Яков Слащёв

                Его судьба -
                Одна из многих...

                И не нова...

                Как видно тем,
                Что схожа с многими...

                И нет
                В судьбе Его
                Превосходительства
                Слащёва...

                Героя Перекопа...

                Тех примет,
                Что отличают,
                Либо истинных
                Героев...

                Либо отъявленных
                И гнусных подлецов...

                Но, кажется,
                Он был из тех
                Изгоев,
                Что стали
                Ближе нам,
                В конце концов!..


11 января 1929 года в комнате общежития при курсах усовершенствования командного состава РККА «Выстрел» в подмосковном Солнечногорске раздались три выстрела из револьвера. Сбежавшиеся на шум обитатели обнаружили труп мужчины. В погибшем опознали преподавателя тактики Якова Слащева, который лишь накануне отпраздновал собственное 43-летие. Чуть позже была установлена личность убийцы. Им оказался курсант Московской пехотной школы Лазарь Коленберг.

Версия о бытовом характере преступления отпала сразу – слишком уж одиозной фигурой являлся потерпевший. Подозревая политические мотивы, следствием занялось ОГПУ. Как прояснилось на первом же допросе подозреваемого, он очутился в жилище своей жертвы отнюдь не случайно.

Газета «Известия» в своей заметке несколько исказила некоторые подробности происшествия, но официальную причину убийства привела верно:

«В Москве на своей квартире убит бывший врангелевский генерал и преподаватель военной школы Яков Слащев. Убийца, по фамилии Коленберг, 24-х лет, заявил, что убийство им совершено из мести за своего брата, казненного по распоряжению Слащева в годы Гражданской войны».

Резонансное событие не обошла вниманием и эмигрантская пресса. Так, выходившая в Берлине газета «Руль» назвала Слащева «одним из активных участников Белого движения, снискавшим весьма печальную память своей исключительной жестокостью и бесшабашностью».
Убийца признан невменяемым
Чекистами было установлено, что в 1919 году Коленберг проживал вместе со своими родителями и другими членами семьи в Николаеве. После занятия города белыми он работал в большевистском подполье.

«Проводимые белыми жестокие репрессии и бесчинства по отношению еврейского населения, публичные расстрелы заподозренных в причастности и даже сочувствующих революционному движению, расстрел родного брата Коленберга –

все это произвело на него глубокое впечатление, и у него запала навязчивая идея мести командовавшему белыми генералу Слащеву»,

— сообщалось в заключении уполномоченного ОГПУ по делу об убийстве.

После занятия Николаева красными Коленберг вступил в РККА и прослужил в ней до 1926 года, демобилизовавшись в должности командира взвода. Будучи одержим желанием вендетты, мститель приехал в Москву и с «целью изучения образа жизни Слащева» стал брать у него на дому уроки тактики – в этом бывший белый генерал был редким специалистом.

«15 декабря Коленберг специально выехал в Киев за хранящимся там у него револьвером системы «парабеллум», — отмечалось в чекистском отчете. — Вернувшись в Москву 11 января, во время урока Коленберг осуществил давно задуманное им убийство Слащева, убив его из револьвера тремя выстрелами. После чего отдался прибывшим властям. Произведенной психиатрической экспертной Коленберг признан психически неполноценным и в момент совершения им преступления — невменяемым, а посему постановил:

на основании статьи 322 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР дело в отношении Коленберга прекратить и сдать в архив».

Отсутствие хотя бы минимального наказания для преступника породило версию, согласно которой провинциал Коленберг нашел в огромной Москве Слащева не просто так. Его могли навести на объект спецслужбы, заинтересованные в физическом устранении бывшего генерала с очень сложной биографией, ставшего невыгодным советской власти ввиду грядущей подготовки дела «Весна» — массовых репрессий в отношении бывших офицеров Русской императорской армии и участников Белого движения. Казнь демонстративно обласканного советским режимом высокопоставленного белого деятеля могла бросить тень на этот самый режим. Совсем другое дело – якобы случайное убийство на почве мести.

Слащев относился к той категории молодых белых генералов, что были обязаны своими карьерами Гражданской войне. Хотя уже в Первой мировой он сумел прославиться благодаря смелости и стремлению лично вести солдат в атаку. Презрение к самосохранению обернулось серьезными последствиями для здоровья обер-офицера: он был дважды контужен и получил пять ранений. Такие редко возвращаются с войны живыми, однако Слащеву еще и сопутствовала удача. Следствием многочисленных подвигов явилось уважение нижних чинов, ласково называвших своего командира генералом Яшей, и обширная коллекция орденов (всего восемь награждений за две войны плюс пожалование золотым Георгиевским оружием «За храбрость»).

«Командуя ротой в бою у деревни Кулик, оценив быстро и верно обстановку, по собственному почину с беззаветной храбростью бросился во главе роты вперед, несмотря на убийственный огонь противника, обратил части германской гвардии в бегство и овладел высотой, имевшей столь важное значение, что без овладения ею удержание всей позиции было бы невозможно», — говорилось в аннотации к вручению Святого Георгия 4-й степени в июле 1915 года.

В формирующуюся в Новочеркасске для отпора захватившим власть красным Добровольческую армию дослужившийся до полковника Слащев поступил уже в декабре 1917-го. Первым заданием от основателя Белого движения генерала Михаила Алексеева стало создание офицерских ячеек на Северном Кавказе и вербовка новых кадров.

Главный успех жизни пришел к Слащеву чуть позже – в конце 1919 года, когда он уже в звании генерал-майора после разгрома на подступах к Москве Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) и последующего отступления сумел отстоять Крым, командуя 3-м армейским корпусом в составе чуть менее 4 тыс. штыков и сабель против 40-тысячного войска красных. Одержать казавшуюся нереальной победу Слащеву помогла тактическая выучка, приобретенная в Николаевской военной академии и закрепленная в боях. Он применил против неопытных советских командиров серию военных хитростей и уловок, обратив численно превышавшую более чем в 10 раз армию в беспорядочное бегство. Бой на Перекопском перешейке затянул Гражданскую войну еще на один год.

И хотя белые в конечном итоге все же капитулировали, сам генерал не проиграл ни одного сражения.

За проявленный героизм он на манер военачальников царской эпохи получил от командования право именоваться Слащевым-Крымским.

В начале 1920 года спаситель Белого движения организовал оборону Крыма, усовершенствовав оставшиеся с прежних времен укрепления и добавив новые, а вверенные ему в подчинение войска переформатировались в Крымский корпус. Вплоть до так называемой Новороссийской катастрофы, пока главой ВСЮР оставался генерал Антон Деникин, то есть, до начала апреля, Слащев безраздельно хозяйничал в Крыму, заслужив репутацию диктатора. На полуострове его называли палачом и висельником: генерал пытался добиться железной дисциплины, казня собственных солдат и офицеров за любые провинности, как то азартные игры, трусость и воровство.

«Опечатать винные склады и магазины. Буду беспощадно карать. На всей территории Крыма запрещаю повсеместно карточную игру.

Содержателей всех притонов покараю не штрафами, а как прямых пособников большевизма.

Пока берегитесь, а не послушаетесь – не упрекайте за преждевременную смерть», — грозил Слащев в одном из приказов.

При этом, чтобы показать пример другим белым группам, генерал категорически запрещал подчиненным отбирать хлеб у крымских крестьян, и исправно платил за все необходимое армии продовольствие. Неуравновешенное поведение Слащева не нравилось очень многим в Белом движении. Не меньше возмущения вызывало сожительство крымского властителя с Ниной Нечволодовой, которую генерал выдавал за своего ординарца-юнкера.

Историки склонны связывать перемены в характере Слащева с наркотической зависимостью. С 1919 года он, помимо регулярной выпивки, пристрастился к морфию – это помогало на время заглушать сильнейшие боли, последствия старых и вновь полученных ран и контузий. Уже в эмиграции Слащев перешел на кокаин.

Однако, учитывая его заслуги перед общим делом, Деникин на многое закрывал глаза. Все изменилось, когда Военный совет избрал новым главнокомандующим ВСЮР Петра Врангеля. Слащев не считал барона выше себя, не соглашался с его верховной властью и презрительно отзывался о его полководческой компетенции. После перебазирования ставки Врангеля в Севастополь между ними постоянно возникали конфликты. Слащев оспаривал буквально каждое решение главкома – линия их противостояния весьма выразительно выведена в советской экранизации пьесы Михаила Булгакова «Бег», где своенравный генерал угадывается в Романе Хлудове, которого мучают угрызения совести из-за «фонарей в тылу».

«Он не мог терпеть вокруг себя людей с собственной волей и приближал льстецов, не говорящих неприятности, — так Слащев писал в своих мемуарах о Врангеле. — Точно так же он не мог терпеть ореола популярности около кого бы то ни было, кроме себя.

Но самое страшное – полное неумение Врангеля управлять частями на широком фронте, отсутствие стратегического мышления».

В свою очередь, экс-главком вспоминал о «невероятном беспорядке», царившем в вагоне Слащева, о «столе, уставленном бутылками и закусками, разбросанной одежде, картах, оружии».

«Хороший строевой офицер, генерал Слащев, имея сборные случайные войска, отлично справлялся со своей задачей. С горстью людей, среди общего развала, он отстоял Крым. Однако, полная, вне всякого контроля, самостоятельность, сознание безнаказанности окончательно вскружили ему голову. Неуравновешенный от природы, слабохарактерный, легко поддающийся самой низкопробной лести, плохо разбирающийся в людях, к тому же подверженный болезненному пристрастию к наркотикам и вину, он в атмосфере общего развала окончательно запутался.

Не довольствуясь уже ролью строевого начальника, он стремился влиять на общую политическую работу, засыпал ставку всевозможными проектами и предположениями, одно другого сумбурнее, настаивал на смене целого ряда других начальников», — в характеристике Врангеля, надо полагать, присутствуют нотки личной неприязни.

После эвакуации белых из Крыма Слащев жил в Константинополе как последний изгой: ему не простили непонятной другим эмигрантам испепеляющей критики Врангеля – главного символа сопротивления большевикам и председателя правительства России в изгнании. Узнав о настроении Слащева, советские спецслужбы разработали операцию по переманиванию опального генерала на свою сторону с целью раскола Белого движения.

Тот обрадовался предложенной амнистии и согласился сотрудничать с недавними врагами, надеясь, видимо, занять высокое место в Красной армии. Целесообразность акции разбиралась специально назначенной комиссией. Окончательное решение после диспутов внутри партийного руководства зафиксировано в записке Льва Каменева, направленной в Политбюро:

«Предложение признать приемлемым, то есть согласиться на переправку Слащева и Ко в Россию».

Перед возвращением на родину Слащев передал в эмигрантские СМИ свое воззвание.

«В настоящий момент я нахожусь на пути в Крым. Предположения и догадки, будто я еду устраивать заговоры и организовывать повстанцев, бессмысленны. Революция внутри России окончена. Единственный способ борьбы за наши идеи – эволюция. Меня спросят: как я, защитник Крыма от красных, перешел на сторону большевиков. Отвечаю: защищал не Крым, а честь России. И я буду выполнять свой долг, полагая, что все русские, в особенности военные, должны быть в настоящий момент на родине», — говорилось в статье за подписью генерала.

Впоследствии советская пресса, не исключено, что в пропагандистских целях, писала о санкциях Врангеля по отношению к бывшему подчиненному.

«В Константинополе Врангель разжаловал Слащева в рядовые. Слащев добровольно возвращается из эмиграции в Россию, раскаивается в своих преступлениях перед рабочим классом и амнистирован советским правительством.

С 1922 года добросовестно работает преподавателем в «Выстреле» и сотрудничает в военной прессе», — писали «Известия».

Специально для перевозки возвращенца из Севастополя в Москву председатель ВЧК Феликс Дзержинский прислал личный поезд. По сути Слащев оказался единственным белогвардейцем высокого ранга, кого красные полностью «реабилитировали» и возвысили, не припоминая ему службу при царе, Временном правительстве, Деникине и Врангеле. Вернувшимся вместе с ним соратникам повезло меньше: многих из их арестовали и репрессировали. Сам Слащев не получил желанной должности в РККА. Но после серии обращений к Льву Троцкому был зачислен на педагогическую работу на стрелково-тактические курсы «Выстрел». Здесь Слащев ничуть не смущался критиковать действия красноармейцев на фронтах Гражданской войны, провоцируя жаркие дискуссии.

С этим периодом связан забавный эпизод. Разбирая поход РККА на Варшаву, Слащев назвал основной причиной неудачи «тупость командования». Присутствовавший в аудитории кавалерист Семен Буденный почернел от ярости, выхватил принесенный с собой пистолет и начал стрелять по лектору. Не попал, на что Слащев лишь иронично ответил: «Как вы стреляете, так и воевали». Потерю Польши генерал считал истинной катастрофой для России.
 https://www.gazeta.ru/science/2019/01/11_a_12124381.shtml