрой вели детвору на Малахов курган, на Графскую пристань, в Панораму, аквариум, к памятникам кораблям, Ушакову, Нахимову, Тотлебену, по улицам и набережным города-героя Севастополя.
Но всё-таки май. Хочется зелени в заметно усыхающем к лету городе. Грузим коляски и выдвигаемся в степь - прямо и налево. Полчаса пути, и попадаем в волшебное место. Несколько курганов-сопок обильно поросших зеленью, по склонам их – террасы, в низине грот с фонтанчиком, со стекающей по камню в небольшой водоём водой. Развесистые кроны деревьев, увитые чем-то кустарники, громадный грецкий орех, зелёный полог шёлковой травы. Максимова дача. Историю места не знаю. Была чья-то загородная усадьба, теперь – остатки роскоши, вернее, свежей зелени. Что-то ныне там? А мы проводили целый день в сени деревьев, укрывшись от «спякоты», в получасе ходьбы от жаркого и душного города.
Бывают волшебные места. И на Черноморском берегу. Как тот, на Танином фото, - под Одессой: зелёная трава, кусты, деревья, вода, не морская. Юг. Память. Ассоциации.
07/06/20