Граждане советские евреи

С призывами возродить еврейский народ на исторической родине – в Эрец-Исраэль, израильские представители Сохнут вместе с ветром перемен поспешили на постсоветское пространство. Здесь уже образовались два потока граждан, ищущих «свою Родину». Прагматичные образовали западный, германский поток. А те, кто за туманом, за приключениями на свою (ж). ну и, конечно, поборники сионизма, образовали южный, израильский. В этом потоке многие граждане Страны Советов, еврейской (и не только) национальности, хлынули реализовывать свои или родительские, или просто кажущиеся давними, мечты. Вместе с ними ступили на Землю Обетованную и наши герои предпенсионного возраста.

Ещё не освоив иврит, я начал усиленно искать работу, читая и подавая объявления в русскоязычные газеты. Вместе с моей женой Кларой (она лучше освоила язык) мы поехали по различным предприятиям. Вакансий не было. Как-то я попросил у одного из администраторов позволить мне встретиться с директором предприятия. Тот возразил:
– Ты что, композитор?
– Я? – В общем-то, да, в некотором смысле, композитор. Только в механике.
В конце концов мне удалось устроиться на частную фирму в Ор-Иегуде проектировщиком и слесарем-инструментальщиком в одном лице. Параллельно выполнял токарные, фрезерные работы и осваивал технику прокатки и литья. Работал с утра до позднего вечера, бывало и до ночи, и до утра. В какой-то степени работа была творческой и меня удовлетворяла. Но вскоре мы с Кларой обнаружили, что не хватает денег даже на съём двухкомнатной квартиры. После двух лет работы мы взяли ссуду на оплату долгов, и переехали в маленький городок, где квартиры дешевле.
Фирменная продукция теряла спрос, и хозяин в срочном порядке решил обновить изделия и расширить ассортимент. Он собрал задействованных в реконструкции работников, осветил проблему, обозначил сроки, закрепил ответственных за конкретными участками, и уже чисто формально спросил, есть ли вопросы. Я поднялся и обратил внимание хозяина, что в его планах нет моих интересов. На мне лежит основная нагрузка и ответственность за переоснащение производства. Именно я, Гаррий – должен разработать технологию, штампы и оснастку, часть из них изготовить и провести испытания всего процесса. Какую технологию и оснастку я заложу, такой и будет продукция! При этом у меня самая низкая – 15 шекелей в час оплата.

 Хозяин взбесился, заявив, что если б я не начал говорить о зарплате, он- хозяин, сам, со временем, повысил бы мне оплату.
Хозяин всё ещё рассчитывал, что мне, в своём предпенсионном возрасте, просто некуда пойти. Но я оставил работу.

Вместе с Кларой мы перешли на пособие, которое, в сумме с квартирными, превышало мою зарплату. Нашла работу по уходу и Клара. Я сделал ещё несколько попыток найти работу. Однажды моей профессией заинтересовался хозяин небольшого заводика, который находился в Тель-Авиве, в районе старого автовокзала. Я позвонил ему по телефону. Разговор с хозяином шел через переводчика. Работа заключалась в следующем. Я должен буду конструировать новые штампы, прессформы, оснастку. Изготавливать и доводить их. Делать заготовки из стальных листов. Изготавливать из них продукцию на всех видах штампов, прессформ и оснастки. Соответственно складировать и отгружать продукцию. На этом участке я должен был работать один.

 Когда я спросил, какова будет оплата, хозяин ответил: «Приедешь – договоримся». Но я уже знал цену этих разговоров и заявил, что приеду на встречу только в том случае, если оплата за такую работу составит не менее 30-ти шекелей в час. Хозяин не согласился. Я положил трубку.

Проблемы занятости у меня не было. Временами удавалось подрабатывать на ликвидации последствий пожара, уборке территории или в супермаркете. Это называлось «работа по-черному». Бывали случаи, что работодатели даже платили за работу! Хотя чаще они блокировали мой телефонный номер, и дозвониться к ним не было возможности. Порой что-либо ремонтировал соседям. Деньги за работу, как всегда, не брал. Ну, такой я не рыночный человек. Увлёкся вырезанием из дерева статуэток. Иногда вспоминал молодость и брался за карандаш. Всё остальное время отдавал компьютеру.
 
В поиске постоянного заработка я набрёл на предприятие клуба пенсионеров. За ежедневную 4-х часовую работу пенсионер, нередко профессионал, получал 300 – 400 шекелей в месяц. Упор, конечно, ставился якобы на занятость пенсионеров. На самом деле многие шли на эту работу от безысходности. Да и сам хозяин, для которого фактически и было создано предприятие, так не считал, пресекая разговоры, могущие отвлечь от работы. На предприятии, кроме хозяина и двух израильтян, работали русскоязычные. Хотя я на то время ещё не был  пенсионером, хозяин меня принял.
Оснастка на этом предприятии, в частности, кондуктор для гибки полуобечайки из 10мм фанеры, был очень тяжелый, а процесс гибки – трудоёмкий. Я предложил хозяину сделать кондуктор из подручной фанеры, который сам будет лёгкий и процесс гибки станет доступен любому пенсионеру. Хозяин согласился, и в течение рабочей недели я сконструировал, сделал кондуктор и опробовал его. Всё это время, пока я изготавливал кондуктор, возле меня стоял надзирателем израильтянин из числа рабочих. Он следил, чтобы я не отвлекался. Характерно, что потерянное время израильтянина хозяина не смущало. И когда я предложил хозяину сделать кондуктор на другую трудоёмкую операцию, хозяин сказал, что слишком долго делался первый. И заметил, что я много разговариваю во время работы.

– Ах ты, гад – подумал я. – Ты не хочешь замечать, что пенсионеры мучаются с твоими уродливыми болванками. Для тебя неделя – большой срок на конструирование и изготовление кондуктора из ОТХОДОВ! Ты только слышишь разговоры! – Я разозлился и послал его, как посылают в России, да так, что эта фраза эхом прокатилось несколько раз по цеху. Меня не уволили, но я ушел сам.

Об этом поведал я товарищу – мой бывший одноклассник, когда мы впервые встретились с ним в Израиле. Это было в театре Контекст. Шла премьера Рональда Харвурда «Квартет». На этот субсидированный спектакль Михаила Теплицкого приехали многие пенсионеры из близлежащих районов.
После спектакля мы продолжили беседу. Я ему рассказал, что не лучше обстоит дело и у многих молодых.
– Часто, если нет пользующейся спросом высокооплачиваемой профессии, без протекции ждёт тебя предприятие с минимальной или близко к ней, зарплатой. Вот один из известных мне примеров: молодой специалист выполняет неквалифицированную работу, за которую получает минимальную оплату. Повысив профессиональный уровень, он получает более сложную и ответственную работу. Сотрудник, естественно, спрашивает, а как с зарплатой? Ему отвечают – так же. Если вас не устраивает, можете оставаться на прежней работе.
__Наверное, мне могут сказать, что я привык к советской распределительной системе, а в Израиле, видишь ли, капитализЬм. Я, конечно, не соглашусь. Потому что сутью капитализма как раз и является стремление к получению максимальной прибыли. Оба – и работник, и руководитель находятся в непосредственной зависимости от производимой продукции. В нашем случае работник сам является товаром, который может, в зависимости от производственной необходимости, переходить с одной работы на другую. Его труд товаром не является. Ему как назначили оплату, в таком размере он её получает, независимо от качества и количества произведённого товара. Работник не заинтересован в повышении прибыли.
Руководитель предприятия, независимо от того, какими грандиозными были его организационные изыскания, получает зарплату, также не привязанную к прибыли! Следовательно, плоды его трудов растаяли на последней стадии производства товара незаинтересованным работником. Отсюда фактическая заинтересованность руководителя состоит не в повышении квалификации уже работающих сотрудников и увеличении прибыли производства, а в том, чтобы как можно меньше платить работающим, что позволит максимально повысить свою зарплату. Рассуждает он примитивно просто – уйдут одни, придут другие, за десять дней научим и не надо повышать зарплату. И эта схема работает, Миша!

В приведённом примере оплата за труд на различных уровнях производства распределяется обычным волюнтаристским способом. Этот пример не единичный. Он показывает, из каких средств, и по какому принципу, в данном случае, формируются сказочные зарплаты первых лиц, и почему молодые специалисты отправляются из страны за лучшей жизнью.
Такая тенденция не только поддерживается, но и культивируется на самых верхних этажах власти. Только на днях «…министры провалили законопроект о повышении минимума зарплаты с 3,800 до 4,600 шекелей в месяц», мотивируя тем «…что новое повышение зарплаты чревато сокращениями штатов и ростом безработицы». И тут же, ни сколько не смущаясь «…министры обеспечили повышение собственных доходов более чем на 3,000 шекелей в месяц»(!). Безработицы они явно не боятся.
Мы зашли к нам на короткий чай. Пока жена готовила на стол, мы, беседуя, параллельно слушали израильские новости. В них сообщалось о высоких средних заработках израильтян в отдельно взятых производственных структурах, о повышении пособий по старости аж «на несколько десятков шекелей».

– Между тем, – заметил Миша, сумма, выделяемая министерством строительства на съём жилья, уже давно и на много отстаёт от реальной оплаты. Сегодня и в посёлке, без ущерба здоровью, питанию, культурному развитию, невозможно снять квартиру. Пенсионеры на пособии оттесняются всё дальше от достойной жизни, всё ближе к мусорным отвалам.
– Господи –воскликнул я. – А мы-то продали свою квартиру за бесценок и приехали в эту Богом избранную страну! Наши родители, осуществи они свою мечту – вряд ли обрадовались бы, видя, как продавец скользит мимо взглядом, как будто на этом месте никого нет, обслуживая не их, а следующего в очереди израильтянина. Совсем по Высоцкому: «А вы, прошу прощенья, кто такие?»

– Да, – сказал Миша, – такое же отношение встречается при общении частных лиц и чиновников учреждений с коренными евреями, да и со всеми. Глубокие трещины идут по национальным, этническим, социальным, культурным направлениям  израильского общества. И, как мне показалось, никто не пытается другого услышать. Иначе в еврейском обществе не было бы голодающих детей, бездомных стариков, страдающих меньшинств.
– Ты, Миша, мог подумать, что именно здесь в Израиле мы обратимся к национальной памяти, которая хранит в себе самую ужасную катастрофу за всю человеческую историю? Мне казалось, что нация, пережившая всё это, не может оставаться равнодушной к участи своего соседа, будь он еврей, палестинец или марсианин.

– Всё это правильно. А что, если твой сосед – террорист, и он ищет каждый удобный случай, чтобы тебя убить?
– Во-первых, Миша, не всё палестинское население террористы. Каждый человек от рождения не убийца. И по мере взросления, его нормальные инстинкты побуждают тянуться к благополучию, продолжению рода, стабильности, спокойствию. Ведь кровь одинаково красная и у арабов, и у евреев. Всё остальное накладывает среда, условия жизни, возможности конкретного человека… Как ты себе представляешь? Живёт палестинец и, просыпаясь с утра, думает – как бы мне сегодня убить еврея. Так, что ли? Никогда не поверю, что женщина, которая благодарит аллаха за то, что её сын стал шахидом – растила его с этими мыслями. Значит, что-то произошло в её сознании. Должны быть очень убедительные аргументы, чтобы она пошла против природных инстинктов. Другое дело, что европейцы, и особенно правозащитники со стороны, не могут или не хотят отделять мирных граждан от тех, для кого террор – работа. В результате невинные палестинцы страдают больше самих террористов. Как писала испанский политик, журналистка Пилар Рахола: «Почему поддержка палестинского дела так легко превращается в защиту палестинского терроризма?»

– Очень точно подмечено.
– Разумеется, это большая тема. Страдать должны лжепропагандисты, а население должно жить нормально и пользоваться всеми земными благами.

– Не всё так просто, – сказал Миша, меняя тему. – Было время, когда в Израиль ехали энтузиасты, жили в палатках, сражались с врагами и довольствовались мечтами о будущем. Наверное, у многих эти времена вызывают ностальгию.

– Полагаю, что и лидеры движения жили в палатках вместе с энтузиастами. Ну так вот, мы уже с тобой, Миша, в том самом будущем. Изменились люди, изменились условия и образ жизни. Иными стали и лидеры этой страны. Они уже не торопятся добровольно уйти в отставку при серьёзных политических или военных просчётах. Сегодня никого не удивляет, что экс-премьер-министр подозревается в получении миллионных взяток. Не удивляет, что экс-президента обвиняют в изнасиловании, министров судят за воровство. Депутаты «вешают лапшу» своим избирателям. Судьи решают, стоит ли портить карьеру преступнику «из хорошей семьи»...

– Было бы справедливо, если бы над входом в здания еврейских агентств, расположившихся в своё время в СНГ, был вывешен плакат с надписью: «Граждане Советские евреи! Если вам за 50 и вы не известный учёный, не крупный специалист с мировым именем, не диссидент-сионист, у вас нет сбережений, могущих обеспечить вам достойную жизнь, к тому же вы ещё и не авантюрист, не вор, одним словом, если вы простой, честный, порядочный, законопослушный человек, Израиль – страна не для вас».

– Так куда же мы идём, – вмешался Миша. – Какое общество мы создаём? Какими моральными ценностями мы оснащаем будущее поколение? Для кого мы строим Эрец-Исраэль?
– А ты Миша уверен в том, что мы его строим? – спросил я и продолжил. - Надо полагать – не для той группы стариков, которые вскоре будут выброшены на улицу из-за невозможности оплачивать съёмные квартиры, как и не для тех, которые предпочли уйти из жизи самосожжением, да бы не унижаться перед сохнутом, израильскими политиками... И не для той молодёжи, которая, получив образование в Израиле, улетела в Европу, Канаду, США, не имея возможности реализовать себя на месте. Разумеется, и не для тех, кто хочет любить без разрешения раввината, кто хочет в выходной автобусом поехать в гости, скупиться в магазине, пойти в театр. Конечно, и не для тех, кто уже не репатриируется в Израиль подметать улицы Тель-Авива.
– Может быть, сказал Миша, на короткое время, ещё кое-кто из пенсионеров на пособии останутся непрошеными жителями. Но, в основном, останутся религиозные общины. Те, кто сумел и кому повезло оказаться на высокой зарплате. Большая часть малообразованного населения, сохранившая за собой доставшиеся ей по наследству хлебные места. Ну и, конечно, политические, производственные, финансовые и пр. элиты. Куда ж без них!
– Или, продолжил я, так сложится ситуация, что как раз все перечисленные тобой элиты первыми поедут в аэропорт, обнаружив, что Израиль уже не еврейское государство, и в нём нечего брать. Судя по темпам обогащения состоятельных и обнищания неимущих израильтян, их не слишком это заботит. Кто-нибудь во властных структурах задумывается над тем, что страна сохраняет свою жизнеспособность только тогда, когда народ объединён, и борется за страну каждый гражданин?! И в этом противостоянии с недругами или со стихией нет менее или более значимых людей.
– Как ты думаешь, Гарри, может быть, такая разобщенность, безразличие к себе подобным и к Земле, уже были в истории еврейского народа, и поэтому он остался без государства?
– Видимо еврейская алчность, разобщенность довели наш народ до рассеяния. Как бы ни было, эти господа должны прислушаться к своему инстинкту самосохранения. Бесперспективно бороться со всеми, в том числе и между собой. Иначе нас всех по отдельности и скопом погубят неконтролируемые возможности обогащения, и как следствие – назначения на ключевые государственные посты некомпетентных, случайных лиц.  Увы, гонка обогащения – современный вирус цивилизации. Он поражает людей не находящихся в непосредственном контакте, независимо от их социального или политического статуса. Он охватил всю планету, все государства, все властные структуры, все слои общества – и сегодня некому вести с ним борьбу.

– А у меня – уже сонным, затухающим голосом сказал Миша – в голове вращается крамольная мысль. Понимаешь, с моей точки зрения, ни при каком раскладе на этом лоскутке земли, с севера на юг – 470 км, с востока на запад в самом широком месте – 135 км, не уживутся Израиль и Палестина. Может быть, стоит заново пересмотреть вопрос о местоположении одного из двух государств – Израиля, либо Палестины? Ну, не снести Боливару двоих!

Мы допили чай. Договорились отныне встречаться почаще, и Миша ушел. А я всё ещё продолжал находиться в теме. И вдруг подумал, что уже давно забыл о Средиземном Море. О том, как мы с женой ловили его запахи принесённые ветром. Как глубоко мы вдыхали его влажный с брызгами воздух. Как мы впервые любовались, глядя на его спокойно плещущие волны. Мы не замечали, как солнце тонуло в них, как наступали сумерки и уже не море, а ночное небо набегало волнами на берег, рассыпаясь тысячами звёзд. Где-то между ними, в этом незнакомом пространстве стояли мы. Чего мы ждали от этой новой жизни? Что несли мы на эту новую для нас землю?
Странно об этом вспоминать лишь сейчас. Только прожив здесь более десяти лет, я прочувствовал, что живу не свою жизнь. В ней волнения за безопасность семьи сменяются полным бездействием с полудня пятницы и до конца субботы. В это время не работает общественный транспорт… Не имея автомобиля, просто поехать к морю – можно, лишь уплатив втридорога за такси.
В течение этих лет я реально увидел своими глазами цену жизни в Израиле. Вот здесь стоял человек и выжил. А другой, в метре от него – погиб. Да, что поделаешь. Я не герой израильского романа. Для кого-то святость – Иерусалим, а для кого-то – человек. Будет человек – будет и Иерусалим, может, с другим названием. А вот если не будет человека, то кому тогда будут нужны обезлюдившие камни Иерусалима?

Наверное все мы, неважно кто, из какой страны или континента, ехали просто в Израиль. Надеялись морально и материально обогатить страну, но по разным причинам не смогли. Мы уйдём в историю как поколение, на какое-то время улучшившее статистику населения Израиля в пользу евреев (предположу, что в этом была основная цель Сохнута и сионистов). Как поколение, которым Израиль не сумел воспользоваться для объединения нации, для поднятия во многих областях общего уровня развития страны. Как поколение, у многих из которых война отняла отцов, поколения, которые пережили сталинские лагеря и которые, несомненно, перенесут недостойно прожитую старость в Израиле.

Мне не хочется думать, что и сегодня, израильские власти преднамеренно вытесняют малоимущих жителей страны из центров на периферии, где совсем дешевые квартиры – в поселения. Это очень похоже на сионистов – думающих о стране, но не думающих о людях.
Миши давно уже не было, а я как будто продолжал говорить с ним. Если бы кто-то нас подслушал, сказал бы – вот два маразматика, только и видят всё плохое.
Да нет, отвечаю я сам себе. Разумеется, в Израиле есть много хорошего, а в мире, можно найти и очень много плохого. Просто, в моём сознании еврей ассоциировался с моими родными, знакомыми, соседями. Из них вырисовался образ еврея, как человека разумного, рассудительного, доброжелательного (разумеется, мир не без уродов), порядочного, хорошего семьянина, готового всегда прийти с пониманием, сочувствием, поделиться хорошим и плохим… Увы, как это всё далеко.
Впрочем, мы беседовали о другом. О реально живущих в Израиле лишних людях. О том, что за туманом не едут в Израиль.

               Гарри  23.06.2010