Необратимость

I
Он выставил квартиру на продажу.
Билеты, виза - всё уж на руках.
..........
Весь прошлый мир, примят и убагажен,
покорно ждёт кукушку на часах

в немного обездоленной гостиной.
Её, бесспорно, лживое ку-ку
любую залу  делало пустынной,
сигнал к отъезду выпросив звонку,

что был привинчен чуть левее входа.
Столы в газетах, стулья в чепраках,
как-будто кони комнатной породы,
что потеряли всадников в бегах.

II
А где-то там, скуля в декабрьской стуже,
продрогший город щурился на свет,
печалясь тем, что изгнанный простужен
и не желает искренности след

оставить здесь, на родине укоров
в излишних страсти, чувственности, зле
пустых абзацев в тексте приговора
за нервный нрав в ритмичном ремесле.

III
На тыщу лет не убранных площадках
по двое, трое (ждут или не ждут?)
блюстителей законного порядка.
Из мягких, гуттаперчевых минут

свивают отъезжающему бремя
прощания с собою. За окном
стоит машина, плавящая время
в пространство. У чужих другой геном.

IV
Он позволяет им противоречить
незыблемым устоям чётких строк,
в которых ровный строй неровной речи
назваться жизнью точно бы не смог,

а этот гад всё пишет о болезнях
общественного тела. Что за чушь!
И тунеядец был бы здесь полезней,
поэтому в архангельскую глушь

и отправляли в искренней надежде
на то, что повзрослеет и поймёт,
что о народе думать нужно прежде,
чем изголяться в буквах среди нот.

V
Холодный ветер, мерно завывая,
несёт к Неве газетные клочки
с картинками Хабаровского края.
По Невскому лихие морячки

гуляют в подпоясанных бушлатах,
надеясь встретить девочек для сна.
А на углу в кабинке автомата
стоит с монеткой та, что не нужна

осталась в этой странной суматохе
поэту, отъезжающему прочь
из этой исторической эпохи,
которой даже смертью не помочь.

Ведь ей звонить уж точно не пристало
владетелю столь выстраданных дум
о правильности питерских кварталов,
в чьих линиях меняет форму шум

людей, ветров, сирены и трамваев.
Хотя бы шёпот... Тоже не сбылось.
Одни стихи для утреннего чая
из мятых лепестков китайских роз,

другие - для вечернего момента
той истины, что в скобках, а меж них -
немного букв на потемневших лентах,
сложившихся в последний, мёртвый стих.

VI
Несутся в тёмном небе самолёты,
даря инверсионные следы
тому, кто жизнь воспринял как остроту,
кто больше не наделает беды

пустячными катренами о боли
в зачем-то поцелованной душе,
алкавшей воли в обществе неволи,
запаянном в холодные клише

ветхозаветных, в сущности, реакций
на мир без Бога. Власть не поняла
горячих поэтических транзакций
в общественном пространстве. Жизнь бела

и ею нужно так распорядиться,
чтоб всё - во имя! Каждый! Каждый вдох,
уж коль и должен снова повториться,
то лишь как стык столетий и эпох

волнующих, эпических творений
советского народа. А оно?!.
Ваяет кипы злых стихотворений
о том, что для эпохи - всё равно.

VII
Так пусть летит. И пусть его там встретят
фальшивые до мерзости друзья,
и пусть чужбина мелочно пометит
его чело. Заморские князья

всегда любили русских эмигрантов,
и не любили русское житьё.
А родине не жалко! Здесь талантов -
на космос. Либеральное ворьё

являя всем подсчитанную жалость
к непонятому, вынуждено стать
чуть-чуть слабей и приоткрытей малость,
чтоб попытаться странное понять.

Отчизна же не ищет лёгких тропок
средь матери-истории степей,
и для неё богатая Европа -
не более, чем древностей музей.

VIII
Последний выдох будет, как отрава,
что действие своё на много лет
распространяет. Почести и слава
его найдут. Об этом спору нет.

Но умереть, конечно же, на остров
его не привезут. Судьба пуста,
когда даётся гению столь просто,
что можно строчкой с нового листа,

написанной не химией, а сажей,
заставить время спрятаться в песках.
..........
Он выставил квартиру на продажу.
Билеты, виза - всё уж на руках.