Где-то на краю...

         ***

К околице, на мусорную свалку
везу на тачке с сором два мешка.
Весна идёт не шатко и не валко,
на мир глядит ещё исподтишка.

Но солнце всё же припекает спину
и хочется одёжки расстегнуть,
пускай не все, хотя бы половину
и облегчить себе неблизкий путь.   
 
Соседка помахала мне рукою,
улыбки удивлённой не тая,
как будто я за новою судьбою
иду сейчас в ожившие поля,

в весёлое, приветливое лето,
где ни забот, ни хворей, ни потерь,
а только море солнечного света
и двери в счастье, снятые с петель.      
 
          ***

В кустах смороды сети паутины
сухие ветки плотно оплели.
Грустны порой родные палестины,
когда зараза рвётся в короли.

Цепляясь за неровности забора,
карабкается к свету дикий плющ,
а в глубине небесного простора
увидеть можно отблеск райских кущ.

В саду моём, на яблоневых ветках
тугие всюду завязи плодов.
Жизнь новая среди построек ветхих
не ведает предсмертных холодов.

Конец июня. Распалившись, солнце
скучает по ночному тайнику
и хочется пустого разговорца
под чашечку густого кофейку.

           ***

И́сподволь гляжу, как за забором,
три часа спины не разгибая,
грядки по́лет старенькая Рая
с комсомольским, пламенным задором.

С ужасом смотрю на это диво:
Феникса, возникшего из пепла,
понимая, как же я ленива:
то мне дождь, то холодно, то пекло.
 
Мне б с тетрадью и пером за ухом
или с книжкой в дальние сусеки,
чтоб никто ни слухом и ни духом,
чтоб забыли обо мне навеки.

Как-то обе разом припозднились -
(случай нас ведёт по жизни властно),
у забора, встав, разговорились
и друг друга поняли прекрасно.

             ***

- За линией, на высохшем болоте,
моховиков сейчас, хоть пруд пруди, -
поведала в потрёпанном капоте
соседка, поправляя бигуди.

Я посмотрела в сторону заката,
на грядку огуречную, кота,
на странные цвета её халата
и поняла, что я уже не та,
какой была осеннею порою
всего лишь год, какой-то год назад
и нынче лес со щедростью грибною
наверно  избежит моих осад.

Под вечер, глядя, как взлетала муха
и снова липла лапками к стене,
подумала: «Какая же разруха
за этот год произошла во мне!»

          ***

- Катька снова красные штаны
вывесила – ждёт “тарелку” в гости.
Вот же порожденье сатаны!

Заходясь от неприкрытой злости,
распинался пьяненький дедок
на своём обшарпанном крылечке
и, клюку поставив между ног,
дымные пускал наверх колечки,

- Зазывает инопланетян:
фу-ты ну-ты, экая принцесса!
Шиш ей с маслом!  – 
яростно в бурьян,
плюнул дед уже на грани стресса.

Вечер был прекрасней, чем в раю:
горизонт малинового цвета
в сизой дымке,
где-то на краю
русского загадочного лета.

           ***

Кормлю собаку на ночь и котов,
любуясь на жующих подопечных.
Пусть где-то дуют сразу семь ветров,
но тих мой остров радостей сердечных.

Здесь слышу я, как яблоко в траву,
сорвавшись с ветки, падает без стука.
Здесь каждый стебелёк кричит «Ау»,
когда мне застит свет слепая му́ка.

Заспорили вдруг чьи-то голоса
упрямо  у развалин лесопилки.
Упала благодатная роса
на все в округе горькие развилки.

Прогрохотал тяжёлый товарняк,
земля слегка качнулась под ногами
и мир в душе болезненно набряк,
взорвался и пошёл по ней кругами.

           ***

Пускает сок вверху небесный плод,
собою знаменуя полнолунье,
и звёзды в небе, словно пчёлы в улье,
им заполняют глубь вселенских сот.

Тень от столба фонарного видна
изломанная, в шаге от калитки,
где белые мерцают маргаритки
в тумане зыбком у ночного дна.

Деревня спит,  умаявшись за де́нь -
(ломает плечи жизни коромысло)
и над пустынной улицей повисла
тишь светлая, похожая на звень.

Спит злой дедок, спят две мои соседки,
Катюха спит и видит НЛО,
нашедшее забытое село
в земной, людьми набитой, тесной клетке.