5часть. Павла прощается с Антоном...

          1 часть и 2 и 3,4 части у меня на стр.

 На дворе появился Антон. Видя, нас, он метнулся к нам.
-О чем думаем, молодежь,- громко выкрикнул он.
-Какие новые слова!  Нахватался! Старше меня на пару годков, а воображает,- мелькнуло у меня в голове, но вслух, я ничего не сказала,- зачем портить им настроение!
 -Растут – мужики… Павлуха, твои – помощники, посмотри на них, готовы ко всему,-ободрил их, дядя Сережа.
Я засмеялась.
-Вместе, мы – сила! Да, завтра у нас, будут другие заботы,- совсем по-взрослому сказал Антон. Павла, я с тобой! Не тужим, а дружим! Сестра, прорвемся! Антон, довольный собой, удалился на кухню.
-По-видимому, ему, что-то поручили сделать, поэтому, он надолго не задержался рядом с нами,- сделала я вывод.
Через какое-то время, он вышел с тазиком, в котором большой кучкой, лежали чистые бинты.
-Павла! Айда, со мной!
              Только сейчас, я увидела, что на деревьях, были привязаны веревки. Мы дружно, соревнуясь на скорость, стали развешивать прокипяченные бинты. Я заметила, что за зданием, тоже, висели стираные простыни и полотенца. Легкий ветерок, терзал чистое, сухое белье.
       С другой стороны здания, к белью подошла санитарка. Она была в белом халате, как врач. Женщина, быстро стала собирать белье и почему-то, складывала его себе на плечо.
Увидев нас, она помахала нам рукой и вернулась в госпиталь.
              Мы доделали свою работу и устремились снова – на кухню. Там, нас ждала, следующая партия, белоснежных бинтов. На кухне стоял невыносимый жар, который появился, благодаря   тому, что бинты кипятили. Женщины-поварихи, с красными щеками, длинной палкой, переворачивали их в большой кастрюле. Они, очень были довольны нами. И не утерпев, за спиной, кто-то из них, сказала:
-Не нарадуемся, мы! Жаль, что завтра, вы нас бросите!
     Но мы, с Антоном, уже стояли спиной к ним, т.к. следующий таз, был также тяжелым, и нам, нужно было следить, чтобы не уронить его.
Так же, быстро и охотно, я с Антоном,  развесила и эти бинты. Вкусно пахло мылом и чистотой!
Я вспомнила, недавнюю, нашу жизнь у немки. Изношенное старое одеяние, к которому мы, как-то, все-таки вынуждены были привыкнуть. Не детская одежда, с взрослого плеча, была подвернута, либо подрезана, иногда и не под метана, но перевязана бечевкой.
Обувь наша была ужасна.  Это были какие-то, шитые шлепанцы, подвязанные, завернутые, поверх всего, какими-то тряпками – для тепла. Я даже вздрогнула от ужаса.
     Вспомнила свое детство, когда рядом были, родные мне люди. Дома было чисто и уютно. Нянька, которую мы не всегда слушали…
Повариха, которая помогала на кухне…
Горничная, и та, которая была строга, с нами, вспоминалась с теплом. Ведь, она всегда покупала для нас, что-то вкусненькое. Милая бабулька, которая любила заниматься с нами круглосуточно.
-Где, вы, мои родные дедушки,- хотела кричать я…
Где, наш уютный и белостенный город…
Где наш уютный и чистый двухэтажный дом…
Где наши игрушки, кроватки…
Хотелось, со всей силы, закричать:
Верните, это время назад!
Я устала думать!  Думать обо всем, ведь я, еще - ребенок! Я должна думать - как и где уложить своего брата, сестру. Как накормить…
Как выжить в этой жизни!
          Я, с Антоном, доделала свою работу. Я присела на пенек, который торчал из земли.
-Что случилось?- тут же спросил Антон.
-Я отдохну здесь, а ты, таз, отнеси сам,- совсем уставшая сказала я.
Я не устала от работы! Я устала от воспоминаний о далеком забытом детстве.
Я даже не заметила, как произнесла:
-Мама…
Это дорогое слово выбежало из меня. Больше я никогда не услышу тебя, моя мамулечка!
       Слезы побежали ручьем. Мне не хотелось их вытирать. Плечи мои опустились, и плакала я, от всей, своей, маленькой детской души.   Я не заметила, как рядом со мной оказался самый строгий врач. Он снял очки и пристально рассматривал меня. Потом, не говоря ничего, он обнял меня за плечи и сказал:
-Замучили тебя, девонька…
А будет еще тяжелее.  Ты ведь старшая, вот, на тебе и весь груз ответственности.
Я призадумалась, над новым, для меня, словом – ответственность.
-Брата, на руки не бери! У тебя, уже горб, на спине растет! Слышишь?
Он благодарно смотрел на меня.
-Ты – хорошая девочка, но тебя учит жизнь, а это не правильно! Маму – не вернуть!
А себя - береги!
      Я слушала молча. Мне, приятно было слышать, спокойный и строгий голос главного врача, который решил уделить мне внимание. Я посмотрела на него и увидела, что глаза, были у него красные, и мешки под глазами, говорили о том, что он, давно не спал.
Руки, на которых виднелись брызги засохшей крови, немного подрагивали.
    И я поняла, что врач, после очередной операции, просто вышел отдохнуть, он просто устал, так же, как я.
    Два человека – взрослый и повзрослевший ребенок, встали на одну планку жизни.
Нас, обоих, посетила одна и та же, мысль -  на сколько, нас хватит…
 -Мы с тобой, больше всех понимаем этот день, поэтому, мы должны, выстоять и победить себя, свои трудности. Мы с тобой, все переживем!
   -Посмотри на небо, там солнце и тучи, а тучи черные и белые…. Облака - они разные.
А там, - он показал в другую сторону,- Там они черно-белые. Так и жизнь у нас – то чистая – белая, то черная – грязная…
       На нас смотрит солнце – то ласковое, то «жарит» нас, то, кто-то прячет его от нас.
Так и жизнь наша!  Мы не живем сейчас!  Это странная и тяжелая ноша, и нам, нужно ее донести. Горизонт – он далек, так и все хорошее, оно рядом, но до него, идти нужно.
 Крепись, Павла, мы победим, все трудности, все беды!
Он обнял меня и сказал:
-Береги себя, тогда, ты сбережешь в себе, все хорошее, что подарила тебе мама.
Ты будешь дома и найдешь, то место, где ее похоронили. Родная кровь – большая сила!
Это силища, которая никогда не замирает, она побеждает зло, которое нас окружает.
Она сплачивает нас!  По крови, я шагаю очень давно - я врач, я лечу людей, оперирую.
Смотри, на моих руках - кровь, но она, прилипает ко мне и забирает от меня, всю силу, крепость, которая переходит от меня к раненым.  И они живут, хотя, столько крови они теряют! Жизнь - прогревается, прилипает к жизни, и становиться крепкой, навеки спаянной. Понимаешь, это, как и солнце, которое не может быть без голубого неба, без белых облаков, без дождя, снега, ветра…
-Ты понимаешь меня,- спросил врач.
Я мотнула головой.   Слезы, которые бежали у нас по щекам, высохли. Плакать совсем не хотелось.
-Заговорились мы, а меня, ждут раненые. Заходи - поговорим, если захочешь.
Сказал врач и удалился.
Я осталась на месте. Я посмотрела в след врачу, и увидела, что врач ушел подавленным и усталым. Его плечи упали в низ,  издали, мне показалось, что он горбатый.
-Как я! Это ужасно, быть здоровой и горбатой!
Мне захотелось увидеть кого-нибудь и спросить:
-Я, правда, горбатая?
Но никого на дворе не было.
Я думала о враче - у него тоже было плохо на душе. Он целыми днями на ногах.
Я пошла на кухню и попросила теток, чтобы они накормили доктора.
Им я сказала:
-Доктор устал и он плакал. Ему плохо!
Тетки наложили кашу, налили из чайника чай и устремились в госпиталь.
Они вышли обе.
-Не открутиться доктор! Попался!  Обязательно накормят,- подвела я итог.
Уставшая, я пошла в комнату, где мы ночевали. На одной из коек, крепко спала санитарка. Она уснула прямо в халате.
По всей видимости, кто-то заходил ее проверить, т.к. она была накрыта байковым одеялом.
В углу комнаты, стояло старое деревянное кресло с подлокотниками, на котором уснул доктор, с которым я беседовала, некоторое время назад, на дворе. Его голова, слегка наклонена вперед, хотя, он уперся о спинку кресла спиной. Почему-то, в руках, он крепко сжимал свои очки.
Я тихо подошла к нему и осторожно вытащила из крепких рук очки. Доктор даже не отреагировал на мое прикосновение.
Я тихо подошла к единственному столу, который стоял у стенки, и положила очки.
Сама, на цыпочках, стала подходить к своей кровати.
Я тихонечко подошла к своей кровати и присела на нее. Так же тихо, я, вдруг, решила полежать. Металлическая кровать предательски отозвалась скрипом.
Я вытянула шею, и увидела, что скрип не разбудил никого.
         Как, так получилось, но я уснула крепким сном. Проснулась, я от шепота и толчков в бок. Оказывается, брат подошел ко мне и, не дождавшись от меня каких-то слов, просто прилег рядом. Я обняла его и тихо сказала:
-Спи.
        Я накрыла одеялом брата, одновременно, я посмотрела на другую кровать, на которой спала  прошлую ночь Соня. Соня спала крепким сном. До меня доносилось ее тихое похрапывание.
         Врача, в кресле, уже не было. Но, по-прежнему, кровать, на которой уснула санитарка, была занята.
Следом, в комнату зашла еще какая-то женщина, которая спросила меня:
-Кушать будешь? Уже все поели, кроме тебя! Братишку я накормила.
-Не хочу кушать, буду спать,- ответила я. Спасибо, за то, что последили за братом.
-Ладно, спи уже! Ночь на дворе! Я тебе на столе оставила кашу и чай, если захочешь – покушаешь утром, - сказала она и удалилась.
Я задумалась над своим именем. Папка проклинал маму, когда узнал, что родилась девочка. Об этом мне рассказывал дедушка Казимир, когда мне исполнилось пять лет.
Я вспомнила его, бабу Милену.
-Где они, живы или убили их? Как, там – в Польше? Далеко она от Украины или рядом, я не знала. А потом, если бы они вернулись, то обязательно нашли нас. Но этого не случилось, и я по-прежнему, надеялась на встречу.
Оказывается, что имя придумал и дал мне папка, но с благословения деда Казимира.
Это в честь великого святого Павла. Он сказал всем:
-В честь того, что у нас появилась долгожданная первая дочка, то ее должен беречь, всегда и во всем святой Павел. Пусть, она, будет всегда заботливой и везучей, на долгие ее годы! И никто не посмеет, ее ослушаться и наказать! Веди всех по жизни вперед, да будет удача, только с тобой! С сегодняшнего дня, ты - Павла и любимая дочка и внучка, нашего рода. Будут еще дети, а первую, мы обязаны выделить именем - крепким и достойным!
Вот, так, я стала жить с этим именем! Я сроднилась с ним и жила, не замечая, что имя у меня мужское. Все звали Павлой и я откликалась на него, нисколько не смущаясь.
Характер, у меня был не скверный, и ругать, меня, никому не доводилось. Все спорилось в моих руках. И когда мне давали задание, то я, обязательно делала на совесть - добросовестно.
Так и по жизни, я научилась все исполнять и ничего не забывать, заботиться обо всех и сразу, в голове, держать все поручения. От этого, мне становилось хорошо на душе.   
 
                Темнота в комнате, быстро настроила меня на сон.
           Проснулась, я утром, привыкшая просыпаться первой. Я осторожно вылезла из постели, не забыв, прикрыть своего брата. Брат, хотя и маленький, но шумно храпел.
Но, на мою возню, он не отреагировал. Сонная Соня открыла один глаз, и, потирая глаза, спросила:
-Встаем?
-Нет, спи пока! Я к раненым – подежурю, я, ведь, выспалась. Я разбужу тебя, а пока спи.
Соня, перевернулась на другой бок и затихла.
        Санитарок и докторов, в комнате не было. Все уже трудились.
Во дворе, стояли, вновь подъехавшие машины.
-Привезли раненых,- поняла я.
На скамейке, стоял таз с водой. Я умылась, вытерлась, небольшим куском белой застиранной ткани и пошла в комнату, где лежали раненые. Кто-то стонал, и я подошла к нему. Ранние лучи солнца, освещали большую комнату.
-Воды, дочка дай! Мочи нет, как больно,- вырвалось у него.
Он лежал на койке. Его забинтованный живот, смотрелся ужасающе. Свежая кровь выступила на бинтах.
     Появился доктор, который улыбнулся мне, но сказал:
-Много воды не давай! Нельзя ему пока!
Из кармана халата, доктор достал галету и протянул мне.
-Я уже чай пил. Сходи, вон, в ту комнату – она моя, там и чай попей, чайник еще горячий! Только осторожно – не облейся,- сказал он, поглаживая меня по платку, которым я завязала голову.
Он удалился.
 Я заметила, что в комнате со мной, находилась санитарка, которая делала укол раненому. Я отвернулась.  Я боялась смотреть, как врачи делали раненым уколы.
Сделав укол, она, что-то еще говорила.  Но, другому раненому, который, по-видимому, был тоже, из  только что,  прибывших раненых.
Я знала, что могу: чуть-чуть напоить, помочь им повернуться на другой бок, помочь встать.  Я могла поговорить и успокоить. Я не боялась их.
          Я представляла, что мне больно, и поэтому с жалостью смотрела на всех.
А потом, мне же, не трудно, помогать людям. Я не была загружена трудом! Я с детским любопытством, ходила по комнате, и спрашивала:
-Вам помочь?
Я гладила их руки, приговаривая:
- Потерпите! Пройдет день, и боль утихнет!
Они с удивлением смотрели на меня и с восхищением говорили:
-А ты, что здесь делаешь? С мамкой работаешь?
Я разговаривала с теми, кто мог говорить. А кто-то лежал, и ничего не говорил.
Иногда, кто-то ругался, но замолкал, когда видел меня.
       Об бежав всех,  я удалилась в другую комнату.  Она была не большая!
Стояли две железные койки, тумбочка и стол со стулом. На стенке, висело небольшое зеркало. Единственное окно, вобрало в комнату, солнечное тепло. Было чуть-чуть душновато. Чайник остыл, как и вода, которая в нем находилась. Я налила из него воды, достала галету, потом, увидела наколотый на мелкие кусочки сахар. Я положила один кусок  сахара в рот, и стала запивать водой. Громкий хруст галет, смущал меня.
Напившись, я вышла из докторской комнаты.
        Время, события с этого момента, стали происходить с большой скоростью. Мне объявили, что нас отправят на машине, и, что с нами отправят раненых бойцов. Наш попутчик дядя Иван, отбудет назад к своим бойцам, в свою часть. Он ходил радостный.
 Нас, детей - накормили, так же, были накормлены все раненые, которые поедут с нами, но в другой госпиталь. Суета царила кругом.
Нас, детей – усадили в кабину машины. Все наши мешки с продуктами, были уложены в кузов, где укладывали лежачих раненых.
        Три машины замерли у госпиталя. Все галдели, спорили, кто-то стонал, кто-то кричал. Только мы, сидели притихшие и одни, в маленькой кабине. Так показалось, т.к.
я держала на коленях брата. Соня сидела самостоятельно рядом. Мы рассматривали кабину, не забывая, смотреть наружу. К нам, в кабину, заглянула тетка повариха и протянула тонкую бутылку с молоком.
-Брата поить будешь,- сказала она,- И вот, еще… Она протянула узелок, в котором лежали яблоки.
-Это доктор вам передал, - добавила она,- Счастливо доехать!
        Она удалилась. Я увидела Антона, который забежал в кабину другом машины. Я успела заметить, что за спиной у него, находился настоящий солдатский рюкзак. Прежде, чем сесть в кабину, он помахал нам рукой.
 В последний момент, вынесли на носилках молодого командира, у которого не было одной ноги. Его, так же, как всех, уложили в кузов. Но кабина открылась вновь. К нам подошел старый знакомый доктор. Он нервничал.  Он положил на колени Сони большой солдатский рюкзак.
- Это продукты,- сказал он коротко. Потом, он протянул мне, небольшой сверток. Что-то было завернуто в ткань.
-Сало, я  раздобыл, для вас. Не забывай о том, что я тебе говорил.
Он посмотрел на Славку. Потом, видимо вспомнив, достал из кармана халата большой кусок сахара.
-Это, чтобы ты развлекался и не ныл в дороге. Слушайся сестренок, они у тебя - умницы.
Все будет хорошо! А мы еще повоюем….
Он замолчал. И вдруг, ни с того, ни с сего, он выронил:
-Папку вашего нашли.  Он уже ждет вас. Поэтому, вы и едите на машине, так быстрее будет.
-Спасибо вам за все,- сказала я,- и за хорошие новости. Я буду помнить о вас, долго…
Он ушел. Мы остались одни.
-Я боюсь,- вырвалось у Сони.
- А я папку не помню,- просто сказал брат.
Он прижал к себе кусок сахара. Соня тянула шею по сторонам. Она ждала появление отца.
-Да не здесь он! Он далеко! Он где-то там, в другом  месте!  Ладно, в обиду, я тебя не дам!
Соня прижалась ко мне, а потом спросила:
-А ты помнишь его?
-Увидим и вспомним… Он, ведь, наш папка! У нас никого больше нет!
-А бабушки?- тихо спросила Соня.
-У меня дед был! Помнишь, Павла?
-У нас два деда,- буркнула Соня. Ну, кто-нибудь, может, найдется!- с надеждой сказала она.
В кабину зашел солдат и объявил:
-Едите со мной, меня зовут дядя Егор.  Вам уже сообщили, что папу вашего нашли…
Я, правда, рад за вас!
Подошел к машине доктор и крикнул:
-Все, поехали!
 Он махал нам рукой и что-то кричал. Только, в кабине, стало очень шумно, от рычащего мотора. Мы поехали. Сначала ехали медленно, но дорога уводила нас назад, в прошлое.
Что ждало нас там – дома. Я молчала и размышляла про себя.
Мелькали деревья, поля, редкие дома. Останавливались, где-то, на окраине какого-то города. Дома, были разрушены, но не все.
К нам, к машине подошел военный и сказал:
-Наших раненых заберите!
Погрузили быстро. Проверили всех раненых в кузовах, и машины вновь тронулись.
Нам встречались наши солдаты, проезжали танки, лошади, которые тянули пушки.
Славка тянул шею и гордо объявлял:
-Наши наступают.
-Нахватался, новых слов, да?- спросила я его.
-Угу,- только и смог ответить он. Вот бы, мне стрельнуть! Я вырасту и обязательно стану наводчиком!- Буркнул брат.
-А кто, такой – наводчик,- спросила я его.
-А там раненый был, он - наводчик был. Он рассказывал мне, как воевал. Он смелый!
Я тоже, хочу быть смелым!
- Вы же - девки, а я мужик,- подытожил он.
-Когда успел, нахватался этих слов?- спросила притихшая Соня.
-Я большой! Так мне дядя солдат говорил!
На него посмотрел шофер и засмеялся.
-Так держать парень!
Все замолчали. Дороги попадали не ровные. По-видимому, война сделала свое дело.
Всюду, проезжая, мы видели разрушения. Редкие люди, которых мы видели, ходили в старых одеждах. Нам попадались толпы пленных, которых куда-то вели наши солдаты.
Чем дольше мы ехали, мы видели, как наступает осень. Пропало тепло. Ветер выл за окном. На дорогах, стояли не проходимые лужи. Машины, кряхтя, медленно выползали из грязи. Мы тихо сидели в машине. Братик быстро закрыл глаза, его убаюкивал рычащий мотор, а, может, чтобы не слышать его, он старался уснуть.
Вдруг, наши машины остановились. Была ночь. К машинам подошли санитары, не понятно, откуда-то взявшиеся, и всех перенесли в большой дом – на ночевку.
         Мы закутались в свои кофты, которые нам подарили. Нас, как и всех, на руках унесли в дом.
-Под ногами грязь,- буркнул санитар.
Всех разместили в большой комнате. Кто-то лежал на койках, а кто-то лежал на полу, прямо на носилках. Нас, троих, уложили вольтом, на одну койку.
Бегали санитарки, которые разносили вкусную кашу. Запах, от нее шел дразнящий.
-С тушенкой, перловочка,- дразнила она всех.
Гремели ложки. Говорок нарастал.
Кто-то отказывался от каши.
- Новые раненые,- сказала я,- Придется – помочь!
        Брат с сестрой съели всю кашу. Не дождавшись чая или воды, они уснули, измученные дорогой.
Я тихо ходила по комнате, перешагивая через раненых, и упрашивала военных покушать.
Они с удивлением принимались за кашу.
Кто-то спрашивал:
-А ты, откуда взялась?
        А потом наступила тишина. Все спали. Кто-то стонал. Санитарки и доктора, в белых халатах, мелькали в темноте. Они подходили к стонущим раненым. Кому-то делали укол,
А кому-то шептали:
-Терпи, боец!
Темнота, стала действовать на  мои глаза. Я подошла к койке, где спали брат с сестрой,
и улеглась,  на стороне Сони. Я слегка подтолкнула ее и легла. Чтобы нам разместиться на койке, я сильно прижалась к сестре, обняв ее. Она, также, молча подвинулась, чтобы и я смогла улечься. Она уже успела сильно разогреться под одеялом. Жар исходил и от брата.
Так сильно хотелось спать. Я закрыла глаза, и, по всей видимости, сразу уснула.
            На утро, начался ажиотаж- все спешили куда-то.
Всех быстро накормили, а так же нас – детей. Мы уже знали вкус каши с тушенкой. И хотя, мяса мы не видели, но каша получилась отменная. Из своего рюкзака, который нам подарили, я достала сухари и выдала брату и сестре. Потом мы пили кипяток.
   Через какое-то время, всем объявили, что пора начинать погрузку раненых.
Для  меня с братом и сестрой, была выделена отдельная машина. Мы уселись в кабину, захватив множество своих мешков, где хранилась еда и вещи, т.е. – одежда.
-Мы едим в госпиталь, на восток, а вы поедите на юг, там, где-то и отец ваш воюет.
Вот, мы и передадим ему вас. Все детки, дороги наши, расходятся,- сказал военный в погонах, который был ранен в голову и в руку.
Об этом свидетельствовали наложенные повязки.
Он громко покрикивал на всех. Наша машина, первая тронулась с места.
-Страшновато, Павка,- буркнула Соня.
Славка глянул на нее и сказал очень громко, стараясь перекричать машину:
-Папка – не может быть страшным! Я буду заступаться за тебя! Он воюет, ты же слышала, значит, он заступается за всех. Дядька Иван, сказал мне, что папки любят своих детей, особенно сыновей!
Он гордо закинул голову вверх. Обиженная Соня, тут же ответила ему:
-А я – дочка! Помнишь, а он бил меня!
-Слушаться нужно,- гордо сказал он. Мне сказали, чтобы я рос – послушным парнем! Я буду слушаться, тогда меня не будут бить! Правда, Павка, за что меня бить? Я буду помогать ему!
Помолчав немного, добавил:
-И вас, я буду всегда любить!
          Машина остановилась в лесу. Мы заметили дом, который сиротливо стоял один, среди леса.  Из дома вышли военные. На удивление, их оказалось более тридцати человек.
Все, они были одеты в военную форму.
             Мы сидели в машине, а шофер, выскочил на улицу. Он разговаривал с военными, потом показал на машину, т.е. на нас, по всей видимости.
Я увидела отца. Он стоял у дома, не решаясь подойти к нам. Мужские разговоры закончились. Отец, нехотя подошел к машине и заглянул в кабину.
-Мои дети!- крикнул отец.
Он, даже не открыл кабину, а просто запрыгнул в кузов. Машина вновь тронулась.
Шофер, посмотрел на нас и сказал:
-Папка, ваш - в шоке!  Ну, надо же, из неметчины, дети вернулись! Ой,  детки, тяжко вам будет жить. Немцы, все деревни поджигали, а дома в городах, тоже ….
Он замолчал.
-Мои все погибли! Никого не нашел! Зачем жить?
 Он замолчал.
Он, какое-то время сидел молча, крепко сжав зубы. Желваки бегали по его шее.
Я с жалостью, наблюдала за ним.
Вот и Соня, решила приободрить шофера:
- А меня, папка всегда бил, значит, он не любил меня! А как же, ведь он нас даже не поцеловал! А дети, у вас, дядя - были?- не унималась сестра.
-Были дочка….. Нет их – мы жили в деревне, а там, всех расстреляли, никого не пожалели! А меня призвали на фронт, не кому было защитить! Нет у меня – ни мамки, ни папки, ни деда, ни детей, ни жены. Один, одинешенек…. Как жить – не знаю!
А на папку не обижайтесь!  Вас то – трое, да еще без мамки! Ох, тяжело ему будет!
        Он замолчал. Соня, прижалась ко мне и стала засыпать. Неугомонный брат, гордо сидел рядом со мной. Брат, спать не хотел. Повзрослевший, он сидел молча, думая о чем- то, про себя.
          Мы ехали очень долго, нигде не останавливаясь. Вот показался город. Машина неслась по городу, улицы были уже прибраны. Тут и там, лежали кучи битого кирпича. На окраине города машина остановилась.
-Сидите,- буркнул шофер и вышел.
Он, вместе с папкой, зашел в какой-то дом. Вышли они, не сразу, но в руках, они держали котелки, из которых валил пар.
Отец залез на битый кирпич, кучкой лежавший у дороги и сел на него.
Шофер, открыл кабину и протянул мне солдатский котелок.
-Накорми всех и сама поешь!
Он сел на кирпич, рядом с папкой, и стал кушать похлебку. Отец, достал из рюкзака буханку черного хлеба и отрезал большой кусок, который поделил на две половинки.
Они о чем-то разговаривали, т.к. откладывали ложки в сторону. Папка, никак не мог смириться с тем, что он должен вернуться к детям, к дому, которого нет. Он все время, отворачивался от нас.
-Быть беде,- буркнула Соня.
-Успокойся, ты – не одна, нас – трое! Кушай - лучше!
             Я, единственной ложкой, кормила всех, заодно и себя. Суп оказался вкусным. Отхлебав немного, я передала котелок сестре, а сама достала кусок сала, который подарил мне доктор. Сало, уже, было порезано на тонкие кусочки. Я достала из рюкзака горсть сухарей, и кинула их в котелок с супом. Я выдала по кусочку сала. Мы продолжили пир. Суп был доеден!
            Подошел, папка и забрал у нас котелок. Он ничего не сказал, просто, молча, взял котелок, и снова удалился в дом. Появился он  не быстро. Вышел он с котелком, в котором что-то было. Он шел медленно. Он молча открыл кабину и протянул котелок с водой.
-Напои вех,- сказал,- Скоро поедем.
Котелок «пошел» по нашим рукам. Мы достали по яблоку, которое, стали, сразу же грызть, и запивать теплой водой.
-Вкуснотища!- громко выпалил брат.
Шофер, исчез куда-то, и его не было видно. Потом он появился. Папка, уже давно, сидел в кузове машины.
-Поехали,- бодро выпалил шофер.
Машина поехала. Когда, все дома,  мы проехали, машина остановилась.
Шофер сказал:
-Все - в кусты! Туалета больше не будет!
Мы юркнули из машины. Все трое, отливали ненужную воду, которая надула нам животы. Так же, быстро, мы вернулись в машину.
-Нет, не любит нас папка!- садясь в машину, сказала Соня.
-Он – наш!- не согласился Слава.
              Машина поехала. Мы прижались друг к дружке, и нам было хорошо. Мы, бодрые, смотрели вперед. Мы проезжали заброшенные поля, луга. Все желтело по сторонам.
              На обочинах, за деревьями, в полях, всюду попадались сожженные танки, машины,  обезображенные пушки. Луга и бывшие поля, дороги – всюду, были огромные ямы, рвы. Некоторые ямы, были заполнены водой, что свидетельствовало, о прошедших осенних дождях.
             Порой, наша машина останавливалась, и шофер, долго размышлял, как проехать, чтобы, не застрять в грязи.
             Пришла ветреная осень. Дожди не лили, и мы ехали очень быстро.
-Скоро дома будите,- громко прокричал шофер.
Мы, все, уставились в окно – мы ждали свой долгожданный дом.
               Как предсказуем, был облик  городов, которые мы проезжали.
Сожженные деревни - без людей, только печи, с трубами, которые упрямо стояли и напоминали, что здесь было счастье. Там, когда-то, суетились женщины, у плит, а у домов, кололи сухостой, на дрова, их надежные мужики. Там, бегали дети и помогали пасти коров, кормили пшеницей кур…
              Даже деревья, стояли обожженные и притихшие. Казалось, что все уснуло, чтобы не видеть, всего этого безобразия! Местами, торчала рожь, которую успели посеять, легко покачивался лен.
От этого зрелища бежали по спине мурашки.
              Я вспоминала свою милую маму, которая, никогда не погладит меня по голове. Я вспомнила бабушек, дедуль и, слезы, сами побежали по щекам...