Вячеслав Левыкин

ВОЙНА

1. "Он без вести пропал..."

Он без вести пропал,
в плен взяли на рассвете.
Почти не воевал,
но был за всё в ответе.

За тех, кто отступал
и кто в лесах скрывался.
Кто на солдат орал
и бегству предавался.

У офицеров власть,
а он солдат пехоты.
В пустом дворе украсть
кабанчика для роты.

Вот вся его вина
и вся его победа.
Будь проклята война,
июнь в начале лета.

Он в лагере сидел
на побережье моря.
В побег пойти хотел
от голода и горя.

С рязанским земляком
с рассветом убежали.
По рёбрам сапогом
их били, убивали.

На лагерном плацу
на гиблом солнцепёке
поставили.
В грозу
их расстреляли сразу,
как русскую заразу.

2. Санинструктор

Мать-покойница приснилась,
как она перекрестилась
и шептала всё слова.
Впереди в полях трава.

Из окопа вылезая,
натянув к бедру ремень,
что там ждёт её не знает,
но пилотка набекрень.

Полевая сумка тянет
к травам по ноге больной.
Будет ранена, кто знает?
Но ползти, ползти самой.

Там лежат её ребята.
Кто убитый, кто живой.
Боже, мальчики-солдаты.
Да и двадцать ей самой.

Санинструктор, хватит хныкать.
Руки в ноги, и вперёд.
Танк тяжёлый смертным рыком
башней водит. Ох, пальнёт!

Я теперь уж точно знаю,
под лопатку в том бою
будешь ранена. Шальную
вытащат, была в раю.

-Ну куда попёрла, дура,-
старшина в палатке пил.
Брагу требует натура:
-Хахаль твой не долго жил.-

Хахаль - мой отец,конечно,
безотцовщина с тех пор.
Отступали к Дону спешно,
но потом дадут отпор.

-От него дитя дождусь я -
отвечает старшине.
Санинструктор, мать Маруся,
хватит думать обо мне.

Ты упала, ты стонала...
В клочья сумка порвалась.
Как списали, как рожала,
как до Бога добралась.

Мать-покойница приснилась
этой ночью мне во сне.
За меня перекрестилась
там на небе, в вышине.

3. Старый генералиссимус

Раскури-ка трубку, Сталин,
и сощурь глаза в тоске:
что-то янки наглы стали,
сжав Европу в кулаке.

Немцы били их в Арденах.
" Маршал, Сталин, выручай..."
Кровь бурлила в русских венах
от приказов: " Наступай!"

Что фашистов вместе били -
не желают замечать.
За Победу дружно пили,
даже тошно вспоминать.

Посмотри на карту мира,
пальцем ткни со зла в Берлин.
Выпей рюмку сиротливо
из коллекций редких вин.

С Божьей матерью иконой
осенял на Покрова
с самолета поп толковый
и кричал: - Держись, Москва! -

Вся прокуренная трубка,
жаль на новую менять.
Равновесие так хрупко,
мир придется сохранять.

Говорил с укором Жуков:
- Ждал Ла-Манш нас впереди... -
Быть вождем - такая мука.
Господи, за всех прости!

4. Общая боль*

На небесах солдаты наши,
что в сорок первом шли на бой.
Для их невест не будет краше,
наверное,никто другой.

О них не много песен пели,
стихи писали иногда.
Страной,как будто,онемели,
себе в укор взгляд в никуда.

Они не знали,в чём вина их,
ведь отступленью есть предел.
Их сапогом в плену пинали,
в ответ солдат и не глядел.

Пускай для всех их похоронки,
все треугольники в семью
должны святынею потомки
считать,они ведь все в раю.

И за иконою семейной
хранить для будущих веков.
Нет памяти благословенней,
чем слёзы наших стариков.

И штрафники,и партизаны,
и все,кого считали враг,
превозмогая боль и раны,
преодолели смерть и мрак.

Ведь всё равно осилят немцев
пусть не они,зато страна.
И мать протянет полотенце:
"Сынок,умойся,жизнь - сложна."

*памяти деда,мамы,отца и дяди - участников той войны.

5. Прощание с войной

Н.Ф.Тарасенко

Два года не дожив до ста,
он все-таки скончался.
Так догнала его война,
и он с землей обнялся.

Поэты долго не живут.
Он жизнь переиначил,
где музу за руку ведут,
как девочку,на дачу.

А там роса и райский сад,
и ёжики в чащобе.
А сад,конечно,утру рад.
Теперь цветы на гробе.

А позже там поставят крест,
как крымскому поэту.
Какой туман лежит окрест,
готовя море к лету?

Ему лежать,а нам здесь жить,
его стихи читая.
И водку на поминках пить,
войну ту забывая.

Пройдут года,военный страх
день мирный зарубцует.
Простим всех тех,кто был наш враг.
Мы павшим салютуем!

И Севастополь вновь живой,
он из руин поднялся.
"Вставай,солдат,пошли домой".
Твой долг писать - остался.

6. Твардовский

Какие длинные стихи
ещё недавно он писал.
Не запылились сапоги,
когда спешил он на вокзал.

Вдруг смолкли птицы вдалеке,
в Москве внезапная гроза.
Чуть протерев с утра глаза,
всегда спешил он налегке.

Он по дороге сочинял
поэму, вспомнив быт солдат.
"Василий Тёркин" так назвал,
листая жизнь свою назад.

На Белорусский поезда
приходят каждый день подряд.
На небесах его звезда,
за ней архангелы следят.

Совсем не старым умер он,
всего-то ведь за шестьдесят.
А "Новый мир", как боль и стон,**
опять в ЦК уже бранят.

И вот вокзал и вот состав,
все из Германии домой.
Кого-то, в штабе отобрав,
отправят на корейский бой.

Пройдёт знакомый старшина
и вдруг отдаст лихую честь
за Васю Тёркина.
Он - здесь,
когда Победа нам дана!

** Во время правления Л.Брежнева
гл.редактора популярного толстого
журнала "Новый мир" Александра Трифоновича
Твардовского освободили от должности.Все лите-
раторы прекрасно понимали,что это была месть за
публикацию повести А.Солженицына "Один день Ивана Денисовича",
которую при своем правлении Н.Хрущев хотел выдвинуть на Ленинскую
премию,но все-таки испугался ЦК КПСС и КГБ СССР.А.Твардовский умер
в 61 год от инфаркта.

7. Бессмертие

Не пиши, поэт, не надо
жизнь чужую проживать.
Из могил не встать солдатам,
матерям их не встречать.

Не обнять сестёр и братьев,
просто встречных не обнять.
На рассвете, на закате
полк бессмертный повстречать.

Не идти с улыбкой счастья,
что война прошла давно.
Открывать весне объятья,
пить победное вино.

Посреди идущих скорбно
вдруг подругу увидать.
Каждый жест ловить подробно
и её седую прядь.

От чего она седая?
От того, что ты погиб?
Всех красивее, родная.
Так знаком локтей изгиб.

Как любила, целовала
и знакомила с роднёй.
Где они и что с ней стало
той далёкою весной?

Мать писала, что убили
и её и вашу дочь,
что в колонне уходили
от войны подальше прочь.

Всех увидел? Как награда,
эта встреча в божий день.
Ты не плачь, солдат, не надо.
Ты бессмертья жизнь и тень.

8. День Победы

В простых словах такая сила,
что можно смело вдаль смотреть.
Всех нас Победа возносила,
она преодолела смерть.

Сирень и небо, улиц толпы,
счастливый безудержный смех.
Прошли солдаты пол Европы,
за это выпить нам не грех.

Не стоит Западу кичиться
и всё приписывать себе,
а лучше русским поклониться
за их потери в той борьбе.

Уже под тридцать миллионов
погибших, что не смогут встать
в бессмертный полк и, сняв погоны,
обнять свою седую мать.

Что говорите вы, герои,
в своей стране, открывши рот,
о Сталинграде, ближнем бое
и штыковой атаке рот?

Ходили в армиях легенды,
когда в атаку русский шёл,
он матерился, немец бедный
сдавался и в колоннах брёл.

Кто вас спасал, когда в Арденах
захлопнулся для вас котёл
и Черчилль чуть не на коленях
просил, чтоб Сталин не подвёл?

Чтоб шли вперёд "Катюш" армады
и танки на Берлин пошли.
Забыли? Мы лишь виноваты,
что ваши тоже полегли?

Не вам о русских думать плохо.
Имейте совесть, господа!
Год сорок пятый, как эпоха.
Гори, победная звезда.

Цвети, сирень, в начале мая.
Поплачьте, женщины, с тоски.
Мы даже немцев понимаем,
они теперь нам не враги.

Сирень густая расцветает,
над ней застыл пчелиный рой.
И вся страна их обнимает
солдат, давно принявших бой.

9. К памятнику Жукова на Манежной площади

Парадный конь у стен музейных
Послушен маршальской руке.
Штандарты от знамён трофейных
Застыли в роковом броске.

Который год победу ждали,
Какие жертвы понесли,
Но не сломились, не пропали,
А только силу обрели.

Рейхстаг повергнут, немцы смяты,
А их страна раздвоена.

Уже приказ – погоны сняты,
Опять с сиренями весна.
Они желанно разрастались,
Как бы приветствуя людей,
Из рук к солдатам вырывались
У верных жён и матерей.

Страна жила в одном порыве,
С ней были власти заодно.
И жизнь казалась справедливой,
Все пили красное вино.

Вино победы и печали,
Вино немыслимых потерь.
Вокзалы эшелоны ждали,
Москва распахивала дверь.

Мы гордо слёзы не скрывали
Среди пилоток полевых,
Солдат небритых целовали
За всех убитых и живых.

На древней площади Манежной
Под ликование страны
Сбылись всемирные надежды
Покончить с ужасом войны.

Где распростёрт орёл немецкий
Копытом гневного коня,
Смех звонкий раздавался детский,
Носили на плечах меня.

10. Тост

Пишите, друзья, о любимых,
о божьей стране, как венце.
О юности неповторимой
и матери и об отце.

Пишите, потом умирайте
в каком неизвестно краю.
Но дом свой не забывайте
хоть на войне, хоть в раю.

Вас помнят. На телеэкране
все списки убитых давно.
Навечно теперь уже с нами,
в стакан мы нальём им вино.

Тост прост:"За победу отчизны.
Ура! Пьём из стакана до дна".
Ни к Сталину нет укоризны,
ни к Жукову. В чём их вина?

Ну,да, мы сперва отступали.
Но всё-таки били врага
и знали, отчётливо знали:
во вражьи ворвёмся врата.

О капитуляции полной
их маршал подпишет приказ.
На Шпрее от катера волны,
наш флаг над кормой напоказ.

Союзников мы не обидим
и выпьем по-братски за жизнь.
Европу и Англию видим,
восстание Праги, держись!

Не кровью на бывшем Рейхстаге,
а краской напишем "мин нет".
На свастике, мерзостном флаге
от пыльных сапог русский след.

Так выпьем, друзья, что так долго
нас смерть, как дорога, вела,
но к логову всё ж привела
всей яростью общего долга.

Мы выпьем за тех, кто нас ждали
и верили, что победим,
и слёзы рукой утирали.
Кто стал вдруг от горя седым.

За наших отцов и за дедов,
за матерей и сестёр.
И крикнем все громко:"Победа!
Да здравстует русский простор!"

За маршала и рядового,
за госпиталь и медсестру.
За мёртвого и за живого,
за радость вставать поутру.