И всё-таки не Вера

     Каролина Петровна была женщиной «пятьдесят плюс», да что уж там таить, даже пятьдесят пять плюс». И как ни старалась она уверить себя в том, что выглядит ещё «ого-го», помутневшее зеркало старенького трюмо весьма настойчиво, и, даже в какой-то мере грубо, предъявляло ей все ее изъяны: набрякшие и ложащиеся на ее голубые глаза веки, глубокие носогубные складки, морщинистые шею и область декольте, по которым уже давным-давно не скользил заинтересованный мужской взгляд. А такого взгляда ей очень хотелось. О таком взгляде, и даже более, она мечтала одинокими холодными ночами, кутаясь в длинную ночную рубашку, свернувшись калачиком на своей холостяцки-девичьей постели. Сновидения к ней не приходили лет уже двадцать - почти столько же, как перестал приходить последний в ее жизни мужчина. Сон ее, к слову, был очень крепок, и поутру она, откинув все свои насущные печали, неторопливо собиралась на работу.

      Лингвист по образованию, трудилась Каролина Петровна всего лишь
библиотекарем. Но все же, первое: не просто в каком-нибудь заштатном городишке, а в областном центре, второе: хоть и не в научной библиотеке, но в университетской, и, наконец, третье, сокровенное: все подруги, и, в том числе, одна гадалка, предсказывали ей скорое знакомство с очаровательным вдовцом-профессором, которое перерастет в бурный роман и шикарную свадьбу. «Ну, или, чем черт не шутит – может, клюнет на тебя какой-нибудь аспирантишка»,  - сулила ей одна из подруг, заговорщицки подмигивая. Хоть и было университетским профессорам лет по двести каждому, вдоветь они не спешили, да и ухлестывали сплошь за молоденькими глупыми студентками (за «отлично» в зачетке, об остальном уже позабыли, скорее всего, подружившись с Альцгеймером).  Аспиранты, холеные и в дорогих костюмах, имеющие в собственности уже какой-то микроскопический банковский бизнес; или, наоборот, растрепанные, с рассеянными глазами за вытертыми явно пальцами толстыми стеклами очков, все они, как сговорившись, ну никак не хотели клевать. То ли не принимали Каролину Петровну ни за золотую рыбку, ни, хотя бы, за карасика, то ли не были они и вовсе рыболовами. На этой мысли Каролина Петровна уже чуть было не собралась вступить в клуб рыболовов-любителей, но, секунду подумав, решила-таки зарегистрироваться  на сайте знакомств.

      Смущенно выбирая фотографию для анкеты на сайте, Каролина Петровна невольно залюбовалась некоторыми из них: вот она, комсомолка, покоряет «Ай-Петри» (не бог весть, какая вершина, зато сколь много было впечатлений), вот она, уже получившая диплом, стоит рядом с индийским сикхом (переводила его речи и сопровождала в командировке по области), фото рядом со студенческой стенгазетой (художник в ней скончался, так и не родившись, но студенты были довольны, заплатив коробкой конфет за первое место в конкурсе). А дальше нашлось всего лишь несколько снимков с каких-то юбилеев коллег. Повздыхав от того, что выставить на аватарку придется все же фото последних лет, Каролина Петровна решительным жестом отсекла в фоторедакторе от своей, с годами немного погрузневшей фигуры (всего-то на всего каких-то двадцать кило) нескольких студентов, профессора Ивана Альцгеймеровича и девушку-студентку, талию которой он цепко охватил, видимо побоявшись утратить равновесие. Заполнив все поля анкеты на сайте, она последним кликом отправила фото на модерацию.

      Зуммера телефона, оповещающего о поступившем сообщении, Каролина Петровна не слышала, проведя ночь в очередной кромешной мгле без единой картинки сна. Но утром, привычно собираясь на работу, вдруг увидала мигающий зеленый огонек на экране смартфона. Сердце на несколько секунд замерло и даже не торопилось забиться вновь, покуда она не взяла дрожащей рукой аппарат. А после того, как стало ясно, что сообщение пришло именно с сайта знакомств, тахикардия чуть не свалила ее с ног, то бешено стуча в груди, то замирая, казалось, на целую вечность. «Привет, я заблудился в жизни и еле нашел тебя, ты же выведешь меня из тусклого мира одиночества?» - призывно вопрошал приятный молодой брюнет с оленьим взором, сфотографированный то ли под струями дождя, то ли душа.

      День на работе пошел кувырком: во-первых, она впервые в жизни опоздала и получила нагоняй от ректора, которому именно в это время приспичило прийти в библиотеку (посвататься к ней? ха-ха, да нет же) – всего лишь с какой-то областной делегацией; во вторых полдня она путала Маркеса с Ремарком, а Брадиса с Бернулли (что совершенно невероятно и необъяснимо!); а в-третьих: она случайно подслушала совершенно непонятный разговор двух студенток.

      «Я только это позволяю ему – бомбит от того, что вдруг предложит другие варики, я что - лалка какая-то?», - первый приглушенно-возмущенный голос слегка хрипловатой студентки раздался из-за стеллажа с книгами.
      «А, за отсос-петрович красный диплом потребуешь?» - захихикал второй голос на противно-высокой нотке.
      «Отсос-петрович пускай какая-нить бабецл ему делает, а я куню люблю», - снова первый, хрипловатый, - «к тому же он ваще сасный чел, хоть и за полтос ему».
      Хозяйки голосов удалились, уводя свой разговор дальше за стеллажи, где слова уже не было возможности разобрать.

      Весь вечер Каролина Петровна провела за домашним компьютером, пытаясь прояснить значения непонятных доселе слов молодежного слэнга: варик, лалка; слово бабецл ее расстроило, а сасный удивило. Но, прочитав значение слова на букву «к», она сначала покраснела до корней волос, затем лицо ее побледнело, и кровь отхлынула так, что заледенели кончики пальцев на руках и ногах. После пурпурная краска вернулась на ее лицо, пылали щеки, шея, и гулко ухало в голове.
«Привет, это снова я. Бэйби ты меня игнорируешь?» - вдруг пришло сообщение с сайта знакомств. Она и забыла среди сегодняшней неразберихи о том, что так и не ответила на послание молодого брюнета. Сейчас ей показалось вместо написанного слова «бэйби» слово «бабецл», и у нее вдруг пошли зеленые круги перед глазами. «Хочешь я сделаю тебе куни?» - на это сообщение она только хитро оскалилась.

      Даже не поужинав (к чему лишние калории?) Каролина Петровна прошла в свою ванную комнату, всю в нежно-зеленой плитке, с ракушками и морскими звездами на душевой шторке и великолепным множеством различных шапмунно-гелево-кремовых ванно-банных принадлежностей. Набрав воды с бирюзовой нежной пеной, она включила «Trio in e flat» Шуберта – свою любимую композицию, и та зазвучала с доселе неизведанной, какой-то призывной ненасытностью.

      Включив мелодию раз пятый кряду, Каролина Петровна потянулась и взяла с полочки бритвенный станок «Жилетт», привычно прошлась им под мышками, затем, выпростав из-под пены свою полноватую ногу с широкой лодыжкой, принялась сбривать еле заметную поросль волосков, затем побрила вторую ногу, а после какое-то непонятное желание с неимоверной силой накатило на нее горячей волной, жарко бухнув где-то внизу живота. Жаркий румянец (в ванной все же жарко, так ведь?) снова охватил ее щеки, а она, охватив пальцами находившуюся до сих пор в «шерстяной власти» плоть, принялась осторожными и деликатными движениями лишать ее этого покрова. Руки предательски дрожали, она то и дело роняла станок в воду, затем снова принималась за дело, чувствуя под пальцами не столько скользкую нежность пены для ванны, сколько дремавший доселе и нечаянно разбуженный сок собственного изголодавшегося тела. Мелодия закончилась, Каролина Петровна, закутавшись в огромное махровое полотенце, вернулась в комнату. Наконец, решившись, написала ответ молодому брюнету с оленьим взором и, переодевшись в уютную ночную рубашку, улеглась спать.

      На не выключенном мониторе компьютера некоторое время пульсировала строка: «Меня, 56-летнюю бабецл бомбит от Вашего варика. Сорян, мой сасный бэйби».

      Весенний ветерок, северо-восточный, а потому несколько прохладный, проник сквозь створки полураскрытого окна в комнату. Прошелестев легонько шторами и заставив вздыбиться шерсть спящего на полу кота, он, наколовшись на расположившиеся на полках кактусы, прошелся по корешкам книг, сдувая невидимые пылинки, затем потрогал осторожно каждую глиняную фигурку, выставленную в никому не понятном порядке в старомодной «стенке» и рванул прямиком на кровать спящей женщины.

      Завернувшись в хлопок цветастого пододеяльника, приняв «позу младенца» в одной из своих неизменных длинных ночных рубашках, она впервые за два десятилетия видела сон.

      Он пришел к ней, не спрашивая разрешения – ворвался, сдирая и откидывая не нужное более одеяло и разорвав ткань нательного белья, но даже мысли не возникло у нее о сопротивлении. Как зачарованная она смотрела широко (закрытыми?) глазами на его облик, зная, что после не сможет ни вспомнить его, ни описать. Мозг воспринял лишь запах – сладостный и пряный, как шоколад с имбирем; прикосновения – столь сильные и нежные, что хотелось разрыдаться от какого-то неимоверного чувства нахлынувшей безнадеги. Тело ее казалось скованным по рукам и ногам, но она вся вертелась и извивалась под его влажными поцелуями, заставляющими шевелиться нечто, находившееся внутри нее, нечто, которое щекотало каждый нерв ее тела, проникая даже в мозг. Оставив влажные следы на ее шее, он спустился ниже и разом охватил обе совершенные ареолы ее грудей. Как это было возможно она уже не думала, ибо вся ее сущность съежилась до размера атома и пульсировала на кончике его языка. А он обволакивал ее всю, спускаясь ниже и ниже, достигая самого прекрасного в мире островка плоти и вбирая его с жадной нежностью. И тут ее скопление атомов, ее маленький мир не выдержал и взорвался чем-то новым и огромным, как неведомая вселенная.

      «Как тебе твоя новая девушка?» - спросила она, болтая когтистыми лапами , свисающими с козырька крыши хмурой пятиэтажки. Он не ответил и она, хитро засмеявшись, поддела его в бок чешуйчатым крылом.
      «Ничего, прекрасная и немного грустная», - ответил он, немного погодя.
      «Ну, зато на молодого жиголо она теперь точно не поведется – в тебя влюбилась: зуб даю. Приходи к ней почаще, мой милый братец».


31.05.2020г.