Старый музыкант

Он медленно прошёл меж всех вокруг,
И плавно сел, засучив в пятнах рукава.
И, кажется, уже готов играть,
Но выпил полчаса тому назад.

И трезв был он, он четко чувствовал себя,
Но, гулом змия оглушенный,
Упал, лишь о прощении моля.

Сбежались люди. Кто хотел помочь, а кто-то просто поглазеть,
А он лежал, закрыв глаза...
И слышалось лишь лёгкое дыхание и слова:
"Это не я, уйди, прости, смотри, постой..."

И в миг сей зал тот был не просто зал,
На вечность он остался вдруг,
Как златовласый властелин,
Меж двух миров - седых аллей.

Один- вокруг что шумно мельтешит,
Тот, что предсказуем и понятен,
В нем места нет для огненной души,
Вокруг смешон и пуст он, зато нормален.

Второй - совсем не тот, что могут все понять,
Он весь внутри седого музыканта-старика.
В нем все иначе: море, горы, небо и земля,
В нем жизнь вся будто мчится вспять.

Ну что, ж, пожалуй так и есть.
И наш старик сейчас живет назад...

Смотри, вон небо голубое, вон родинки на нем,
А чуть правее люди ходят,
Вот только не на ногах, на голове!

Поверил? Да ладно, я шучу, я просто думал помечтать...

Ах да, старик. А что старик? А он лежит.
Да и совсем неинтересно как-то все.
Ну говорит, ну что-то там привиделось
На пр;питую голову во сне.

Сей музыкант - он как и все.
И все мы знаем, что сейчас во сне.
Воспоминания, мечты, борьба и горечь сожалений.
Он жил всю жизнь свою как будто бы во тьме.

О нет, не в той, что можно осветить свечой.
Но эта тьма- она у каждого своя,
Но есть у всех, если вдруг ты не святой.

И вот лежит старик, пытаясь разглядеть:
"А что же было в жизни вроде бы моей?"
Но, страшно, он не видит ничего.
В его душе знакомые лишь голоса.

Они его ругают, просят, молят
Кто-то плачет, просит подождать.
Один, вот, голос только мерзко так скулит:
"Так надо. Будь же ты как все. Делай, а не думай".

И много-много слов он говорит, и все лишь громче.
В нем все страдания тех душ,
Что были с нашим стариком когда-то,
Друзья, родители, семья, соседи...

И голос каждого все громче на ухо кричал,
Кричал все то, что говорил когда-то,
Оказывается, тот самый музыкант.
А мерзость в старой голове - он сам.
Чудовищем его назвали эти голоса.

Затихли голоса...
Послышалось дыханье за спиной,
И страшное чудовище пронзило старика стрелой...
Затих старик. Затих весь зал.
Со сцены всхлипнул кто-то тихо...

А в мире старика вдруг солнце ласковое
Из-за зелёных сочных гор взошло.
В садах его души шли люди не спеша.
И каждый был улыбчив и прекрасен, а перед ними шел красавец-музыкант.

Так вот и в нашем мире тьма порой гремит,
Обиды, злоба, сплетни, кровь.
Но чтобы снова солнце яркое взошло -
Всего лишь нужно не чудовищем со всеми быть.

Всего-то нужно в мире жить с собой,
Мириться с близкими и жизнь свою любить,
Тогда, наверное, и змий зелёный не придет,
И вдруг упасть по тяжестью его нам не придется.

А что до старика? Он гений-музыкант,
Он в памяти людей жить будет навсегда,
Но кто-то вспомнит, смотря на инструмент,
А кто-то на души кровавые порезы.

Он не успел их залечить друзьям,
Он не успел всех близких исцелить,
Но он был гений, оттого один,
А гении ли мы чтобы калечить и не исцелять других?