Александре Ефимовне Панич

Может, коряво, не вспоминаю – помню.
Вам эти строчки горькие – примите.
Свет ваших трудных ярких лет бессонных
Для меня и сегодня, всегда – в зените.

Приятельница, старше меня, медичка,
Полковник мед.службы, бесстрашная фронтовичка,
Умелая, устали всю войну не знала,
На войне мужа потеряла,
В госпитале раненых «починяла»,
В трудный час меня, как могла, поддержала.

Любила жизнь, улыбчива, юмор ценила,
Трудилась и день и ночь – не в пол-накала.
Родные все - во рвах полегли, убиты.
Травой поросли, там скромные серые плиты,
Фашистские изверги сердце бедой опалили,
Но не разрушили, мучила аритмия.

И только однажды она Главврача попросила:
Разрешите пленных немцев – не оперировать -
За всё, что они с Родиной сотворили,
За все солдатские и детские могилы,
За рвы, от крови людской, красные -
Руки не лягут спасать их. Напрасно
Её уговаривал тогда Главврач.
В тридцать лет поседела тогда. А плач
Потом долго от всех скрывала.
Но никогда о том случае не забывала.

Вместе со всеми Победу она встречала,
Дочку-красавицу достойно воспитала.
В мирное время – роженицам – все силы,
В лесу – навещала родные могилы.
Милая, добрая, щедрая к людям вполне,
С рубцами на сердце,
              полученными на той войне.