гой лем

В 1918 году Поля ждала Покров как обычно, первым октябрём. Но небо даже ночью не спустило северное покрывало. Кто-то там решил экономить материю, заменить восточным базаром падших листьев. В том году листочки уже на деревах были хотя и в большом количестве, но недорослями, поражёнными чёрной "угревой" сыпью. Упав на землю, они не крыли её козырно, а сжимаясь, терялись в кучах таких же переселенцев. Ветер, не зная, кому раздать этот мусор, то поднимал, то в ямы спускал, то швырял пачками в Урал.

Казачок швырнул Полю к колодцу:
- Утопни.
Гардероб-тулуп жены распахнулся. Рука нащупала палку.

- В семье был патриархат: пьюще-бьющий муж, ребёнок, умная собака Джульбарс, она. Она кормила дитя, молилась на иконку, готовила, стирала, вешала мокрое, бежала к колодцу. Сынок крикнул, отец упал в зыбку. Патриарх околел. - собака вспоминала не собачью жизнь.

Пелагея вложила в рот замерзающему сыну сосок, свернулась в тулупе, в снегу. Зима, степь, вьюга - если не холод, волки. Конь разбудил Абдулла. "Бурка" с наездником доскакал до молочной женщины сам.

- Перескочить на 13 дней вперёд не для нового лето исчисления, для новой жизни надо. - убеждал бригадир с февраля 18-го.
Действительно, только к середине октября снег укрыл степь. Урал держался, с удовольствием глотал изморозь на завтрак. Но если каждодневно давать одну и ту же кашу, да ещё недоваренную в бездонных небных горшках, а у тебя не закрывается рот, затоскует даже вода. Тогда её прыть остановят, как останавливают время. Но именно в такие дырявые дни из ран человеческих выдавливается, как ядовитый газ из кипящей воды, то самое зло, способное разрушить всё. Ещё, за этот срок, поспевают соединиться пары, кто в бесконечные, прирученные часы мечтают о "далёкой, сказочной, половинке", но сломанные, находят запасную часть рядом. В том же промежутке сбываются мечты, сбыточность которых гарантирует только бойня. Именно после войн случается настоящее. И раскрывается та самая нежная нежность, готовится лучший леденец, происходит ребёнок исключительно не для, а от избытка любви.

Так и небеса, от избытка чувств, разрешаются не кучками, а чуткими, вычурными, самодостаточными детьми космоса - снежинками.

- Танец снежинок с Ягой? Прикольно.
- С африканкой. Гулька - альбинос, само вырядилась.

Само закрывали торговцы лавки, само прекращали работу ремесленники. Само веселились, само угостились напитками, но теми, которых коснулся очищающий огонь. В марте, в Казахстане, начался праздник Наурыз, нью еа, новый день и год.

Дедушка Абдулла - богов слуга - грузчик и кочегар, от болезни мучился давно. Последние месяцы говорить не мог.
- Помоги ему - плакала в иконку жена Поля.
- Твой бог сына своего не спас. Поколотить бы его. - внучка Гуля, дотрагивалась  ледяными пальцами до горячего дедули, ненадолго тот успокаивался. За весну кудри больного побелели. Страдания "очистили" сине-чёрное когда-то тело "африканца" в серый. Боль, попытав вволю, глодала остаток в полуподвале - доме.

- Покрыть его нечем - Пелагея перебирала материю, уткнувшись в стену, в запах сырости плюшевого покрывала с оленями.

Гульку задержали за кражу ковриков в мечети:
- Атеистка. Аллаха не боишься!
- Ещё как верю. Отколотила от пыли только.

Делегация из аула привезла красивую яркую кошму. Начальство подарило дорогой шёлковый ковёр. Соседи принесли заводской. Родственники другой. И ещё, еще..

Тело положили во дворе, на кучу даров под небом. Столоначальники окружили голову.
- Все по порядку. - зачем-то суетился мулла, дед не молился никогда.
- Святого учуяли. Волки. - Пелагея, из которой доброе слово, как и любую тряпку, не вытащишь, отпахала её жизнь так, для иноверца не жалела лучшие.
 

Речь открыл директор пароходства:
- Всевышний создал людей пустыми. В чиновничьи органы передал, дабы  людскую пустоту начиняли. Абдулл нас всех детьми носил, берёг, сгорел, согревая.
- Да. Огонь он очищающий.
- Внучка его не удалась.
- Бандитка.
- Зло.
- Полная противоположность. - лилось из кучек.

Укол этот Пелагея снесла. Гульнара, cкрытая зонтиком от обгорания, закрыла парасоль. Кожа ее сгорела, потрескалась с кровью. Ураган принёс гардероб-тучу, разогнал людские личики мокрыми осколками. Под открытым небом, жарким летом, остались двое. Дед, внуча встали одной белой горой. Снег, на вершине зонта, разлиться не смел.

Покойная гора выдохнула:
- Ваш бог садист.

В 2018 году Гуля Покров не ждала. Не модельной внешности стяги листьев гнулись в твисте на шестах из воздуха. Преклонялись пред жизнью без поклона - полное принятие участи. Последний выдох - подарок для вдоха чужому. Опускались как восходили на трон в лоскутной мантии королей. Нечеловеческая красота формы, содержания жизни, и конца смерти

\\ Избыток, преувеличение, переход = Гипербола (др.-греч «верх» бросать)