Александр Блок Андрей Белый. Диалог поэтов

«Когда в воздухе собирается гроза, то великие поэты чувствуют эту грозу, хотя их современники обыкновенно грозы не ждут. Душа поэта подобна приёмнику, который собирает из воздуха и сосредоточивает в себе всю силу электричества», - писал Александр Блок. Блок начал творческий путь в среде символистов. Вскоре он не только оказался самой яркой звездой в созвездии талантов, но и занял особое место в этом направлении, нередко противореча ему своими стихами и литературно-общественной позицией.
Звезда Александра Блока зажглась над Петербургом сто двадцать пять лет назад,
16 (28) ноября 1880 года. Месяцем раньше, 14 (26) октября в Москве родился другой большой поэт-символист Борис Бугаев, известный нам под псевдонимом Андрей Белый. Идейно-художественное сходство двух крупнейших представителей русского символизма, родство душ и принципиальные различия в трактовке национальной, историко-философской и нравственно-эстетической проблематики придавали творческим взаимоотношениям поэтов характер диалога о трагедийных путях родины и народа о социальных и духовных исканиях двадцатого столетия.
Символизм – одно из самых сложных и противоречивых направлений в русской
Литературе рубежа веков. Истоки символизма были довольно многообразны. Писатели приходили к нему глубоко индивидуальными путями, придавая этому течению большую пестроту. Иногда даже лидеры его решительно расходились друг с другом в определении «метода чистого символизма».
Они опирались на идеалистические идеи Платона и любили выражать их словами Гёте: «Всё преходящее только символ». На каждый предмет ложится «отблеск, косой преломившийся луч божеского». Каждое событие земной жизни лишь обозначает, символизирует нечто, совершившееся в ином, идеальном, потустороннем мире.
Как поэт Блок формировался под влиянием традиций русской классической литературы. В начале поэтического пути наиболее близким ему оказался мистический романтизм Жуковского. Уроки учителя Пушкина также не прошли для Блока бесследно: взращённые им «острые мистические и романтические переживания» обратили начинающего поэта к творчеству Владимира Соловьёва. Русский поэт и философ-мистик В. С. Соловьёв был признан духовным отцом младшего поколения русских символистов, главным теоретиком которых стал Белый, а лучшим поэтом – Блок.
Андрей Белый вместе со своим товарищем Сергеем Соловьёвым, племянником философа Владимира Соловьёва и троюродным братом Александра Блока, организовал литературный кружок московских «аргонавтов». В семействе Соловьёвых познакомился Белый со стихами юного Блока
Которого по воле рока
Послал мне жизни бурелом;
Так имя Александра Блока
Произносилось за столом…»
Напишет поэт в 1921 году в своей автобиографической поэме «Первое свидание».
Так впервые соприкоснулись жизненные и творческие пути двух больших поэтов, взаимоотношения которых потом далеко переросли рамки их биографий, став одним из интереснейших явлений русской литературы начала двадцатого века.
Для Белого и Блока с самого начала и до конца их творческого пути многое значили романтические идеалы Вечной Женственности и Христа. Ещё до очного знакомства с Белым  Блок в письме к нему от 18 июня 1903 года признавался: «Я скажу, что я люблю Христа меньше чем Её, и в славословии, благодарении и прошении всегда прибегну к Ней».Блок до конца своих дней оставался верен идеалу Прекрасной Дамы, его отсветы и отзвуки чувствуются в образах Коломбины, Незнакомки, Снежной Девы, Фаины, Кармен, Изоры, Катьки из «Двенадцати» и, конечно, Руси, России. И тем не менее, образ Христа тоже сопровождает его всю жизнь.
Через одиннадцать лет, вскоре после написания «Двенадцати» 25 февраля 1918 года Блок сделал в своём дневнике запись: «Я только констатировал факт: если вглядеться в столбы метели на этом пути, то увидишь Исуса Христа». И в финале поэмы образ Христа связан с природным началом бытия – с вьюгой, снегом:
Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос.
Белый откликнулся на «Двенадцать» довольно быстро: уже в апреле 1918 года он написал поэму «Христос воскрес», а в мае она была напечатана. Стремясь, как всегда, идейно поправить Блока, Белый, хотя и использует те же образы и мотивы, что и Блок в «Двенадцати», но придаёт им несколько иной смысл. Россия, бывшая  до революции как бы «могила, простёршая бледный крест»…( и так далее – эти строки заставляют вспомнить Россию «Пепла»), становится «облечённой солнцем Женой, Богоносицей, побеждающей Змия; Христос воскресает снова, но уже в каждом человеке:
Поэтический дебют юного Блока был поначалу событием камерного свойства. Его первые стихи читала только мать, потом они заинтересовали и восхитили московскую родню, Соловьёвых, затем их знакомых. Первым, страстным, порой даже неумеренно-восторженным пропагандистом поэзии Блока, ещё до появления её в печати, стал Андрей Белый, вступивший со своим ровестником в оживлённую, насыщенную туманными романтическими мечтаниями переписку. Увлечение было взаимным. Белый, как и Блок, был ярким и разносторонним человеком. В представлении современников их имена надолго соединились. «Солнечными юношами» назвал их один мемуарист.
В августе 1917 года, Белый хочет сгореть в огне российских революций. Стихотворение «Родине» он заканчивает так:
И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия –
Мессия грядущего дня!
Женственные, неповторимо-блоковские, образы прекрасной родины созданы в традициях русской литературы «золотой» поры – поры Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тютчева, Некрасова. В свете этих идеалов и в очень личном, интимном восприятии предстаёт полевая  Россия в стихах Блока.
Образ родины в русской литературе обычно ассоциировался с образом матери. Блок связывает его с образом молодой красавицы, невесты, жены. В поэме «На поле Куликовом» он обращается к ней:
О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь – стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.
Наш путь степной, наш путь – в тоске безбрежной,
В твоей тоске, о Русь!
И даже мглы – ночной и зарубежной –
Я не боюсь.
Критикуя Блока за отход от символизма, Белый постепенно сам вставал на позиции реализма.
В 1908 году вышла одна из лучших книг Белого «Пепел», посвящённая памяти Некрасова, где рефреном проходят строки из некрасовских «Коробейников»:
Там несётся издалёка,
Как в былые дни –
«Распрямись ты, рожь высока,
Тайну сохрани».
Показательны метаморфозы, которые перетерпел здесь коробейник Белого. Это уже не добрый молодец, а старый купец или разбойного пошиба парень, отравленный миазмами городской жизни. В конце концов он становится висельником.
Вячеслав Иванов сказал, что книга «Пепел» - самое зрелое создание, поэта, яркий талант и  изумительная оригинальность которого давно признаны, но «Пепел» знаменует поворот в творчестве Белого, свидетельствует о коренной перемене, происходящей в художнике, о начавшемся перемещении центра его сознания от полюса идеализма к полюсу реализма.
Следует заметить, что Блок, говоря о нетленной красоте родины, не закрывал глаза на её нищету и бесправие. Со временем его взгляд на русскую действительность становился всё более безотрадным.
Поэтическая Россия Блока и обнажённая проза русской жизни в изображении Белого не отрицали, а дополняли друг друга, создавая правдивый и неоднозначный образ родины.
До сих пор спорят литературоведы и любители поэзии: - что лучше удалось Андрею Белому, «Золото в лазури» или «Пепел», где - истинный Блок: в «Стихах о Прекрасной Даме», «Незнакомке» и «Снежной маске» или же в «Родине», «Скифах» и «Двенадцати». Трудно определить: что у них лучше, что не совсем удалось. Но все мы знаем , что с именами этих двух поэтов связана целая эпоха в русской литературе.
Позднейшие поэтические создания Белого, как и его проза, которая с 10-х годов начинает занимать ведущее место в его творчестве, отразили поворот в его духовных исканиях в сторону антропософии:
МЫ – РУССКИЕ
Братьям антропософам.
Мы взвиваем в мирах неразвеянный прах,
Угрожаем провалами мертвенных лет.
В просиявших пирах, в отпылавших мирах
Мы – летящая стая горящих комет.
Завиваем из дали спирали планет:
Заплетаются нити судьбин и годин…
Мы – серебряный, зреющий, веющий свет
Среди синих, таимых, любимых годин.
Наиболее значительным из всего написанного Белым в прозе является роман «Петербург». Заметным  явлением последнего этапа его творчества стали мемуары и путевые заметки. Умер Андрей Белый в Москве 8 января 1934 года, на тринадцать лет пережив Александра Блока, который скончался в Петрограде 7 августа 1921 года.
Последнее значительное стихотворение Блока «Скифы», было написано вслед за поэмой «Двенадцать» и как бы дополняют её. Там – картина крушения старого мира, здесь – прогноз на будущее. В «Скифах» Блок вернулся к издавна волновавшему его вопросу об исторических судьбах и задачах России:
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте сразиться с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы!
С раскосыми и жадными очами!
Для вас – века, для нас – единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!
Творчеством Александра Блока величественно завершился путь русской поэзии дооктябрьской эры. Всё что в наследии его есть истинно великого и что делает его поэтом национальным – обращено к нам и к будущим поколениям. Блок  и Белый в своём поэтическом диалоге поставили вопрос о судьбах России и революции в широкий национальный и общечеловеческий контекст. Они связали размышления о судьбах России не только с проблемой взаимоотношения Запада и Востока, остающейся остро-актуальной и сегодня, но и с проблемой взаимосвязи между индивидуальными и общечеловеческими духовно – нравственными, эстетическими и социальными идеалами и ценностями.
И вот последний земной день Блока – очень синий, до предела тихий, словно замерший от удивления, что в мире возможна такая тишина. Гроб не на руках, а на плечах людей, которые несут без устали и не хотят сменяться , невзирая на усталость.   И впереди – больше всех запоминающийся, в раскиданных волосах, будто всё время говорящий, бормочущий с Блоком, Андрей Белый, как бы продолжающий диалог поэтов, даже после смерти одного из них. Белый сказал, что в созвездии; - Пушкин, Некрасов, Фет, Баратынский, Тютчев, Жуковский, Державин и Лермонтов, вспыхнуло: «Александр Блок».