Данте. Персонажи. 1000 лиц Улисса

                из книги "Данте" изд. "Мондадори" 1968 г.
                перевод с итальянского


         Улисс(на латыни, Одиссей - по-гречески) знаменит своей коварной улов-
 кой с огромным деревянным конём, позволившей группе греческих воинов проникнуть
 в Трою; а они уже открыли ворота города грекам, его осаждавшим (около тысячи
 двухсот лет до рождества Христова). Ужасно хитрым был этот ахейский воин, со-
 гласно античной традиции.
        Но в гомеровских поэмах, более в "Одиссее", чем в "Илиаде" он представ-
 лен как психологически сложный характер, Гомер обогащает его, делает тоньше.
 Самой главной чертой становится острота ума и проницательность, она источник
 многообразной и неистощимой изобретательности, которая помогает выбираться из
 всех переделок, в которые он попадает из-за жадного желания видеть и узнавать
 новое( начиная с драматической схватки с гигантом-людоедом Полифемом, заканчи-
 вая встречей с прекрасной Цирцеей, колдовством обращавших мужчин в свиней).
      В более поздней традиции фигура Улисса вновь упрощается, исчезает много-
 сложность, по прошествии времени превращается в разные типажи, которые берут
 за основу какую-то одну характеристику гомеровской модели.
 Один из великих трагических греческих авторов, Софокл в одних случаях превозно-
 сит мудрость героя, в других - его хитрость. Еврипид же делает ловкость и крас-
 норечие персонажа очень подходящим для сатирических и даже комических сцен.
 По этому пути пойдут многие другие авторы.
     Наконец, настанет момент и философы возьмут Улисса в оборот, чтобы осудить
 с точки зрения морали, сделав из него тонкого интригана и врождённого лжеца;
 в таких неприглядных одеждах Улисс вошёл в латинскую литературу и так в них
 оставался до тех пор, пока стоики не открыли вновь его античное гомеровское
 благородство и очарование легенды, которое послужило моделью и для Данте:
 герой, стремящийся к познанию, горячо рвущийся к Непознанному, к путешествию,
 из которого нет возврата, далеко за сказочною колонну Геракла, за последнюю
 черту познанного мира, после которой начинается ледяное Ничто.

     "... ни нежность к сыну, ни перед отцом
          священный страх, ни долг любви спокойный
          близ Пенелопы с радостным челом

          не возмогли смирить мой голод знойный
          изведать мира дальний кругозор
          и всё, чем дурны люди и достойны."
         (Данте, "Ад", Песнь двадцать шестая, пер.М.Л.Лозинского)

       После Алигьери Улисс снова оказывается в старинной роли хитрого и изво-
 ротливого советника, как в шекспировской трагедии "Троил и Крессида";
 затем в девятнадцатом веке облачён высоким романтическим ореолом дантовского
 персонажа: герой, рождённый " к доблести и к знанию".
       Именно таким, но сумеречным, мы находим его у Пасколи, у Теннисона;
 у Д Аннунцио он - бесстрашный путешественник, для которого земля и небо слишком
 малы; и, наконец, в "Улиссе" Джойса становится символом человека, плывущему
 по зыбкому океану Сознательного и Бессознательного.