Баллада о материнском сердце

Их выгнали раздетых на мороз.
Поставили всех на краю обрыва.
Не слышно было жалоб,горьких слёз.
Только по-волчьи,жутко вьюга выла.
Десятерых к причалу, на расстрел:
десяток душ во-истину невинных.
Ярко костёр невдалеке горел.
Там руки грел майор в шинели длинной.
Многим из них ведь не было шести.
Полста на всех...Как же безумно мало!
А был состав,разрушенный в пути.
В тыл всех везли,но их война догнала.
Лишь пятеро спаслись там из огня.
Не погубила деток вражья сила.
Им повезло,и сжалилась судьба:
их,как родных,казачка приютила.
На фронте муж.Пол года нет вестей.
Опять рожать ей.Скоро будет пятый.
Как не принять измученнных детей.
Лишь только б не пришёл фашист проклятый.
Своих четыре,тоже мал-мала...
Плюс пятеро...Свой крест несла упрямо.
Любовь,тепло для всех она нашла.
Все девять называли её "мама".
Война в их дом вновь принесла беду.
Нагрянули враги в казачью хату.
Срывая автоматы на ходу,
ворвались к ним немецкие солдаты.
-Матка!Тафай скорей сюта...
Шнель!Бистро,бистро...Млеко,курки,яйки...
-Нет ничего.Какая там еда!-
им с горечью ответила хозяйка.
Коровы нет.Поели кур давно.
Как прокормить такую то ораву?
Все дети замерли,словно в немом кино,
услышав в хате голос их картавый.
И офицер перчатки снял...слегка
ими похлопал по ладони тонкой.
Со всех сторон смотрели на врага
голодные мальчишки и девчонки.
Девять детей,недавно озорных,
теперь сидели тихо и молчали.
Девять сердечек искренно-простых,               
чуя беду,тревожно застучали.
И тёплый свет в глазёнках затая,
девчушка из-за печки,еле-еле,               
чуть спотыкаясь,молча подошла,               
с улыбкой потянув за край шинели.               
Так неожиданно, что вздрогнул от того.
С гримасой злобы глянул на ребёнка.
Глазами синими смотрела на него
от голода ослабшая девчонка.
И тихо-тихо,как из под земли,
звучал наивно тонкий голосочек:
-Вы,дяденька,нам хлеба принесли?
Мне хлебушка бы... маленький кусочек!
Прищурившись, на крошку посмотрел,
и дом окинул зло холодным взглядом.
Ребёнка отшвырнул и захрипел:
-Ду шайзе..!
-Дяденька,не надо!!!
Все закричали так,что вздрогнул он,
и у иконы вдруг погасла свечка.
Попрятались,ревут со всех сторон:
из под кровати,с сундука и с печки.
Не дрогнули лишь руки у врагов.
Сердца были прочнее чёрной стали,
когда они,шипя, со всех углов
прикладами детишек доставали.               
Фашистов разозлил ребячий вой.
Они вдруг озверели,словно стая.               
И встала мать,закрыв детей собой,               
чужих,родных-всех от беды спасая.
Свои то светлые,глаза,как васильки.
А у приёмных смуглые мордашки.
Глазёнки,словно с печки угольки.
На голове колечками кудряшки.
Майор аж замер и остолбенел.
-Зи юде! -захрипел своим солдатам.
Он в этот миг их разорвать хотел,
увидев в них  врагов своих заклятых.
И очередью стену рассекло,
поверх кудряшек с вражьих автоматов.
Выла метель в разбитое окно,
и замолчали в ужасе ребята.
Орал фашист безумно:
-Растреляйть!
От злобы своей страшной задыхался.
Упала на колени, плача мать,
пред извергом,что дико улыбался.
Ползла по стёклам,раня ноги в кровь,
хватаясь за полы его шинели.
На эту материнскую любовь
презрительно глаза его глядели.
-Не надо убивать МОИХ детей!
Прошу вас...умоляю вас...не надо!
Если ты зверь,меня тогда убей..!
Убей меня! Они не виноваты!
Брезгливо сапогом толкнул... Упала...
-О,майн гот..!
Надо вставайт...Всё...Аллес! Шнеллер,шнеллер!
Она,держась руками за живот,
от боли морщась,встала еле-еле.
Упал платок,и русая коса
сползла с плеча,рассыпавшись волнами.
Майор аж головою покачал:
-Красифо, матка...Гут!      
Заг дайнен намен?
Как сфать тебя?Ты нихт,ты ест другой!
Ты нас за глупость,матка...Мы понЯли.
Все дети подбежали к ней гурьбой,
и дружно,молча все её обняли.
-Ты имя моё,фриц,хотел узнать?-               
прижав детей,она ему сказала.-
Так слушай,ТЫ:я им родная мать!
Я МАТЬ,ты слышишь!Разве это мало?

-Кто тут тфои? А то им будет смерть...
Кто ест они...Тфои родные дети?-
картавил он,боясь в глаза смотреть,
ей,матери,восставшей против смерти.
-Да все мои!-прильнула к ним щекой,-
все,как один... мои они кровинки.
Как ей делить:родной и не родной,
если они ,как сердца половинки.
Ладонью по курчавым волосам
и по косичкам тонким,светло-русым
погладила:
-Ну,как я их предам?
Ведь каждый из них МОЙ,Он НАШ...Он Русский!            
И усмехнулась:            
-Разве вам понять?
Как можно чёрным сердцем боль измерить?
Какая вас всех породила МАТЬ?
Вы ж нелюди! Вы-изверги! Вы-звери!               
Жёг, как огонь тот васильковый взгляд.               
Был,как стихия он,-безудержен,неистов.               
 Был сломлен враг, растоптан и распят.
И плюнула она в лицо фашистам.

 ...Их выгнали к обрыву,на мороз.
И выла вьюга тихо и упрямо.
Не слышно было жалоб,детских слёз.
Они лишь молча обнимали МАМУ.
Ей волосы покрыла седина...от ужаса.
Да,смерть всегда жестока!
Не злой мороз,а страшная беда,
прибавила ей годы раньше срока.
Стояла до последнего она,
не отпустила рук и не упала,
когда во мрак спустилась тишина...
Ведь пуля первой в сердце ей попала.
Был добрым тот прощальный мамин взгляд.
Держали крепко руки её дети.
И ледяных ладошек листопад
был для неё в тот миг сильнее смерти.
Не разделила их..Нет,не смогла.
Не сотворила благо для спасения.               
 Она своих детей не сберегла,
чтоб быть,как мать в последний час со всеми.
... Их расстреляли...
Замела следы злая метель у мёрзлого причала.
И долго-долго эхом доброты
 там сердце материнское стучало.





  ***шнель-быстро
     ду шайзе-ты скотина
     зи юде-они евреи
     майн гот-мой Бог
     шнеллер-быстрее
     гут-хорошо
     заг дайнен намен-скажи твоё имя
     нихт-нет
     аллес-всё