В маршрутке

Той бабушки мне не забыть глаза,
В них была боль, катилась по щеке слеза.
В маршрутке я ей место уступил,
Но не поэтому я стих свой сочинил.
Уж за окном остались в прошлом улицы, дома
И вот мелькают деревья и поля.
А на сиденье сзади, жена с мужем о чём-то говорят,
А на переднем девчонка и мальчишка, у них наушники в ушах торчат.
Водитель радио включил
И по салону бред FM поплыл.
Наушники из сумки я достал
И на мобиле папку Моцарта набрал…
- Скажи сынок, спросила бабушка меня,
Неужто снова началась война?
Родилась я, была война,
Вот умирать пора, опять проклятая пришла.
Почти не помню я отца,
Шесть было мне сынок тогда.
То было горе всем одно,
Неужто так нам суждено.
Вот было детство, а вдруг нет,
Чернее чёрного стал Белый Свет.
Ах сколько горя, сколько слёз
Фашист проклятый нам принёс.
Потом разруха, поднимали города,
Сначала мама у станка, а позже я.
Но радость была на душе для всех одна,
Ведь знали, - кончилась война!
А что теперь? Опять проклятая пришла.
Когда ж нажрутся эти господа?
Когда простые люди будут жить спокойно?
Скажи, сынок, когда?
Той бабушки мне не забыть глаза,
В них была боль, катилась по щеке слеза.
Блокпост, Донец, на выход бабушка пошла,
Шесть лет промчалось, но всё звучат её слова:
- Родилась я, была война,
Вот умирать пора, опять проклятая пришла.
Но нет пока конца у этого стиха,
Ведь не закончилась проклятая война.
           26.05.2020
Когда-то в мае 2014 (уже было 2 мая, но ещё не было 2 июня), я ехал с работы в маршрутке. Как всегда, сидячие места были заняты, я тоже сидел. Зашла бабушка, старенькая. Я ей место уступил. Через какое-то время она на меня посмотрела и без всякой причины сказала, - Сынок, вот я родилась была война, а теперь мне уже пора умирать, опять война. Она плакала. Потом ещё о чём-то мы с ней говорили, о чём? Я уже не помню.
Я до сих пор помню глаза бабушки, на которые накатывались слёзы. Она вышла на Станице Луганской, там уже война была, со взрывами и стрельбой. Но ещё стояли ополченцы. Это потом Станица три месяца сидела в погребах.