Короли и Королевы Таро XV. Дьявол

XV. Дьявол = про страх и про способность действовать так, словно его не испытываешь.

"Дьявол"

- …а знаешь, чего потом-то было? Он же прыгнул.
- Да ладно?
- Я тебе говорю. Пару месяцев в больнице, но собрали нормально, как нового. Вот только из института физкультуры ему пришлось уйти, какой ему теперь спорт?
- И чего он теперь?
- Не знаю. Вроде, на склад какой-то устроился. Силища-то в теле осталась, вот только бегать больше не может.
- Мда…

Помолчали. Дым от сигарет утягивало в маленькую перекошенную форточку, пепельница на столе была уже полна, на клеёнке – подгоревшие следы  от горячего пепла. Конечно, до парня этого говорившим было мало дела: гуляла с ним их подруга, да и не особо много очков они давали в пользу этого союза: ну скажите, что за семья – со спортсменом? То у него тренировки, то сборы, то соревнования… так и будешь сидеть, как Алёнушка на берегу озера, и ждать своего капитана дальнего плавания.
А ситуация-то вышла совсем дурацкая: парнишка оказался ревнив что твой мавр и как-то пообещал, что если Маринка ему изменит, прыгнет с крыши. И вот какой-то доброхот-идиот ему донёс, что видел её с Максом из третьего подъезда. Ну, он возьми да и прыгни… и в больницу на носилках. А Маринка-то как на это дело посмотрела, так решила: нафига ей такой ревнивый сдался? И не стала к нему в больницу ходить. Мол, я тебя прыгать не просила, так что теперь сам расхлёбывай. Вот и остался он и без здоровых ног, и без девчонки. Сам, получается, себя перехитрил.

- Ладно, пошли, - сказала хозяйка. – Мальчишки, небось, нас заждались.

Из гостиной раздавались звуки стрельбы и взрывы: парни рубились в танчики, и появления Ольги с Ленкой практически не заметили, так, едва кивнули вошедшим. Девушки хмыкнули и включили сериал в другом углу комнаты. Воцарилась межполовая идиллия: каждый был занят своим любимым делом.

Прошло примерно полтора часа, когда Ленка решила, что им пора собираться домой. Олег-то, понятное дело, никуда не торопился, но Ленка не хотела по темноте одна домой возвращаться, а Олег пока не планировал прекращать с ней отношения, так что пришлось  прекратить участие в игре. Договорились продолжить на ближайших выходных.

***

Дима сидел на работе и рубился в пасьянс – делать было совершенно нечего. Партнёр задерживал поставку материалов, и склад простаивал без дела. Фуры должны были прийти ещё вчера, и будь это так, сейчас по складу суетились бы с десяток здоровых мужиков, перекидываясь короткими фразами и лишь иногда выходя покурить. Сам-то Дима курить так и не начал – сказывалось спортивное прошлое, привычки не было. А теперь уж, как говорится, поздно начинать.
Остальных мужиков вызывали по необходимости, Дима же вместе с ещё одним грузчиком числился при складе постоянно – мало ли что понадобится подать-принести. Начальство ему доверяло: характеристики он из Института физкультуры принёс хорошие, да и сам производил впечатление парня, на которого можно положиться, не опасаясь подножки из-за спины.
Работал он тут всего вторую неделю, после выписки из больницы и реабилитации длиной в несколько месяцев. После перелома обеих ног дорога в большой спорт была ему, увы, закрыта… так что пришлось оставить свои мечты о спортивной карьере и уйти из Института физкультуры. Ему, конечно, предлагали перейти на кафедру менеджмента, где не требуется особая физподготовка. Но Дима после всего случившегося решил взять паузу. Хотелось как-то всё обдумать, пересмотреть некоторые вещи и отношение к ним. Всё-таки, два месяца полной и ещё три – относительной неподвижности здорово влияют на мозги человека, привыкшего жить в постоянном движении. Можно было перевестись в другой вуз, но пока Дима восстановился достаточно, чтобы выходить из дома, была уже середина второго семестра, и думать про перевод было поздно. Так что он решил отложить решение этого вопроса до лета, а пока поискать работу.
На офисную должность претендовать, увы, не приходилось – не после двух курсов спортивного вуза, да и не представлял он, как сможет целый день сидеть на одном месте – спасибо, насиделся уже на полжизни вперёд! Так он и попал в фирму одного из приятелей отца – по производству пластиковых окон. А вчера как раз стекло должны были завезти.
Своего рабочего места в офисе у него, понятное дело, не было, и сейчас он сидел за компом одного из сисадминов, который как раз был в отпуске. Кроме него в комнате находился ещё один сисадмин, сосредоточенно глядевший в экран своего компьютера.

- Мальчики… ой, извините! – в дверь буквально просочилась тоненькая фигурка секретарши Леночки. – Ой, я прямо не знаю, что делать! – запричитала она. – Народ весь разбежался: кто по заказам, кто в отпусках, а мне прямо вот кровь из носу надо уехать всего на два часа.
- Не, Лен, я занят, - отозвался, не поднимая головы, Семён. – У нас с серваком фигня какая-то, срочно надо разобраться.
- А… - Лена судорожно пыталась вспомнить имя нового сотрудника.
- Дима, - подсказал ей тот.
- Да, Дима. Ты вот, наверное, сможешь помочь. Пошли, я всё объясню, - и она вцепилась ему в предплечье маленькой, но крепкой рукой.
- Ну, пошли, - пожал плечами Дима.

Леночка отвела его на своё рабочее место, показала, как пользоваться коммуникатором, объяснила, что отвечать по телефону, и упорхнула по своим делам. Дима снова пожал плечами вслед захлопнувшейся двери и устроился поудобнее в её кресле, для чего пришлось опустить сиденье сантиметров на двадцать. Ростом Леночка едва доходила ему до плеча, и с её настройками кресла ноги у него под стол не помещались.
Как только он разобрался со своим положением в пространстве, в дверь постучали и в проём просунулась чья-то чёлка.
– Можно? – спросил обладатель чёлки. Им оказался молодой парнишка лет двадцати с небольшим, но казавшийся ещё моложе из-за своего субтильного телосложения. Взглянув на Диму, он как-то странно вспыхнул щеками и поспешно отвёл глаза. «Наверное, смущается», - подумал Дима.
- Вам кого? – не растерялся он.
- Я по объявлению пришёл, насчёт работы. Я звонил.
- Так это вам к Лене нужно, она у нас кадровыми вопросами занимается. Но она сейчас отошла, сказала: будет через два часа.
- Вот чёрт… - не сдержался парень.
- Но вы подождите, если хотите. Вот у нас тут и диванчик есть.
- Два часа? Чёрт… мне ещё сестрёнку из детсада забирать. Нет, пойду, наверное. Приду в другой раз. Самое главное я уже выяснил, - неожиданно заключил он. – Спасибо, - и бросил на Диму такой взгляд, как будто тот только что сделал ему ну очень большое одолжение.
- Ну, как хотите, - хмыкнул Дима. Парнишка показался Диме смутно знакомым. Он вёл себя странновато, но причиной тому, скорее всего, было волнение в незнакомой обстановке, с кем не бывает. Дверь за посетителем закрылась, и Дима снова уткнулся взглядом в компьютер.

Покинув негостеприимный офис, Паша окунулся в тёплые лучи апрельского солнца, и скрутившиеся в тугой жгут внутренности слегка отпустило. Это же надо было так наткнуться! Он помотал головой, пытаясь вернуть себе ясность мыслей. Ну что ж, придётся снова договариваться об интервью – зато теперь точно известно, что всё не напрасно. Глубоко вдохнув и резко выдохнув, Паша отправился домой. Оставалось лишь надеяться, что он не слишком пялился на встретившего его на пороге парня и тот ничего не заподозрил. Всему, как говорится, своё время.

Но ноги почему-то понесли Пашу не  в сторону дома, а в центр, и наконец он обнаружил себя  у дверей любимой кофейни. Да, пожалуй, это неплохая идея: посидеть и спокойно обдумать всё, что произошло. А произошло за последние месяцы не мало… Заказав любимый латте с ореховым сиропом и присев за почти пустую длинную стойку у окна, Дима уставился на улицу. Толстое стекло, отделявшее его от проезжавших по улице машин и проходивших по тротуару пешеходов, создавало иллюзию безопасности и отстранённости от внешнего мира. Дима вспоминал, как всё начиналось.

***

Тот день выдался совершенно обычным: после практики в клинике надо было заехать на пару часов в институт – повидаться с научным руководителем по диплому и посетить библиотеку. Для теоретической части не хватало ещё пары глав и надо было посидеть с источниками. Откладывать подобные дела на последний момент Паша не любил и, пока позволяли дела на работе, старался заранее спокойно дописать диплом.
На носу был Новый год, на улицах – снежная каша чуть не по колено, суета, толпы народу. Пашу же эта вся суета задевала мало: подарки родителям он отправил заранее, девушки у него не было, а с приятелями можно было не напрягаться. Новый год собирался отметить в общежитии: веселья там и так будет хоть отбавляй, а ехать к родителям в Хабаровск было дорого, да и, честно говоря, не очень хотелось. Опять все соседи упьются и будут буянить три дня, а потом по всему подъезду валяться, а родственники замучают вопросами, как там Москва, да нашёл ли он себе невесту. Надоело! Так что он отговорился большой загруженностью по диплому и на работе и закрыл для себя вопрос новогоднего празднования.
В клинике Пашу поставили на те палаты, куда переводили пациентов после реанимации. Не медбратом, конечно – так, на подхвате. Работы там всегда хватало, поскольку многим нельзя было вставать, а ворочать с боку на бок тяжеленных мужиков без подмоги медсёстры отказывались. Вот и подбирали себе помощников из числа практикантов. Паша не возражал. В мужском отделении ему было только спокойнее: никаких тебе капризных бабок, строящих в любом состоянии глазки девчонок, да и вообще болтовни меньше. На первых курсах всё в женские или в общие отделения попадал, так что хлебнул, спасибо!
В тот декабрьский день в его ведение попал новый пациент: широкоплечий молодой парень, похоже, спортсмен, с раздробленными ногами. В реанимации он пробыл недолго – так, потерю крови после операции восстановили да болевой шок сняли, но оставаться в больнице ему предстояло немало. Парень был предсказуемо бледен, но держался молодцом – не ныл и не жаловался. И вроде бы не было в нём ничего такого особенного, но следующим утром Пашка немало удивился, осознав, что мельком видел нового «постояльца» его отделения во сне. Но особого значения тому сну он не придал, собрался да на работу пошёл.
Нового пациента звали Димой, он был на пару лет моложе Пашки. Как ему удалось обе ноги сломать, не рассказывал, говорил только кратко «упал». Парень был довольно видный, но девушки у него, видимо, не было, по крайней мере, за те недели, что он провёл в больнице, навещала его только мать, пару раз отец, да несколько раз – однокашники.
Первые дни в палате он провёл, глядя почти неотрывно в белую больничную стену. Ясно было, что есть у человека мысли, которыми он не хочет или не готов ни с кем делиться. Но дни шли за днями, лежать Диме явно было в тягость, а вставать врачи пока категорически не разрешали. Если нужно было сделать рентген или ещё какие процедуры, Паша звал другого парнишку-санитара на подмогу, и они усаживали Диму в кресло-каталку.
Однажды получилось, что другого санитара не было – то ли выходной, то ли в другое отделение вызвали, и Паше пришлось пересаживать Диму самостоятельно. Для этого нужно подойти к изголовью кровати, подхватить его подмышки и аккуратно пересадить в кресло. Паша подошёл, наклонился над койкой – а Дима как раз в этот момент повернул к нему голову, и они оказались практически нос к носу. Прямо перед собой Паша увидел прозрачные серо-голубые глаза, прямой нос с чуть расширенными порами и крошечную родинку над правой бровью. Сам не понял, отчего замер – и тут Дима облизнул свои полноватые губы. Незнамо с чего, но у Паши перехватило дыхание и пришлось сглотнуть. Он встряхнулся, чтобы взять себя в руки, и быстро и ловко проделал все необходимые процедуры, хотя пациент был его тяжелее, наверное, раза в полтора. Той ночью во сне на фоне светлого неба ему виделись серо-голубые глаза, обрамлённые длинными тёмными ресницами.
Третьего января Пашу попросили остаться в ночь. Тяжёлых больных в отделении не было – плановые операции после Нового Года ещё не начались, а за праздники, слава Богу, ничего серьёзного не стряслось. Перед праздниками многих выписали, и отделение стояло полупустым. Когда вечером он отправился сделать обход, чтобы убедиться, все ли подведомственные на месте, одиноко лежавший во второй палате Дима спросил, что он тут делает в такой поздний час – обычно санитары работали максимум часов до четырех. И Паша, сам не знает, почему – да, собственно, спешить было некуда, присел на соседнюю койку и ответил, что, мол, остался сегодня дежурить. Дима начал расспрашивать, где он учится да чем занимается в свободное время. И тогда Паша не удержался и поинтересовался, что случилось с самим Димой, как его так угораздило. Дима как-то весь подобрался, отвернулся в полупрофиль к стене и отозвался:

- По глупости.

Паша молча ждал продолжения, но его не последовало. Он посидел ещё немного, но, почувствовав неловкость, встал и вышел, сказав, что отправился продолжать обход. Как говорится, чужая душа – потёмки, да и кому понравится признаваться в собственной глупости. Однако эта история никак не давала ему покоя, и не верилось, что такой сильный, здоровый (если не считать переломов), спокойный парень способен вот просто так, ни с того, ни с сего, совершить какую-нибудь глупость. И всё же хотелось почему-то узнать подробности, познакомиться с этим высоким красивым (Паша сам удивился, когда внутренне про себя так назвал своего пациента) парнем поближе. Что-то в нём притягивало, какая-то внутренняя сила, возможно, несгибаемая уверенность в правоте своих убеждений. Что-то было в его взгляде, отчего хотелось, как в Средние Века, преклонить колено и присягнуть на верность, почувствовав на правом плече холодную тяжесть стального острия. Однако Паша молча пожал плечами, завершил обход и устроился в сестринской, обложившись учебниками и тетрадями. Учёба отнимала всё свободное время, которого в его случае и так было немного.

Через несколько дней его неожиданно перевели в детское отделение – там неожиданно уволилась санитарка, а потом его практика закончилась, и он с головой погрузился в учёбу и подготовку к экзаменам. Но нет-нет, да вспоминал по ночам серо-голубые глаза…