Просьба

— Я дома!
Сью не сразу поняла, где звучит голос: в реальности или ещё во сне. Она неуверенно открыла заспанные глаза, поводила ими по кругу, привычно оценивая своё состояние и, не обнаружив ничего нового, неровно выдохнула. Снизу послышался шум от неудачно брошенных и от того упавших на кафельный пол ключей. Cжав губы, Сьюзен с усилием подтянулась на кровати и, приняв полулежащее положение, взяла с прикроватного столика кружку с давно остывшим ромашковым чаем, чтобы смочить пересохшее горло.
— Пал?
Молчание. Сделав глоток, Сью безучастно посмотрела на одетую в матовый беж стену. Стена будто бы уставилась в ответ, с удовольствием возвращая безразличный взгляд.

Неделю назад врачи разрешили семье забрать <i>пациентку С. Палмер 36 лет из Веллингтон Хоспитал с 4 по 18 апреля</i>, попросив поставить подпись напротив пункта про риски, снятие ответсвенности с учреждения и прочие условности. Все обговорили, что недуг не является заразным, стабильное состояние позволяет непродолжительную транспортировку, и сошлись на мнении, что дома и стены лечат. Сью бесстыдно рассчитывала на эти стены, подобно закоренелому атеисту, обращающемуся к светлой молитве в дни полного отчаяния. Возвращение домой, пусть и на краткий срок, казалось ей спасительной каплей умирающего от жажды; завершающей точкой на игровом поле, добравшись до которой истощенный сотнями уровней герой чудесным образом исцеляется и одерживает уверенную победу. Когда Палмер переступила порог трёхэтажного дома на Лиссон-стрит, предательски слабой рукой опираясь на плечо супруга, она так разволновалась, что словила дыхательный спазм, захрипела, раскашлялась и замахала свободной ладонью, чем до ужаса напугала родных.
— Я... я... — Сьюзен пыталась оправдаться, доложить, что всё хорошо и остановить суету, но воздух она вбирала с таким трудом и шумом, что опытный астматик признал бы в ней товарища по несчастью, поэтому членораздельной речи не получилось, а семейство единогласно признало её задыхающейся.
Пострадавшую усадили на стоящий у двери пуф. Растрёпанный Колин, задавая какие-то вопросы, тревожно заглядывал жене в глаза. Миссис Палмер, волевая и внешне не поддающаяся панике женщина, быстро достала из заднего кармана широких джинс телефон, собираясь набрать 999. Рыжая Джейн, споткнувшись о брошенные на пол сумки и громко выругавшись, унеслась на кухню за бумажным пакетом и стаканом тёплой воды. Все были начеку, и каждый в тайне успел осудить себя за то, что поддался на эгоистичный соблазн поухаживать за любимым человеком дома, создав тем самым для себя иллюзию привычной  картины мира. Но Сьюзен довольно быстро оборвала их самобичевание, восстановив дружбу со своими легкими и к моменту, когда электронный голос в трубке спросил «что у вас случилось?», она с улыбкой уверила, что это всё это от счастья, и нет нужды тревожиться.

Стена продолжала ровно выдерживать напор оливковых глаз и отказывалась принимать на свой счёт какие либо обвинения, коих на неё за последнее время прилетело немало. Уже завтра больничная койка вновь злорадно распахнет свои объятья и сожмет тщедушное тело в тиски, а ожидаемого исцеления от стен больная так и не получила. В периоды нервных срывов Сьюзен даже поколачивала их за такое непростительное фиаско. Но дом на гнев хозяйки реагировал снисходительно — если бы о него билась случайно заблудившаяся в комнате муха, ему бы и то было больнее.
— Ну и видок у тебя, — Сью повернулась на появившегося в дверном проёме мужа. Гипнотизируя стену, она успела так сильно погрузиться в свои бесконечные мысли, что даже не расслышала, как тот мчался вверх по лестнице, и теперь переводил дыхание, уперевшись руками в дверную раму. Тревожность постепенно покинула его светлое лицо, и кончики губ устремились вверх.
— Ты не отвечала, и я... — Колин резко запнулся и откашлялся, будто подавившись, отчего моментально отлип от двери и направился к Сью, закатывая на ходу рукава клетчатой рубашки. Он опустился на пол рядом с невысокой кроватью, нежно смотря на жену.
— Я сегодня уже говорил, что ты красавия?..
— Что тебя больше привлекает? Облезающий нос, лохматые брови или потрескавшиеся губы? — ответ последовал без тени улыбки.
— Пожалуй, губы, — мечтательно произнёс молодой человек и потянулся к жене, чтобы поцеловать, но не получил никакой реакции — Сьюзен мыслями была совсем не здесь, она знакомилась с поселившемся внутри новым ощущением. Непонятным, но определённо мерзким. Оно лишь точечно ущипнуло горячей искрой, но отчетливо дало понять, что в любом момент готово к извержению. А уж Палмер была из тех, кто доводит любое дело до конца.
— Колин...  — испуганно начала она.
— М? — супруг в удивленном жесте приподнял брови и распахнул на неё свои голубые глаза, заподозрив неладное. Подделывать непонимание у него получалось паршиво. Скрывать страх он не умел вовсе.
— Когда я тебе не ответила — ты вбежал сюда, полный ужаса. Ты думал, что я... — губы Сьюзен задрожали и она перешла на шёпот, безуспешно борясь с подступающими слезами. Произносить такое оказалось страшнее, чем думать, — ...умерла?
— Пал...

С первого дня встречи Колин стал звать её «Пал». Она уже несколько месяцев работала в библиотеке, что на площади Сент-Джеймс, когда этот лохматый брюнет наведался в её  обитель и сразу же умудрился обратить на себя тонну внимания, врезавшись в посетительницу с охапкой книг. Сьюзен пулей метнулась со своего рабочего места, чтобы уладить ситуацию и помочь собрать разлетевшиеся по зеленому полу издания. Довольно быстро «жертву» вновь нагрузили килограммом бумаги. Второй килограмм виновник происшествия взял на себя и помог дотащить ценные знания до стойки, за которую вернулась идущая следом Сьюзен. Отпустив клиентку с книгами и забив в компьютер все необходимые данные, она подняла голову и удивилась, обнаружив перед собой всё то же несуразное лицо.
— Палмер? Это шутка? — развеселился он, глядя на её бейдж.
— У тебя явные проблемы с чувством юмора, если это кажется шуткой, — её нутро хотело было сделаться уязвлённым, но собеседник не оставил ему на это времени.
— Прости, не с того начал! — он расплылся в очаровательнейшей улыбке и смущенно протянул руку. — Колин.
— Моё имя ты уже знаешь, — она не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ, пожимая его крупную ладонь.
— Да, но могу я называть тебя Пал?.
Встретив совершенно изумленный и готовый к нападению взгляд, он смутился и немного подался вперёд, оперевшись о деревянное туловище стойки.
— Ты будешь смеяться.
— О, всё-таки шутка будет? Валяй! — Сьюзен не понимала, почему до сих пор с ним разговаривает, но с каждой секундой всё прочнее попадала под чары его искренности и непосредственности.
Колин заговорщицким тоном рассказал о своей странной мечте познакомиться с девушкой, фамилия или имя которой начинались бы на p. a. l. — ведь так оригинально будет называть её просто Pal (<i>прим. а. : pal с англ. — приятель, собутыльник</i>). Сью отметила, что к чарам молодого человека добавилась легкая придурковатость но, как ни странно, это сыграло в плюс! Колин, нисколько не робея, пригласил долгожданную Пал провести с ним вечер за чашкой кофе. В ближайшем Pret A Manger сломалась кофемашина, что ничуть не огорчило новоиспеченных знакомых.
— Плевать, если на этих полках найдётся ромашковый чай, то я запросто продам вам душу! — улыбнулась Сьюзен юному баристе.
— Откровенно! — Колин присвистнул.
— У всех свои слабости.
За разговорами они выпили по литру ромашкового чая, проутюжили километры ночных и ещё немного влажных от недавнего дождя улиц, периодически отвлекаясь на поиски туалета, насмеялись до боли в лицах и больше не расставались. Пять месяцев спустя Колин привёл Сьюзен в ту самую кофейню и в укромном уголке под немелодичное жужжание кофемолки признался в ненависти к ромашковому чаю, но настоятельно попросил учесть, что заваривать эту дрянную траву будущей жене, если она согласна таковой стать, желает больше всего на свете и хоть каждый божий день. Сьюзен взяла обещание на «дважды в день» и согласилась  будущей женой стать.

Комната будто глотнула свежего воздуха и стала просторнее, когда плотные марсаловые гардины распахнулись с подачи мужских рук, впустив в помещение солнечный свет. В струящихся лучах бодро затанцевали пылинки.
— Все <i>так</i> настроены?
Напрягшись, казалось, каждой клеткой, Колин обернулся на вопрос и встретил взгляд, который невозможно было выдержать. Он ужасно от него устал, но боялся признаться в этом даже самому себе.
— Ну перестань нагнетать. Я же перманентно волнуюсь, — как можно мягче пояснил Колин, присев на краешек кровати и протянув руку к светлым волосам.
Сьюзен отдернула голову и отвернулась. Но через мгновение почувствовала, как пальцы любимого вытирают вальяжно скатывающую по веснушчатой щеке слезу. Колин тяжело выдохнул и посмотрел на пустую чашку.
— Я сделаю свежий.
Он хотел подняться, но прохладная рука легкой хваткой обвила его запястье.
— Не избегай меня... — не поворачиваясь, пробормотала Сью, ощутив, как колыхнулась кровать от покидающего её веса.
Колин опустился обратно и, опасаясь сказать что-то лишнее, грустно всматривался в родное лицо. Было слышно, как в соседней комнате размеренно тикают часы, забирая у дня секунду за секундой.
— Я пропустила свадьбу Джейн, — некоторое время спустя тихо и монотонно заговорила Сьюзен. — Как назло, моя дурная младшая сестра однолюбка и не доставит мне удовольствия выйти замуж второй раз, когда я оправлюсь. А осенью Данмар заново запустит «Кориолана»...
Голос затих. Колин нахмурился, пытаясь уловить связь.
— Я попросила маму забронировать нам билеты, — с обвинением добавила Сьюзен, резко повернувшись. Её глаза блестели от солёной влаги. — Я не сдаюсь, Колин! Не смей меня хоронить!
Её голос звенел от накатившей обиды и злости, отчего внутри у Колина всё сжалось. Он скривился и отвернулся к злосчастной равнодушной стенку.

В прошлом году, когда погода за окном стояла поистине февральская, и дождь щедро поливал город третий день подряд, они уселись дома за просмотром какого-то второсортного сериала. Сьюзен, обычно молча вникающая в сюжетные перипетии, завела бессвязный разговор, постоянно отвлекаясь от происходящего на экране. В конце концов Колин раздраженно попросил её не комментировать, а она в ответ расплакалась и сказала, что что врачи нашли у неё... Она тогда не смогла договорить, но Колин сразу почувствовал себя виноватым. Потом началась бесконечная вереница из врачей, больниц, операций, процедур, реабилитаций, рецидивов. Всё это сделало из его сильной жизнерадостной Пал такое слабое существо. Он, конечно, был ей опорой. Кормил. Мыл. Если требовалось. Читал вслух. Играл на гитаре. Но постоянно считал себя предателем, потому что страшно от этого уставал. И всё труднее с каждым днём ему было не находить в любимом человеке привычных оттенков. Искрящиеся глаза помутнели, привлекательное тело осунулось, уверенный голос стал боязливым, смех уступил место истерикам. Колин же в душе превратился в растерянного и напуганного мальчишку. Страх стал его постоянным спутником. Страх подвести жену. Страх её потерять.  Страх будущего, в котором такая жизнь станет их <i>нормой</i>. Но всё это огромными усилиями воли зарывалось Колином в глубокие недра, откуда, оставаясь живым, незаметно парализовало и разрушало его.

Колин высвободил руку и, поднявшись с кровати, отошёл в сторону. Её слова на повторе звучали в голове, путая сознание. Сьюзен не сводила с него заплаканных глаз.
— Я не сдаюсь, — пробормотал он, смотря в окно на людей, медленно прогуливающихся вдоль улицы и опасливо подставляющих лица апрельскому солнцу.
— Врёшь, — девушка замотала головой, вытирая руками щеки, и вновь перешла на крик. — Ты врёшь, Колин.
— Да, хорошо, ты права! — он поддался на её состояние, повысив тон в ответ, но быстро взял себя в руки и уже через мгновенье вновь сидел рядом с женой.
Что-то в её взгляде изменилось. И Колин сжался до размеров полевой мыши, когда понял, что. Она смотрела на него с состраданием. <i>Она</i>, на плечи которой свалился весь этот ад, жалела <i>его</i>. Молодой человек аккуратно взял худые ладошки в свои.
— Пал, я такой слабак. Я боюсь... — он смотрел куда-то в пространство и крутил кольцо на её безымянном пальце. — Я боюсь страшного, когда ты не отвечаешь из комнаты. Я чувствую себя совершенно бесполезным, когда не могу поднять тебе настроение. У меня опускаются руки, когда я вижу, как тебе больно. Я впадаю в панику, когда не узнаю тебя, и совсем не знаю, что ещё могу сделать, чтобы хоть как-то тебя поддержать.
Он оборвал монолог, подумав, что итак наговорил лишнего.
Часы продолжали отсчитывать время.
— Верить, Колин.
Сьюзен грустно усмехнулась.
— Я и не думала, что это так ... — она осмотрела потолок, подбирая слова. — Так унизительно, когда с тобой готовы попрощаться.
Колин исподлобья посмотрел на жену, стараясь не шевелиться. Казалось, что даже неосторожное движение может слопать хрупкий мост откровения, возникший между ними.
— Я срываюсь, часто, но вытаскиваю себя за шкирку, и знаешь, почему?
Колин помотал головой.
— Мне стыдно сдаваться, ведь столько людей вокруг говорят, что всё будет хорошо. Как я могу вас подвести?
Она высвободила пальцы из рук мужа, чтобы провести ими по его жестким волосам.
— Мне нужно, чтобы ты в меня сильно верил, Колин. Пусть даже слепо. И ни на секунду не давал себе во мне сомневаться...
Внизу хлопнула входная дверь и в комнате моментально послышался аромат свежей выпечки. Это мама вернулась из своей булочной, как всегда не забыв захватить румяной сдобы с собой. «В доме должно пахнуть кофе, хлебом и цветами», — любила повторять она.
— Ты обещал каждый день заваривать мне ромашковый чай, лишь бы я стала твоей женой, помнишь?
Он кивнул, промотав в памяти тот далекий момент.
— И я обещаю продолжать быть твоей женой, той, которую ты полюбил, — Сью говорила всё тише, но не от слабости, а стараясь не расплескать то сокровенное тепло, медленно просыпавшееся внутри, — если к чаю для меня ты добавишь крепчайшую настойку этой чертовой веры для себя.
— Дважды в день? — серьёзно уточнил Колин, улыбаясь одними глазами.
Впервые за долгое время Сьюзен рассмеялась.