Котик морской на камень лезет

Крепкую набросим на него узду,
не секс.
Страх перед будущим куда иду,
ход бегств.

Соленое выдал
размыто,
как горит свеча
среди калиток.
Не погасла пока клубника
хрипа, натруженного от страданий,
и сок течет по капле
из ягод, не из яблок.
Я не расслаблюсь,
мякоть пей, папа.
Мерзость прикрасившей, пей ее, пей,
темная жизнь, не темнее твоей.
Мне твоей любовью даже земли – рэйв,
молчание – согласие на тихость, пей.
Земля по весу тяжелейша,
но влага сквозь нее нежнейша,
дикость судьбы, но дама милейша
проводит сквозь чернь и тогда чистейша.
Роса задрожит на листке,
как в уголке
века и льет хрусталь в твоей строке.
Понимает акушер
ей не жить здесь,
но твой мир ладонью греет
всех мест,
это не секс.

Я был последний из твоих сыновей,
поздняя ласка тебя потупей,
небес, мы вместе,
я в таком же безумном бреду
и мест
не осталось живых на ней,
поздняя сказка телу милей
и спеси
собственной, мокрой шрифту.

Влюбленность, это странное, пап,
не измерить строкой ее карты масштаб.
Жить посреди комет,
когда нет света
значит вырабатывать в себе свет.  Увидят.
Знаю, черное бывает лицо
Вселенной, но негры голубые в свете лунном
непохожи на других людей,
они словно сделанные из камней,
хризолиты минус зелень, плюс любовь к волне.
Слышен их невнятный диалект,
между ними тысячи парсек,
миллионы может, просто темнота
по которой наступает волнами
твоя речь.
И моя, когда дымит
сигарета шпиля над отелем Ritz,
сиротств и уродств
или ягод трень
от которой оглушительно и сладко нем,
вот стек.

Что-нибудь еще из ладони попей,
голубоглазая Земля, как тюлень,
котик морской на камень лезет,
в крапинку, и видно ее за версту.
Небес, как мне понять,
странной мне,
снегом замазавшей экстазы, лесть
в железе смеси,
что делать, когда тебя найду?

Дым пускает в сигарете
космос стар и многолетен,
видел множество трагедий,
но моя сильнее весит.
Так сказала кому-то слез судьба,
в поцелуях мажа по щеке слова,
выпадая за краем,
где, шагая, хромаем
и также волочится рядом печаль.
Не искра, не игра,
просто больно сира,
дай мне нежный куплет
и пусти на ночлег,
погаси свечки свет.
И немножко любви,
обними, обними,
меж губ держу монету,
моя сладость, все сладки,
а ты жадность, ты гадость,
и развратная витиеватость,
которую мой язык по шее просит.
А твой крапинку сильнее вкрапит,
еще польется много капель.
И секс.