Опыт вне опыта

Сознанья нет.
Испачканный рукав
мечтает влиться в опыт очищенья.
Ошибся ты, и я, увы, не прав.
Вот потому и ищем всепрощенья

в той стороне, где души на развес,
а суета - условие покоя
надежд на то, что смерть - обычный стресс,
и нифига не связана с судьбою.

Сказать, что был - почти что промолчать,
посеребрив убогую ладошку
того, кто помнит.
Выть или ворчать -
обычный выбор взявшего дорожку

с холодной стойки.
Сколько тех имён
на скользком фоне нервного искусства,
в котором я - давно уже не сон,
но красный след измотанного чувства

а мир - лишь миг потраченный на ложь
определенных истиной моментов...
Ну кто мог знать, что ты себя найдёшь
в среде остывших нынче инсургентов,

что так легко боролись с тишиной
вечерних всхлипов?
Трещины на коже
передадут воссозданное мной
тому, кто станет вечности дороже,

и объяснят рассеянность культур
моих славян, тевтонов и евреев,
проникших в тайну двух температур,
что мучат душу.
Был бы бес смелее,

он ни за что бы змею не внушил
сорвать Творца изысканные планы,
а сам бы стал подножием души,
чтоб изнурять молитвой непрестанно

осатаневший а двойственности рай!
Но... не ловкач.
Прощаться без надежды -
игра в себя.
И тут, как ни играй,
сплошным собой сомкнёшь чужие вежды,

а не порывом ветра.
Млечный Путь
в кусок асфальта вдруг преобразится
и вновь не даст по-взрослому рискнуть,
пятнистым нам.
Растроганные лица

твоих сестёр, братьёв и племяшей
навеки сгинут в памяти подвалах,
и нас изгонят из дому взашей,
как тех, кого всегда по жизни мало

для блеска губ, но много для тепла
еще не состоявшихся объятий
в конце пути.
Судьба нас берегла
от отражений, явленных некстати,

но мерзкий дождь, стучавший мне в окно,
наш рваный ритм на свой легко умножил,
и жизнь вдруг стала слабеньким кино
с финальным титром: «Был. И не был тоже...»

Так почему, скажи мне, милый друг,
холодный май нас снова тянет в лето,
где завываньем вычерченный круг
читателей убьёт во мне поэта?!

Нет-нет, не лги про встроенный финал,
про полный зал и гром аплодисментов!
Я это всё и так, по сути, знал,
без обладанья доступа к сегменту,

в котором сердцем выбранная роль
манила вдаль.
Мир любит оптимистов,
а я люблю креплёный алкоголь,
беспечный дух и «Годы странствий» Листа...

И пусть ладонь по-прежнему пуста,
как то, что стало первым воскресеньем,
я допишу (живут ведь неспроста
и сам предмет, и он же, ставший тенью),

а потому - останься наблюдать
за тем, как я шлифую камни века,
чтоб чуть попозже заново предстать
случайным оправданьем человека.

Посмейся, брат, над качеством забав
и графиком галактики вращенья.
Сознанья нет.
Испачканный рукав
мечтает влиться в опыт очищенья...