Милый, ты не забыл!

Милый, ты не забыл!

***

Автомеханик, и добавлю – механик отменный, Глотов, Борис, отчества не знаю, с работы зашёл в бар “Joy of life”. Как это читать-понимать, он не знал и знать не интересовался. Буквы были чужие, а из языков мира Борис к его 40 годам знал лишь один – русский.

В баре с неизвестным никому названием Борис ждал потолковать с добрым дружком Никитичем, который уже был там и сегодня. Сиделось им вместе мирно и покойно. Дружаки, считай, с сада детского –  что братья считай.

Обоих здесь знали и звали по именам и привечали с уважением. Дружбаки были на пути по домам, всего в недолгих минутах ходьбы –  только три квартала в сторону. Но перед этим надо же после работы где-то и по-культурному отдохнуть да и расслабиться, а сегодня ещё у Бориса был день кривоватый –  пришлось работать без обеда.

***

Нинка, жена Бориса, давно примирилась с этими дружескими расслаблениями в баре с непроизносимым названием, потому как зарплату муж приносил размеренно и полностью. Скандалы всё-таки она задавала  ему исправно, а длительность их и градус остервенения зависели от того, была ли нужда обговорить нечто с мужем для семьи важное и был ли он в состоянии в этих переговорах ответствовать.

Ещё не  было ни разу, чтобы Борис переступил порог будучи “в стельку”, “вдрызг”, “в хлам” и даже “вдребадан”. Так что никакой порочной суетливости в том, что отменный механик Борис Глотов зашёл после работы в бар; неопределённым был лишь вопрос, каким он выйдет?

***

Никитич подвинул к нему кружку пива и ткнул пальцем в газету.
– Автобус в Греции упал с горной дороги, водитель и 24 туриста погибли. Не сидится людям дома, – пожал он плечами.
– Все наши? – спросил Борис.
– Ну ты и скажешь. Что они водителя автобуса с собой привезли из Питера? Не, а пассажиров – да хрен их знает.
– Жалко людей, – покачал головой Борис. – Пиво хорошее. Дай-ка мне бубликов –  голодный. Кушать будешь, Ника? Машенька, дай нам чего там у вас мясного.
– А на днях по телеку в Турции, слышь, Боря, в бассейне током людей убило. Детей только двое. Печаль какая.
– Током в бассейне… Шутишь, Никитич. А зачем ток в бассейне?
– Спроси у этих турок, почём мне знать? Тут дело случая. Надо быть всегда осторожным. Наперёд думать, что делаешь. Случай это всегда дело нехорошее.
– Ну не скажи, – повернулся Клим Сергеевич от соседнего столика, – я вот видел, показали женщину молодую в Перу или другой какой африканской территории, упала с горы, вниз летела три километра, поломала шею, руку, ну и ещё чего там. А так жива-здорова и никаких тебе повреждений. Не, Никитич, случай бывает и хороший.

***

В зал вбежал средних лет, среднего роста с небольшим пузиком мужчина, одетый ну просто блистательно. Что это значит – вообразите сами: с цветком жениха в петлице в алкогольной отуманенности зала он благовонял свадьбой.
– Ребята, помощь нужна. Срочно. Нас там свадебный поезд, а главный лимузин стал, как вкопанный. Водители уже сколько там пробуют завести, техничка всё не едет, из церкви звонят и звонят. Может, кто что знает? Помогите, а я уж…
– Боря, кудесник из авто, помоги людям, – подсказал Никитич.
– А чего ж, пойду гляну.
Борис вернулся с улыбкой шире лица.
– Значит, пошла? –  улыбнулся Клим Сергеевич.
– А куда ж ей деться, когда руки и голова на месте, – ответил Борис и показал пачку долларов. – За хорошую работу. Премиальные. Я угощаю.

В бар вбежала невеста. Она нашла Бориса глазами, сунула ему в руки шикарнейший – украшение любой свадьбы – букет и умчалась обратно.

***

На дворе было темно, когда Бориса с букетом в обхват приятели подвели к двери его квартиры. Едва стоящий на ногах Никитич предупредил:
– Людей не будить. Вести ша. Приказ по батарее такой! Я тискаю звонок со страшной силой, чтобы слышно было, и все тикаем.
– С Борисом, – спросил лысый.
– С каким это Борисом? – не уяснил Никитич. – А не… Его подопрём к двери, тикаем только сами.

***

Дверь открыла Нинка, и Борис упал мимо неё на пол. В этот раз он был вообще никакой, то, что русский люд называет “в усмерть”. Нина переступила через мужа и с удивлённой радостью подобрала букет. Женщина вдохнула цветочный аромат глубоко и облегчённо, прижала букет к груди и спрятала в нём лицо с наплывающими на глаза слезами.
– Милый, – мечтательно улыбнулась она, – наш юбилей. Милый, ты не забыл!

***