Тетрадь 36 из корзиры и варианты

    Юрий Кирее

    Тетрадь36

    ИЗ КОРЗИНЫ

    И ВАРИАНТЫ

    Сборник

УТРО В ГОРОДЕ

   На ветвях у власти
Зреют репортажи.
Из копилки счастья.
Не прилично даже.
В заревом тумане
Бродят силуэты.
Сердце не обманешь:
Солнце рядом где-то.
На следах, на камне
Утро спозарани
Серебрит лучами
Городской розарий.
Золотое пламя
О полночных чарах,
Будоража память,
Продолжает счастье.
И на пифагорном
Фестивале улиц
Напряжённый город
Встал. Гудит, как улий.
Будут пить нектары
Мраморные клумбы.
А часы ударят
Поцелуем в губы.
Но развал газетный
Успокоит Душу.
Сердце, как розетку,
Вывожу наружу.

БУДНИ
Сыну Жене в день 50-летия

   Как по скверикам города
Не гуляет народ.
От рублёвого голода
Умирает завод.
   От прицельного кризиса
Прохудилась казна.
От зелёного вируса
Почернела страна.
   Только улицы в трауре
Убиваются зря.
Краснощёковой аурой
Брезжит в душах заря.
   На обломках натасканный,
Не ныряя в кусты,
Город лупит не касками,
А сжигает мосты.
   Серпомолотным вензелем
Округлён горизонт.
Всё плохое отрезано.
Повторять не резон.
   А что мило и дорого
Не пропадёт.
В центре шумного города
Матереет народ.
    На брусчатке ль
не точатся
По утрам языки?
И не топчется ль очередь
Взвесить чтоб кулаки?
   И не время отвешивать
Тем, кто в боге не прав,
Информируя вежливо
Про поклон топора?
   Дни пришествия вызрели.
Хоть и час не настал.
Хотя ходят не призраки.
Но трибуна пуста.

НА ТРЕКЕ

   И «я гоню…»
Домой!
Домой!
И солнце катиться
к закату.
И заводской трубы
дымок
Мне машет,
словно по заказу.
Несёт меня велосипед
По колее
весенних строчек.
Уводит к солнцу
свежий след.
Но я застрял
меж многоточий.
Застрял.
Смотрю, передо мной
Мелькают песенные виды.
И что за бред
спешить домой?
Я дома!
Я листаю видик.
Педальных не было колёс.
Хотя бензиновые были.
И было много, много роз.
Мы их
придумывать любили.

Букварь
Пахомову В.Ф. русскому поэту
   Из букварей, из первых книг
Война крутила самокрутки.
И в наше времечко без них,
Без букварей плохие шутки.
И потому не инвентарь
Для поэтической затяжки,
А несгораемый букварь
Поэт верстает во все тяжкие.

Тульский Илья Муромец.
Пахомову В.Ф., русскому поэту.
   ад задумчивым простором
Тихо дремлющей земли
Новый день зарю пришпорил.
Тени прячутся в дали.
На поруганной опушке
Поэтических засек
Соловей клюёт частушки,
Русь освистывать засел.
Надрывается разбойник
Про лирический недуг.
Русский стих тем непристойней,
Чем престольней русский дух.
За напраслимые трели –
Стремя с цепью и с вором.
Свистом вор стращать нацелен.
А поэт – служить стихом.
Над опушкой день погожий
Распускает кумачи.
На дороге прямохожей
Бьют побудку рифмачи.
Русь сильна не только громом –
Рифмы зреют в тишине.
Расчехляет стих Пахомов
У пегаса на спине.
Строчек мудрые пороги –
Горю грозный укорот.
Свистунам – одна дорога,
А стихам своя – в народ.

ЗОДЧИЙ
Крышко М.А.., узловскому позту

   Слова к словам –
строка к строке,
Как кирпичи…
И образуют образ.
Не истощим
на мудром мастерке
Замес метафор
праздничных и добрых.
  А каменщики слов
нужны вот так!
Они ведь первыми
попали в дефициты.
Кто станет
перестраивать барак?
Кто укротит бардак
и стажет: «Квиты»?
   Слова к словам.
К строке строка.
Монументальный
возникает образ.
И наполняется
решимостью стиха
Души
не обустроенная область.
Слова к словам.
Огонь к огню:
Собор стихов
сердца отогревает.
Как хочется
по-дружески загнуть,
Но жизнь
позагогулистей бывает.
На страже
заповедных рубежей
Стоит на поле
палица Донского.
Но бережёт
покой в сердцах людей
И мастеров
сторожевое слово!

КАПРЕМОНТ
Мише на день 40-летия

    Напрасно входишь
в интернет
В мир зазеркальный.
Там заблокирован ответ
Как жить нормально.
Пусть «Кранремсервесный»
бононд –
Твоя стихия,
Но время ставить
на ремонт
Страну Россия.
   Жизнь – круговерть.
Лишь в сорок лет
Приходит мудрость.
Приходит светлый миг
побед
Над хмурым утром.
Сломался тот,
кто был могуч.
Куда же деться?
Дела не ждут,
а главный ключ
Лежит у сердца.
   Народный кран
силён поднять
С колен Отчизну.
Но каждый ли
готов отдать
Хоть каплю жизни?
Вопросов нет.
Идёт ремонт.
Встаёт Россия!
И «Кранремсервесный»
бомонд –
Твоя стихия.
   Твоя семья:
и твой Антон,
и Ангелина,
И Ольга –
нежный бастион
Твоей общины.
В твоих расчётах
мысль стройна
И в механизмах
Звенит не трос –
поёт струна
О новой жизни.

ЧЕЛОВЕК

   Человек дитя природы.
Никуда ему не деться.
Потому в любые годы
Мы посланники из детства.
   И совсем не протестуя
Против детского застоя,
Раз в году сдвигаем стулья
Мы для шумного застолья.
Украшаем торт свечами.
Что ни год – свеча мерцает.
День рожденья отмечаем
И ещё зажечь мечтаем.
И зажжём! Над нами небо.
Никуда от звёзд не деться.
Я дарю. Ты лишь потребуй.
У волшебника из детства.
   Человек и на безлуньи
Соловьиных звёзд заложник
Остаётся вечно юным.
Юным понять невозможно.
Жизнь устроена премудро.
Солнце прячется прилежно,
Чтобы снова вспыхнуть утром
Негасимою надеждой.
   Стол украшен первым сортом.
Без свечей. То не ошибка.
Пусть всегда горит над тортом
Юной бабушки улыбка.

БОКС В ДУМЕ
Лобастову Ю.Ф., главе города.
   Успех невиданный идёт

Из глубины мировозренья.
Но и не в меньшей мере от
И искромётного решенья.
   Дел в Думе ворох непочатый.
Но надо, чтоб без мандража,
Сменить боксёрские перчатки
На рукавицы из ежа.
   И отработает зарплату
Одна, но пламенная страсть:
Страх наводить без адвокатов
На исполнительную власть.

ЗАВОДСКАЯ ТРОМЦА

   Лежит огромная дистанция
Меж властью денег и труда.
Бывают разные династии
Мы трудовой сказали:
«Да!».
   Была нам вотчиной семейной
Стихия жизни заводской.
Три мужика. 
Почти сто смена.
Ты за чертёжною доской.
   Ты точно не Екатерина.
Ты Валентина!
И с тобой
Хранили нас
в дороге длинной
Надежда,
Вера
и Любовь.
Так под причастием Софии
Земная копия небес
Хранит рабочую Россию.
Мы с нею люди.
Кто мы без?

ШТАМПОВКА
Брату Евгению, на 50-летие.
   С полустолетним юбилеем

Ты сверишь новые часы.
Пусть не ахти какой красы,
Но с тем подарок не милее.
   А может быть куда точнее,
Чем все измышленные измы
Покажут время новой жизни.
   Когда натикают беду,
Часовщики их подведут
И стрелки с новым оборотом
Беде укажут на ворота
И оберегами от бед
Сойдуться, как парад планет
И безошибосно укажут
На счастье
с бесконечным стажем
И кучу юбилейных лет.
   Будь счастлив.
Не сочти за труд.
Ну. А часы не подведут.
Их металлическую точность,
Спустя сто лет,
по крайней мере,
По стуку сердца
мы проверим.
   Но толку что
столь долго ждать?
Что толку
столько ждать?
Поверь,
Мы точно знаем
и теперь
Не подведёт тебя
штамповка.
Часы –
надёжная обновка!
   Чтоб каждый день
и каждый час
Ты вспоминал
с теплом о нас.
А мы с тобой
за эту дружбу
Застольную
исполним службу,
И за презент
душевной маркой
С «Зелёной маркой»
сдвинем чарки.

ЗОЛОТОЙ ПРИИСК
Валентине, милому другу
И верному товарищу
(Вариант)

   И наша «свадьба
пела и плясала»
И сопки все
ходили ходуном.
Нам щедро
вместо свадебного зала
Служил
весь Забайкальский окоём.
На высоте
зелёной пирамиды,
На уровне
окрестного Гольца
Венчались мы
под непреложным видом
На частье
без начала и конца.
Удача нам
бесспорно услужила.
Багульник дал
нам щедрости урок.
Его цветов
сиреневую силу
Кто испытал –
уже забыть не мог.
И мы не можем,
как и все во веки.
А тут ещё
подбросила тайга
И кедрача
нечейные орехи,
И рек золотоносных берега.
Нам выпало
пройтись по рельсам БАМа.
Читать на сопках
Чьито имена.
На их любви
судьба сыграла драму.
Но ближе к солнцу
стала
вся страна.
   Как многие
и мы нырнули лихо.
Не за рублём,
а показать себя.
Старателей кружил
таёжный вихрь.
Трепала
и целинная судьба.
А нас звала
нелёгкая дорога
И ожерельем станций
и мостов,
И скалами
к сияющим отрогам,
Надеждой
запорошенных гольцов.
Так стал наследником
мечты первопроходцев
С Большой земли
десант выпускников.
Но практицизм
над юностью смеётся.
И кто
с такой эстрадой
знаком?
С высот мечты
в заснеженный распадок
Спустились мы
листать лета свои.
Нам все воспоминанья,
как награда.
А все награды
наши и ничьи.
Как прежде мы
немерено богаты.
И капитал наш
самый дорогой.
Преумножают
чудные внучата
Восторги счастья
свадьбы золотой.

ЛИСТОВКА

   Я в листовке своей,
Чтоб казаться щедрей
Растоможился
целым абзацем:
Каждый должен иметь
В час по столько рублей.
Чтобы больше
бомжом не казаться.
   Станет доллар
дубовым на зуб.
Затрещит
в забастовочной ступе.
И тогда
покупательский зуд
Человеческим чувствам
уступит.
   Пропадёт
буржуазный азарт.
Станет лишнего
больше не нужно.
Потускнев,
Золотой миллиард
К мирным людям
наймётся на службу.
   А пока
я корплю над абзацем,
Я ищу золотые слова,
Как сподручней
за правила взяться,
И как сдать
на людские права.

РЕПЛИКА

   Дорогие узловчане!
Хватит хлопать по плечу
Депутата. Замечанье
Есть одно. Сказать хочу.
   Если, скажем, по анкете
Депутат «единоросс»,
Показаться в лучшем свете
Он дорос и перерос.
   Для полов он и в «девятке»
Обеспечит лучший лёд.
Как хоккейные площадки
Сверху донизу зальёт.
   В социальном магазине
Грыж не водится давно.
С потребительской корзиной
Надорваться не дано.
   И для бабушки в глубинке
Дорогой подарок есть
Вместо хлебца и свининки
Будет «сладенькое» есть.
   Что? И эта жизнь обыдла?
Так, чтоб долго не страдать,
Не гуманней ли для быдла
Раньше срока помирать?
   Так повадно только думать
На Лазурном берегу
Маскирующему в Думе
Политическую «згу».
   Дорогие! Дорогие,
Ни к чему ломать мозги.
Пусть ломают их другие.
Те, которые враги.
   Стоп!
Не стоит по судьбе
Гнать волну на депутатов.
А не сами ль по себе
В быдло
все мы кандидаты?

НЕДОУМЕНИЕ

   Как же так?
Ведь ещё при советах
Из сограждан
ничтожная часть,
Окроплённая
ветхим заветом,
Просочилась
в верховную власть.
Ну, и что?
Просочилась –
пусть служит.
В добрый час!
Как бы так да не так.
Не с того ли
бездомные тужат,
Что пустили
пропойца на танк?
Не с того ль
несуразными базами
Окольцована наша земля?
И течёт,
списку санкций обязана,
Нефть в карман
мирового жулья?
Всё вопросы,
вопросы,
вопросы.
Но давно ли
у всех на виду
Говорили великие Россы,
Во весь рост подымаясь:
«Иду!»
Но страну уронили
живьём,
И подняться
не дали лекарство.
Так мы жили в одной,
но живём
В двух до хрипа
больных государствах.
По мечтам,
по глазам,
по сердцам
Пролегла,
пропахала граница.
Связь распалась.
Не видно конца,
Нет и чем,
и за что уцепиться.
Разделённые
странным недугом,
Отрицая
родство на крови,
Отказались
два кровного друга
Добиваться
взаимной любви.
Ухватиться б?
но как же без рук?
Спохватиться б?
но что за услуга?
Разорвать бы
очерченный круг!
Только как же
без тесного круга?
 
ОРЕХ

   Лукавит праздная элита,
Мол, и в Москве, и на селе
Жить стало точно веселей
И это белыми не шито.
   Жизнь подтверждается скорей
Кредитом жёлтых векселей
На нерушимость светлых дней.
За что и поровну налито.
   При этом шведский бутерброд
Без угрызений лезет в рот,
Широкий,
словно кейс открытый.
   Лукавит пьяная элита.
Нет, не лукавит и не врёт.
А с пьяным смехом выдаёт
За правду чёрную неправду.
   А правда в том, что весь народ,
Словно орех,
расколот на два,
На два неравные подвида.
   Один смеётся от обиды:
   Другой же празднует победу
И колет хохотом бокалы.
Всё то, что дорого к обеду,
Ему беспошлинно досталось.

МОЙКА

   Нет,
я не о политике.
Что с не умытой взять?
Смешно ведь
жизнь по винтикам
Всё время разбирать.
А мне,
как в бане чистенько
 И не щекотно мне,
Что промыванье винтиков –
Политика вдвойне.
   Втройне.
А может впятеро.
Но не в числе медаль.
Ведь поздно
крыть по матери
Скрипучую педаль.
   Приехали!
Эндгемблами
Намылены мозги.
И вот сияем неграми
У финишной доски.
   Корыто вдрызг разбитое
Не тянет на ковчег.
По виду общежитие.
По сути
гроб
для всех.

ТУАЛЕТ

   В утреннем тумане
Контуры размыты.
Тонкому вниманью
Тайное открыто.
Розовые кони
Носятся игриво.
Но один пижонит
Деревянной гривой.
В тридевятом царстве
Почудней случилось.
Въехал, прячась в гастро,
Нет,
не Чикотило.
Под «ура!» народа
Всё помпезней было.
Въехала свобода
Сивою кобылой.
От удачи сивой
Граждане в экстазе.
Лошадь в хвост и гриву
Целовали разом.
Целовали дружно,
Прослезиться рады,
Обживая нужник
Забугорной правды.

УБЕЙ!

   Не мало дней
живя в сортире
Под унитазом золотым,
И не смекнуть:
кто в этом мире
Стал с испражнением
«на ты».
   Не вероятно!
Быть не может!
Куда девались
ум и честь?
Эх, за базар бы!
Дать по роже.
Да ведь на зуб
всё так и есть.
   Всё так и есть.
Сортиры хлевом
Являются
для большинства.
И стала ложь
желанней хлеба.
И стала пухнуть голова.
   Убей меня
за Чёрной речкой.
За то,
что не хватило зла:
Не отобрал
кулёчек гречки,
Как пук соломы у осла.
   Убей
за иго унитазье.
За озверение людей.
Убей за рай
под ашкиназьем,
Что мы слепили
для детей.

СУПЕРМАРКЕТ

   Иду себе. 
Смотрю под ноги
И никого не трогаю.
Носило многих по дороге
И спотыкались многие.
    Титанов лечит
самопорка.
Пигмеев бьёт
истерика.
Не отсидеться
от разборки
Нет,
ни в какой Америке.
   Иду.
Смотрю.
Сдаю экзамен.
А подо мною –
шар земной.
А кто-то ходит
вниз ногами.
А кто-то
книзу головой
   Насколько прав
телеречистик ?
Сказал,
что с прошлым
покончено.
С борщевиком –
агрочекисты.
С вором в законе –
егерь с гончими.
   Иду.
Выдерживаю марку.
Что по грибы,
что в магазины.
Я в жизнь вошёл,
как в супермаркет.
Едва нашёл
свою корзину.
   Она под гриб,
что меньше мухи.
Она под булку.
Меньше крошечки.
Идти легко.
Чешусь за ухом.
А мне ведь
в будущее
хочется
   Его украли и продали
На поруганье заграницам.
Да вот немного перебрали.
Россия –
это не девица.
   В России
дышится любовью.
И на полях былинных
росы
С зарёю
вспыхивают кровью.
Своей?
Чужою?
Нет вопросов.
   Иду к царевичам Иванам
Напомнить русское родство.
И верю:
поздно или рано
Прибудет
правды
торжество.

ЭВОЛЮЦИЯ

   Демокриты.
Демократы.
Ну, и как ещё их там?
Наплодили бюрократов.
Дали вольную ворам.
   Власть народу –
верх свободы.
Только череп весь трещит:
Власть
сильна своим народом.
Но другой у власти щит.
   Заслонились демократы
Частоколом голосов.
На награбленные гранты
Горбят умственных рабов.
   И любой рабовладелец
Ставит смело на народ.
Раб в душе на самом деле
Снова рабство изберёт.
   Всё решила перестройка.
Стал отбросом цвет земли.
Люди ходят по помойкам.
В люди нелюди пошли.
   Демокрит чесал в затылке.
Изобрёл республику.
Демократ украсил дыркой
И остаток бублика.
   Полумесяц,
полубублик.
А подкова в целости.
Не подкова
в новом дубле,
А остаток челюсти.

НА РЕЙДЕ
Флагману краностроения

   Обветренный
в лучах железной славы,
На рейде дней
простаивает флагман.
Не груз успехов,
как бывало, давит,
Случилось то,
что стало спуском флага.
Валютных бурь
не выдержали реи.
Трещат по швам
раздавленные судьбы.
Мечту, которая
давно уже не греет,
Не греть и впредь
приговорили судьи.
Но энтропиям
нет в душе гражданства.
Любовь и Вера
властвуют на пару.
И на краю
бездушного пространства
Надежда поднимает
алый парус.
Проложен курс.
Всё выдержит бумага.
Но лоцманы
мечту не утопили.
Сердца друзей
заправлены отвагой.
И мысль пульсирует,
и сто удач под килем.
Простуженный
на сквозняках реформы,
Равняет строй
индустриальный флагман.
И люди выдержали
денежные штормы.
Завод-гигант
готов к подъёму флага.
На парусах,
на мачтах
и на реях
Развесил эльф
роскошные гвоздики.
Нет, не летучий флагман,
а скорее
Горят салюты
у Побед на стыке.
Кто время измеряет
женским годом,
Тот застрахован
от любой химеры.
Тот не проснётся
нравственным уродом.
Того хранят Любовь,
 Надежда,
Вера.

СЕЬИЦВЕТЬЕ

   Копаться в цифрах –
не по моде?
Но вот что на душу
приходит:
Я принимаю цифру семь
И числа,
связанные с ней.
Так взять, к примеру,
выходной.
Он на недели
день седьмой.
И в этот день
по старой моде
Гонять чаи
друг к другу ходят.
За чашкой,
кстати, говорят,
Как жили
много лет назад.
Как ожиревшему Парижу
Едва не вырезали грыжу.
Ещё другое говорят:
Семь раз
по десять дней подрят
Над баррикадами,
как пламя,
Коммуны полыхало знамя.
Но время рушитель и зодчий.
И создаёт,
и вновь отмочит.
И мы,
чаюя, под «Ротфронт»
Проводим в памяти
ремонт.
И полагаясь на приметы,
На целых семь десятилетий
Народ от горя и невзгод
Свою судьбу взяв в оборот.
   Мы зашагали с новой песней.
Но стало вдруг кому-то тесно.
И гадость чёрную крышуя,
Возникли красные буржуи.
   Решили мы:
«Свои ребята!»
И пропустили в депутаты.
Так в думе сделалось от дум
Такое! –
не возьмёшь на ум.
   Там стали тайные Бироны
Плести верёвки из законов.
Им, не давая по шеям,
Народ подставил шею сам.
   И сам на виселицу хочет
Без помощи к тому охочих
Взобраться,
чтобы из-под ног
Опору выбить кто-то мог.
   Так в непонятной круговерти
Я стал подумывать о смерти.
Остановила цифра семь.
Прошло семь раз
по десять смен
   Прошло,
но не пропала память:
Тот день седьмой –
живое знамя!
Он долгожданный свет
в подзёмке
Вовремя вейерной потёмке,
Он свежий воздуха глоток,
Когда уже и жизнь не в прок.
Он семикнижие законов,
На русский лад переведённых.
   Семь раз
по десять дней и лет
В сердцах оставили
свой след,
В мозгах оставили идею.
И никуда её не денешь.
   Мы всей планете на показ
Ещё отмеряем семь раз.
И пусть
во всех тысячелетьях
Горит- не гаснет
семицветье.

ОШИБКА ЛИ?

   Великий Блок
по-крупному ошибся.
Не скифы мы. 
Пусть кайф от самогона
Мы принимаем
за славянский гонор,
Но на зонюшку
не надеемся на чипсы.
Не скифы мы!
Они свободный ветер,
С бессмертием
степных законов сверя,
Гарцуют
на холмах тысячилетий
В доспехах золотого зверя.
А мы свой чёрный хлеб
клянём взахлёб
И обмываем
подленький поклёп,
И измываемся
над собственной судьбой,
Захлёбываясь
жиденькой слюной.
   Перед гремучей силой
мы, как черви.
Перед червями мы –
гремучие рептилии.
Мы в общем
общество типичной черни,
Объевшееся
манным изобилием.
   Но кто,
присвоя нефтяные вышки,
С доходчивостью
рыночной петли
Нас убеждают в том,
что мы излишки.,
Что мы изгои
собственной земли?
   Замкнулся круг.
Дракон поймал свой хвост.
И стала Русь
невольничьим базаром.
И стал в цене
славянский холокост.
Не скифы мы!
Мы жалкие хазары.
   Ошибся Блок.
Там, на курганах
Не дремлет память
белая от солнца.
И стеляться
ковыльные туманы.
И кобылица алая
пасётся.
   Не! Нет.
Великий Русич не ошибся.
И мы на огненной кривой
В ручьях крови
последней сшибки
Ещё посмотрим кто кого?
Да скифы мы!
Да русичи!
И на пути крутом
Наш крест –
стоят до усмерти.
До вечности
потом.
           2019 г.