Она, Другая. Звезды

Психо-беллетристическая зарисовка


 

- «Если кого-нибудь любишь, его не грешно убить. А может быть, наоборот, ещё более грешно?» Я прочитала это и теперь в непрерывных раздумьях.

Она спрятала глаза в солнечном свете, чтобы казаться светлой, чтобы было тепло. Но солнце этой весной жило совсем по-другому, и лучики не звенели и не щекотали. Они бегали и прятались в шкафах и за ними, под столом и в стержне, - заплакавшем  чернилами и от этого кажущемся еще более незаметным и жалким, -  и, если попадали на поверхность зеркала, непременно в нем оставались и рассеивались. Они застревали в каплях дождя и, упав на землю, проникали в ядро. Кто знает, может, там, в недрах планеты, они находили покой: согревались и вновь начинали петь.

А, быть может, это Она стала фантомом – подобием паутины, в которой даже не застревают мухи, сквозь которую проходят люди и, нервно корчась, пытаются снять с лица невесомые ниточки.  Она не могла больше сказать с точностью, что чувствует. И чувствует ли вообще. Или Она никогда ничего не ощущала? Все принадлежало Другой, связь с которой ослабела и теперь была похожа на азбуку Морзе. Навсегда?

- Тебе обязательно убивать, чтобы что-то доказать? – лицо Другой было спокойно и бледно, а когда она говорила, казалось, что ни один мускул не выполняет свою работу. Но Другая была живой: это выдавали глаза. Хотя она сидела в тени, на полу, в них взрывались миллиарды звезд и образовывались новые галактики, поступавшие по длинным путям нейронов в мозг.

- Ты же знаешь, что мне ни от кого ничего не нужно… Кроме тебя, - Она помолчала и начала говорить оживленно:

- Но, понимаешь, можно ведь убить кого-то, зная, что избавляешь его от страданий. Ведь кто знает, что такое любовь абсолютная? Ты ведь согласна, что у всех она разная? Ты знаешь, что это такое? Ну, знаешь? – Она обернулась, и Другая увидела напряжение. – Не знаешь. Ты, как и я, ничего не знаешь.

Когда Она чего-то не понимала или не была уверена, всегда говорила быстро, неряшливо и раздраженно. Она могла закричать в любой момент, но это не означало, что Она злится на кого-то, просто мыслей было слишком много, и от этого на извилистых дорогах коры больших полушарий становилось слишком тесно, и обитатели старались покинуть пределы обозначенной территории, надавливая на череп и пытаясь пробить окно к свободе.

- К примеру, живет один убийца. Серийный. Его кто-то любит. Опустим момент, что это маловероятно: психопаты по своей природе чаще всего обаятельны и располагают к себе. В один момент у него что-то переклинивает, и он раскаивается. Во всем. Даже исповедуется. А потом проходит месяц, и он снова готов убивать. Не лучше ли лишить его жизни? Ведь задуманное – не есть содеянное. И он больше не будет делать зло и губить свою душу. Другой вопрос, что кто-то возьмет на себя тяжкий грех. Но это ли не любовь? Готовность пожертвовать не только телом, но и душой. Не любовь? – Она вновь посмотрела на Другую и начала вертеть в руках какую-то маленькую вещицу. – Разве это грех? Не любовь? Тогда что же? Или живет какой-нибудь аферист, но представительный, занимающий высокую должность, и бесконечно разводит людей на деньги. Не надо говорить, что такого быть не может. Ты представь. И вот он обокрал десяток людей, которые концы с концами сводили. А они начали из-за этого тоже красть, стали злыми, прокляли его. Можно ведь убить, и все будут счастливыми. Кому от этого станет хуже? И аферист перестанет зло творить, и люди не пострадают. Что ты думаешь?

Солнце скрылось за облаками. Оно не могло больше дышать из-за дыма. Стало темно. В лужах ничего не отражалось. Они стали просто водой. Не водой на асфальте, а его частью.

Другая давно смотрела на Нее с сочувствующей улыбкой, давно ждала, когда Она перестанет говорить, но понимала, что перебивать не стоит. Когда Она замолчала и потребовала ответа, Другая начала произносить слова монотонно и тихо, почти шепотом:

- Меня на лопатки положила сила притяжения, а не ты.
В параллельной вселенной, где нет атмосферы, все бы случилось иначе.
Но ты продолжаешь лелеять свои мечты
О том, что мои глаза не нарочно плачут.

Можно подумать, что я идиот,
Что нет параллельных вселенных. И все же,
То, что годами растет и не гложет,
Как ни крути, вконец сожрёт.

Я расползаюсь от улыбки надменной
И понимаю, что не может закончиться
То, что свелось к одной переменной,
В гиппокамп угодившей сквозь переносицу.

Это моя вселенная, сотканная из радуги,
Где не бывает серого и тебя-победителя,
Где я создаю планеты из атомов,
Где ты пожираешь меня - твоего повелителя.

Она хотела прервать Другую, но не смела:

- Опять ты со своими стишками. Говори нормально. Я слишком взволнована для того, чтобы расшифровывать это.

- Я говорю, что любовь проявляется в свободе выбора. И ни в чем, кроме нее. Ты становишься повелителем обожаемого объекта. Тебе лишь кажется, что ты избавляешь его от греха. Но это не так. Ты совершаешь еще больший грех. Ты лишаешь его права искупления. Вершишь его судьбу. Это чистой воды эгоизм. Не жертва. Эгоизм, - Другая была состоятельна в своем убеждении, поэтому говорила сухо и по делу, без красивых фраз, которые она так любила. К тому же, ее внутренняя погода располагала к этому. – Ты не можешь знать наверняка, принялся бы за старое тот серийный убийца или ушел в монахи. Но ты лишала его права выбора. Ты удовлетворила свое самолюбие, выступив в роли Бога. Не более. Ты создала свою Вселенную, в которой другие правила. В которой убивать «плохих» - хорошо. И я понимаю, что ты веришь в это. Потому что тогда себя легко оправдать. Легко сделать из себя героя, жертву, мученика. Куда приятнее выступать в этой роли, чем терпеть. Но это иллюзия любви.

Она как-то осунулась. Пульс Ее сразу замедлился, а мысли исчезли. Она не хотела соглашаться, потому что это делало из нее злодейку. Она не хотела ею быть не потому, что это нехорошо, а потому, что Ей было все равно. И от этого становилось страшно. Страх опустошенности и полного безразличия – единственное, что Она чувствовала. Она была доброй, чтобы не быть злой, а злой, чтобы не быть доброй.

Другая ощущала это и иногда плакала. А потом говорила:

- Иногда я чувствую, что люблю весь мир. Вселенную. Каждого. Все, что имеет душу. Люблю близких, просто потому, что они есть. Люблю прохожих за то, что они поднимают головы, когда я смотрю в небо. Люблю маленьких детей, которые могут говорить только правду. И больших тоже. Даже если они жестоки, я понимаю, что им нужно помочь справиться с этим. Люблю людей всех профессий, национальностей, полов. Просто люблю. Просто плачу и понимаю, что никогда не могла бы жить без них. Понимаю, что если от моей руки погибнет хоть кто-то, у меня разорвется сердце. И хочу, чтобы все любили также. Всегда. Люблю убийц. Да, иногда они служат для того, чтобы прервать чьи-то жизни вовремя. Хотя… их мне, скорее, жалко. Мне так их жалко. Они не могут почувствовать счастье.

Она хотела сказать, что не может почувствовать счастье тоже, но в горле пересохло. Солнце все-таки попало под кожу и застряло там. Она знала, что Другая любит и ее, может быть, сильнее всех. Но хотела убить. Она так любила Другую в ответ.

- Я знаю. Знаю все, о чем ты думаешь. Но если умру я, ты погибнешь тоже. Это неизбежно. Ты можешь меня топить и выкидывать в окно. Я останусь. Как свет… - Другая встрепенулась и просияла:

- Ты ведь любишь свет?

- И что?

- И ты никогда не хотела его убить?

- Нет. Это не имеет смысла. Свет не делает ничего плохого.

- Свет выжигает людям глаза.

- Но он не виноват: это его природа!

- Тогда представь, что все, что ты любишь – свет. Они не виноваты. Это – их природа. Давай, закрой глаза, - Она послушалась, - представь, что все живое вокруг – биомасса, обладающая неким световым спектром. Представила?

- Я чувствую эти биомассы тактильно, зачем мне представлять?

- Нет, ты представь.

- Представила.

- Они светятся. Они звенят. Они – тепло. Лучи. Маленькие Солнца. Ты – одна из них. Чувствуешь?

Она сидела с закрытыми глазами и видела мир вокруг. Даже людей, которые не существуют ни в каких отрезках времени. Она видела миллиарды светящихся скоплений, загорающихся и гаснущих. Они – как звезды. Это их природа. И в этот момент Она поняла Другую. И полюбила любовью абсолютной, и ощутила счастье и свободу загораться тогда, когда захочешь. И Она не хотела, что бы кто-то погас раньше времени, даже если это было черное свечение. Оно, подобно ртути, было частью общей картины. Если убрать все темные оттенки – получится монотонный холст.

Так длилось несколько часов (если брать в расчет существование времени), а потом Она заснула. И Ей снился Мариам.

Когда Она проснулась, поняла, что вновь пуста.

Но Другая была рядом, готовая снова и снова учить любить живущие на планете звезды.









20. 05. 2020.