Уха из одуванчиков

- Ко-оль, возьми меня с собой, - жалобно протягивала Люся, стараясь не вывести из себя мужа.
- Ну, что тебе там делать? Я вставать буду в три часа, чтобы к четырем успеть на утренний клёв.
- Ко-оль, я тебе термос заварю, бутерброды порежу.
- Ну,термос не проблема, чай, сам с руками.
- Ко-оль, я костёр разведу. Ушицы наварю. Э-эх, давно мы с тобой так не сидели. Помнишь, как раньше  было, пока ребят еще наших не было?
- Да, хорошо было, - вдруг голос Николая  необыкновенно  дрогнул, и теплота  воспоминаний разлилась на его лице.
Для Люси это было сигналом для сборов. Тщательно продумывая каждый момент, она принялась собирать корзину с едой. Завтра, как никогда, ей нужно удивить мужа изысками походного стола.
- Та-ак, - пропела Люся, - Картошка, яйца, лук, лаврушка, перец, соль… Ничего не забыла? Ах, да! Чай и сахар. А где лимон? Так и колбаски надо взять. Ой, а помидорки с огурчиками? И лучка надо зеленого с грядки нарвать.
Люся, словно на крыльях носилась по кухне. И все-то у неё продумано. И ложки с ножом в полотенце обернула, и кружки с тарелками. Когда еще такое будет, думала Люся, упаковывая с заботой теплые носки для себя и Коли.
- Ты еще тулуп с собой возьми, - язвил Николай, наблюдая за озабоченным и, в то же время, светящимся от счастья лицом Люси. А она, не замечающая его слов, привычно носилась по дому.

Рассвет на реке выдался, словно по заказу. Пока Николай  распаковывал снасти, Люся растворилась в лучах просыпающегося солнца, которое лениво откинув легкое одеяло из белоснежных облаков,  слегка подняло с лесной подушки горизонта свою голову, приоткрыв один глаз, и плюхнолось опять досматривать сны. Но, неведомая рука стянула одеяло, и солнце лениво опять подняло оранжевую голову. Умывшись волнами реки и наливаясь силой нового дня, солнце улыбнулось лучезарной улыбкой, пожелав Люсе доброго благословенного утра.
- Господи, как же хорошо! - не унималась Люся в своём восхищении. – Спасибо, Боже!
- Что ты там бормочешь? - между делом спросил Николай и, не дожидаясь ответа, двинулся к воде. Люся тут же вызвалась помочь, таща за ним какие-то   коробочки с червями, пакетики с кормом, ведерки, контейнеры с поплавками, крючками и лесками.
- Осторожно! Леску порвёшь! – бурчал Николай, всем видом показывая, что справится и без Люси. Люся, не обращая на это внимания, бережно раскладывала на деревянном мосту, осознавая всю ценность содержимого рыбацкого барахла.
- Удочку-то снарядить тебе? – неуверенно спросил Николай.
- Ой, не-не. Я на бережку лучше. Ты рыбачь, Коля, а я костёр пока разожгу.
Жечь костёр Люся любила с детства. Вспомнила, как в детстве пасли коров с ребятами, а потом на спор, с одной спички, после дождя разжигали костры. Этим мастерством Люся владела в совершенстве.
- Помочь тебе? – для приличия спросил Николай, не отрывая взгляда от поплавка.
- Не-не, рыбачь, Коля. Я сама.
Вскоре по берегу потянулся голубой дымок, а на деревянном столике, на скорую руку кем-то сколоченным, появилась скатерть – самобранка.
- Ко-оль, тебе в кофе молочка добавить? Я сварила. Ко-оль!
- Отстань! Не видишь - клюёт!
- Ты с бутербродом будешь или с конфеткой? – не унималась Люся.
Николай сдвинул брови, сосредоточившись на поплавке.
- Какое еще кофе,- бурчал под нос Николай. Но, Люся этого не слышала. Она смотрела на могучую спину Николая, и впервые заметила, как осунулись его плечи, а  из-под кепки кудрявился посеребрённый затылок.
- Да-а  уж, когда и время пролетело, - сказала вслух Люся. И принялась подсчитывать, сколько же лет  прожили с Колей. Лоб у Люси собрался в гармошку, она мысленно перебирала года, отмечая свой счет на пальцах. – О-ох, так уж тридцать восемь лет! Когда же годы пролетели?
Года в памяти Люси зашелестели, как волны под ногами, переворачивая страницы. Книга совместной жизни Люсе представилась весьма потрёпанной. Не смотря на это, обложка, нарисованная молодожёнами, выглядела весьма привлекательно.  В книге было много разных страниц. Тут же, на полях, нарисованы карикатуры на молодую хозяйку, нарисованные свекровью. А вот и её рукой заметка – «Вес 3100, рост 52. Мальчик». А это Коленька писал: «Девочка. Доченька моя. Родилась к моему дню рождения».  Люся с интересом рассматривала книгу, перелистывая страницы в своей памяти.

Следующую страницу было сложно рассмотреть, она закапана пятнами соли. Ну, да! Это же слёзы, вспомнила Люся! Из-под белёсых клякс были видны обрывки фраз: «Дефолт. Не уродилась картошка. Кефира нет. Дочка плачет. Врач. Хлеб. Колготки порвал. Без сменной обуви в школу не впустили». У Люси снова навернулись слёзы. Она вспомнила, как на последние деньги купила сыну кеды, а он потерял их, катаясь с горки. А в детском саду воспитательница выговаривала, что у дочки колготки драные. Вспомнила, как копили  на машину, и с дефолтом  потеряли все деньги. Вспомнила, как пришла работать на рынок. И на этой странице запестрили  яркие рисунки. Вот красными и распухшими от холода  руками  она пересчитывает деньги, которые сегодня выручила с продажи солёной рыбы. Вспомнила,  как закупила её оптом,  дешевле, надеясь на ранние морозы. Но погода подвела, и свежемороженая селёдка вот – вот готовая протухнуть, растекалась по ванной Люсиными слезами. Здесь же на картинке, Люся, уливаясь слезами,  причитала :
«Боже, что  мне делать?» - обхватывая руками голову, словно желая очутиться в другой реальности.
- Засоли её! – вдруг раздалось в её голове. И Люся, подпрыгнув от такой идеи, забыв поблагодарить Того, Кого об этом только что просила, кинулась варить рассол для рыбы.
Вот так,  сидя на берегу, Люся перелистывала и перелистывала книгу под названием «Жизнь».  А волны, убаюкивая,  и беззаботно плескаясь, уносили прочь  всю горечь прожитых лет.
- Ой, что это я? Расселась, как на именинах. Ко-оль, чё рыбку то наловил? Давай сюда, чистить буду. Уху пора варить.
В ведре искрилась серебром свежевыловленная рыба В ловких и натруженных руках Люси, рыба быстро превратилась  в  наваристую уху. Дымок от костра разносил по всему берегу запах  знатной ушицы, а волны, как слезами, омывали  потрёпанные страницы из книги, будоража память Люси.
- Вода словно смывает плохое.  Правда, Коль? – озвучив мысли вслух, вздохнула Люся.
- Чего? Что ты там себе под нос бормочешь?
- Уха, Коль, готова, ись иди. И ручища-то обмой в реке. Ишь, весь рыбой изгваздался.
Люся уселась за  накрытый стол,  любуясь, как  муж неуклюже отмывает руки, стараясь угодить. В какой-то момент Люся почувствовала свою значимость и продолжала, шутя, бранить мужа.
- Ох, а штаны-то как ты все устряпал, не напасешься порошка на тебя стирать. Ты, Коль, как пацанёнок, не видишь, что ли об чё руки вытираешь. Давай, хлебай, пока горячая. А я чаю тебе заварю, по-хозяйски, приговаривая и искоса поглядывая, как проголодавшийся Николай, причмокивая и смешно шлёпая губами, хлебает уху.
- Вот, чай тебе налила. Пей. Ох, да куда ты сахар набузгиваешь, я ведь тебе положила уже. Вот чудак человек!
Люся всё еще что-то бормотала себе под нос, водрузив на голову венок из одуванчиков. И в этом ворчании были особенные нотки, словно пение птиц в ненастную погоду на радость пробившимся солнечным лучам. Люсин нос, покрытый, как у девчонки  веснушками, измазался жёлтой пыльцой, вызывая улыбку у Николая.
- Ко-оль…
- Чего опять? – не поворачиваясь, откликнулся Николай.
- Я красивая?
- Тьфу ты, баба дура! – буркнул под нос Николай. - Красивая! Как кобыла сивая!
Люся залилась звонким смехом. Николай обернулся, глаза его собрали веер морщинок, скрывая довольную улыбку.
- Вот, баба! Уж под шестьдесят, а всё туда же! – посмеялся он, стоя спиной к жене.
А Люся старательно отмывала посуду после рыбацкого обеда, гордо держа голову с венком из одуванчиков.

На следующее утро всё пошло своим чередом. Николай, как обычно, пошёл на работу в мастерские. Несмотря на возраст, лучшего мастера было не сыскать.

- Слышь, Колян. Чё на рыбалку вчера ездил? – окружили Николая  мужики.
- Ездил! А вам бы все гоготать. Робить идите! Комбайн сломанный стоит, а вы  штаны по лавкам протираете.
Николай слыл недружелюбным характером. Не любил он попусту лясы точить. Сызмальства привык работать на совесть, так отец приучил.
- Колян,  чё с бабой со своей что ли ездил?
- А ну, зубоскалы, хорош трепаться! Пошли жатку снимать.
- Дядь Коль, правда что ли теть Люсю с собой брал?  Гы-гы! Так это же, как на корабле, если баба есть, то беды не миновать.
- А ну, цыц, я сказал! Что ты, сопляк, понимаешь в этом? Ты ж военный билет купил, а туда же про корабль. А я три года на ентом корабле-то палубу драил! Вот, сопляк!
- Да, ладно – ладно, чё ты разошёлся? С бабой так с бабой. Теть Люся хорошая, добрая.
- Добрая, как солнышко…Слышь, Генка, а ты кофий на речке, когда рыбу удил, пил?
- Неа…
- То – то же! Мал да зелен ты еще про баб  рассуждать. Поди-ка сначала  Натаху сосватай,  кто другой пока не опередил. А то вот так и не попьешь ентот кофий -то с ушицей.

Солнце спускалось к закату. Отремонтированная жатка растянулась улыбкой на уборочном комбайне.
- Ну, вот! Александра Валерьевича не подвели. Завтра в поле на зелёнку комбайн выйдет. Генка, подай вон тот ключ!  Да поспешай, а то на танцы не поспеешь и Натаху твою городские танцевать будут.
- Дядь Коль, ну чё ты опять? – покраснел до кончиков ушей Генка, - А чё, может и вправду кофий-то  с ухой надо попробовать?
- Пробуй - пробуй, только не опоздай к раздаче!

Солнце коснулось горизонта, приготовляя себе перину. Бабы спешили за околицу встречать с пастбища своих коров.
- Ой, Люська, опять в новом платье изрядилась. Че, влюбилась?
- Да-а не смеши, Ермола-а-аевна! Какая такая любо-о-овь? – смущаясь, пропела Люся, прижимая к груди букетик из одуванчиков.