Хтонька

Дрожал купол леса тонкий и с неба летели перья.
Ходила под ними хтонька и пела себе, и пела,
что выпи живут в рогозе, а черви – в подземных недрах,
что в небе танцую грозы, а водные глади немы.
Что лужи мерцают серым, а ягоды – тёмно-алым.
Что ей, хтоньке, дали сердце, но только души не дали.

А дали ей вой и шёпот, в глазах блеск луны двурогой.
А ей бы знать, как с душой-то тащить себя по дорогам,
и петь не о жиже топкой, не вязи из низких веток,
о том чтобы быть не хтонькой, а скажем ну... человеком.
Найти себе дом и смысл, ну ладно, жильё и вектор,
чтоб звёздочки в окнах висли, чтоб кровь шелестела в венах.
Гнать лампой из шкафа нежить, варить кофе, суп и кашу.
Но вот как им стать, конечно, и сам человек не скажет.
Не скажут об этом чаща, травинки и даже листья,
ни холод озёрной чаши, не рыжее племя лисье,
ни ночи и почвы знамя, ни алый блеск на востоке.

Откуда тогда узнаешь, как быть чем-то кроме хтоньки?

И свет сосны носом трогал, касался легонько с краю.
А хтонька всё шла по тропкам и пела не умолкая.

И слушали волки, мыши и воинство стай сычиных,
о том, что допеть-то вышло,
живой стать
не получилось.