Куда бы тропы нас не привели... - глава восьмая

           Никита Устюжанин.

     Никита был младше брата Ильи и старше сестры Ульяны. Крепкая у них была семья, дружная. Родители любили детей, дети уважали родителей. Ладный дом, где всем было тепло и сытно. Ему исполнилось двадцать лет, Ульяне восемнадцать. Старший брат, Илья, женат уже был не один год. Никиты во всём брата слушался, разница в десять лет ко многому обязывала. Решил отец Ульяну замуж выдать, чтобы в перестарках не засиделась. Никиту не трогал, ни словом, ни намёком. И жил себе паренёк, радуясь морозцу зимнему, весне с разливами реки Енисей, полянам ягодным в летнее время, осени золотой, с грибами обильными.

     С женитьбой брата меняться стала жизнь, и не в лучшую сторону. Невестка по ночам криками всю семью одолевала, ленива и неопрятна. Вечно не причёсанная и не умытая, с ехидной улыбкой на лице. Отделил их папаня, построив дом, стало поспокойнее.

     В один из дней пошли втроём сено косить, брат с женой и Никита. В самое жаркое время дня решили передохнуть. Брат прилёг в тени под деревом, Никита пошёл по лесу побродить с лукошком, ягодок пощипать для мамани с сестрой любимой. Видит, бежит невестка, упрела вся от бега, кофта мокрющая от пота. Подумал, что-то с братом случилось. А она подбежала, бух в траву и платье задрала, бесстыже оголясь. Плюнул на неё Никита и пошёл прочь. Дома никому ничего не сказал, но с тех пор в упор невестку не замечал, по имени не называл, а зря, что смолчал. Более она к нему не приставала, но вскоре появился в их деревеньке жених для Ульяны. Смазлив, кичлив. Хотелось Никите подсказать сестре не выходить замуж, но промолчал, не хотел родителям перечить.

     День тот запомнился навсегда, посеребрив его вески. Пришёл конец мая, управились с весенними посадками, решили рыбки к свадьбе сестры наловить, присолить, прокоптить. Отец большой мастак был в этом деле. С утра втроём и отправились. Жених сказался хворым. Не поверил Никита в ту хворость.

     Удачная рыбалка вышла. Рыбку на том берегу и присолили в захваченном бочонке. Вернулись под вечер, а новости такие, что у отца ноги подкосились. Сосед на берегу встретил.

     - Беда у тебя, Егор! Все наши деревенские по домам сидят, вас дожидаемся. Ефросинью удар хватил, лежит без памяти, жена моя с ней рядом. Сноха твоя, Наталья, такое паскудница натворила, о чём и говорить не хочется. Застала их Ульяна в горнице с Тимохой. Взяла вилы и обоих насквозь проколола. Он-то сразу и не пикнул, а лярва эта, поорала ещё минут пять и следом на тот свет. Не стали мы их трогать с мужиками, твоего решения дожидаемся. Одна беда не приходит. Я подготовился на пару дней на рыбалку и завезти брату крупицы, сальца и ещё каких гостинцев. Пошёл домой ещё кое-что забрать. На той лодке и уплыла Ульяна, я только и услышал, как мотор рявкнул. Пока бежал до берега, то её и след простыл. Не знай, может вернётся. Сгоряча она. Такую срамоту девке увидеть за неделю до свадьбы, тут и рассудок потерять можно, - говорит, а сам глаз не поднимает, словно вина есть его. - Хотел тебе вчера сказать, но ночь уже на дворе была. Видимо, Илья уснул, а эти двое на телеге во дворе расположились. Надо было бы сказать, но ночь. Утром кинулся к вам, а вы уже на рыбалку отправились. Ефросинье говорить не стал. Я ж думал, жених с вами на рыбалке.

     Увиденное в доме брата вызвало рвоту. Так и не растащили охальников. Было в этом что-то сатанинское, особенно лица. Сосед поплыл на ихней лодке за милиционером. Не захотел прятать Егор случившееся, хотя все его отговаривали от огласки.

     - Будь что будет! Не дадут нам родственнички покоя, а так власть всё решит. Надеюсь, далече теперь наша Ульянушка. Бог простит ей, не нам её судить. Сломали душу юную, окаянные! Чиста душой и такое увидеть. Гореть им в аду кромешном! Никто их не неволил, ушли бы домой и жили парой.

     Сосед обернулся быстро. На катере целая бригада прикатила по Енисею. Всё осмотрели, всех опросили. Перед поездкой милицейские узнали от коллег с другого района о найденной лодке соседа далеко на севере, ничего в ней не было. Про Ульяну ни один из приехавших слова бранного не сказал. В тряпье и закопали парочку, подалее от деревни, колом обозначили и укатили восвояси. Главный сказал на прощание:

     - Не судите, люди, деву вашу! Знать, не совладала с собой. Будем искать её, но не обещаю найти. Ей сейчас и без тюрьмы гадко на сердце. Родным ихним сообщим, не беспокойтесь. Так обозначим случившееся, что не посмеют и глаза к вам показать. У них там ещё одно событие, подобно этому, произошло. Жена мужа с племянницей порешила топором, и себя выстрелом в грудь. Страшно глядеть было. Откуда такое пришло в наши края? Народ весь верующий и такие события. Обращайтесь, коль нужда какая возникнет, завсегда помогу. Прощевайте, люди добрые! Живите мирно!

     Брат Илья молчал два дня. В дом свой не заходил, а на третий день ночью поджог его  изнутри. Сбежался народ, но потушить не смогли, всё внутри выгорело. Благо стоял на отшибе и огонь на другие дома не перекинулся. Не сгоревшие брёвна распилили на дрова, а место выровняли, перепахали и засеяли овсом. Через неделю Илья ушёл из дома, не простившись. Остался Никита один с родителями.

     Через месяц стала мать выходить на крыльцо по стеночке, следом и у отца хворь прошла. Соседи помогали чем могли. Женщины готовили, стирали, в доме убирали. Об Ульяне не говорили, Илью не осуждали, понимая, что жить ему в родных местах стало невмоготу. В августе приехали милицейские по пути в соседнее поселение. Рассказали об Илье. Сам пришёл в милицию, попросил паспорт ему выхлопотать новый, вместо старого, просроченного, а получив, уехал в Тюмень, рабочие руки везде нужны, он же плотник первоклассный. Весь инструмент с собой взял. Удивляло одно, почему не захотел проститься с родителями, чем они-то ему насолили. Про Ульяну новостей не было.

     Прошёл год от событий, потрясших тихую деревеньку в несколько домов. В один из вечеров Ефросинья попросила присесть Егора и Никиту за стол и послушать её.

     - Надо, Егорушка, нам отпустить Никиту. Негоже ему жизнь молодую на нас тратить. Пущай в люди уходит. Также как Илья выхлопочет паспорт и на промыслы. Может где и встретит Ульянушку. Сердце моё говорит - жива она, но сюда более не вернётся. Иди в люди, сынок, хватит жить в затворничестве. Мы ещё молоды с отцом, с десяток лет проживём, а там - соседи рядом, зла на нас не держат. Будет желание увидеться, всегда приветим.

     Никита и сам думал уехать на поиски сестры, но не знал, как об этом отцу с матерью сказать. Не верил он в гибель сестры. Обнял родителей и молвил:

     - Спасибо вам за такое решение. Год маюсь, хочу сыскать Ульяну, да и Илью найти и поддержать. В навигацию много судёнышек ходит по Енисею, кем - никем устроюсь. От нас и до самого севера буду искать сестру, не верю в её гибель.

     Сосед доставил Никиту до парохода на моторной лодке, сам он гостей встречал. На том пароходе и устроился Никита. Молодой и крепкий парень приглянулся капитану. Взял пока без паспорта, а потом и паспорт помог выхлопотать новый. Шёл год за годом, но след Ульяны не находился. Во время зимы нашёл брата Илью, побывав в Тюмени через два года. Увидел и обрадовался. Вместо бородатого мужика, стоял перед ним молодой парень тридцати трёх лет от роду, улыбчивый красавец. Семьёй обзавёлся, сыну три месяца, жена, Ольга, певунья и красавица. Пожурил молодых, что не навестили родителей. Они дали слово летом побывать и мальца показать, Егора Ильича Устюжанина.

     Шло время, исполнилось Никите двадцать восемь годков. Родителей навещал каждый год в зимние время, живя дома месяцами, а в навигацию на родной пароход и по Енисею. Расспрашивал народ о сестре, но никто с ней не встречался.

     Однажды судьба свела его с пассажиром, приехавшим в родные края после долгого отсутствия. В свободное от вахты время Никита любил постоять на верхней палубе, полюбоваться на красоты природы. Разговорились, мужчина, пятидесяти лет, обратился к нему с просьбой дать совет.

     - Есть у меня одно дело в этих местах, наказ отца, не могу не выполнить. Мы раньше жили в этих краях. Отец скупал пушнину у местных охотников, обеспечивая их необходимым для жизни. Жил здесь старик в одном местечке глухом, лет ему и тогда было много, может и нет его уже в живых, но отец обещал, ежели что с ним случится, похоронить и крест поставить на могиле. Один тот старик жил. Но так жизнь повернулась, уехали мы срочно. Не стало отца, я и забыл. А недавно сердце прихватило, вот и решил, надо добраться мне до того зимовья и посмотреть. Только как это сделать, не могу понять. Отец говорил, что по словам старика часов пять надо к нему добираться и место больно глухое.

     Слушал его Никита, а у самого сердце бешено заколотилось. Расспросил про то место и предложил с ним пойти на зимовье. Михаил, так звали нового знакомца, с радостью согласился. Капитан не стал препятствовать, знал о поисках сестры. Высадил у места, которое назвал Михаил, и обещал на обратном пути забрать через десять дней. Взяли самое необходимое и в путь.

     Тропа заросшая была, приходилось кое-где и топориком помахать. Через четыре часа пути вышли на зимовье. Всё правильно рассказал отец Михаила. Издалека увидели дым из трубы. Обрадовался Михаил.

     - Жив, курилка! Четверть века прошло, а он жив! - отметил он, улыбаясь. - Видать, отец годами ошибся. По его подсчётам старцу уже бы век исполнился.

     Скрипнула дверь, из ветхой избушки вышла женщина. Вгляделась в лица пришедших и ну бежать к ним. Сбросив рюкзак Никита тоже бросился к избе. Стоит Михаил и понять ничего не может. Бегут к друг другу навстречу Никита и та женщина, рыдают в голос, аж сердце у него закололо. Это уж потом, узнав что и как, успокоилось ретивое. О многом поговорили. Вспомнили добрым словом и отца Михаила за тропу указанную, которая соединила брата и сестру. На могиле старца установили крест и все трое пообещали навещать его зимовье, хоть редко, но не забывать.

     Не стали Никита и Ульяна прятаться. Пришли куда следует, чтобы правду рассказать и узнать, какое наказание ждёт за содеянное. Слушал их новый начальник, теперь уже полиции, ничего понять не мог, талдычат про несчастье оба. Поднял старое дело, а там чёрным по белому указано о несчастном случае в их деревеньке и не более. Велел ехать домой и не морочить ему голову.

     Увёз Никита сестру в Тюмень, подальше от мест родных, а вскоре и родителей забрал. У Ильи уже второй сынок народился. Дом поставили с женой, на первое время всем места хватило. Через два года жили Егор и Ефросинья с дочкой и сыном в своём доме. Вроде, пришла пора Никите семьёй обзаводиться, но не спешил. Ульяна о замужестве и слышать не хотела, её и не неволили. У всякого своя судьба.