знаю, зимой засыпают кузнечики...

каждый хотел бы, стремглав и разорван,
падать бисквитом слоёв звездопада,
ладно бы тихою полночью комнат,
нет ведь – безумием звёзд... значит, надо

падать, в траве пропадать, не жалея
жизни небесной, всерьёз и надолго.
август плетётся по волглой аллее,
тихо, неспешно, и добровольно.

что – ему, как – ему? сказано – двигай!
реки готовятся, месяц – и встанут.
север… до птичьего, резкого крика –
пара  мгновений, пара туманов,

пара заутренних, белых морозов,
травы об этом подолгу  трепещут.
глупые, это же очень серьёзно…
глупые, есть же какие-то вещи…

типа ли кризиса, осени типа,
рынок накроется, доллар взорвётся…
осень бледнеет от недосыпа,
осень болеет негреющим солнцем…

я же, груздей собирая в корзину,
или - бруснику, всю в кровь изувечену,
знаю, скребутся заутреней, зимы,
знаю, зимой засыпают кузнечики.

мухи – всё медленней, зори – краснее…
а в Домодедово вылеты скорые
были, как будто и не отсырели
наледью, осенью, болью и порохом.

будто сейчас, неминуемо, запросто
в окна попросится осень - вся недолга.
падать ей звёздами поздними, августом,
и никуда ей, в начале, без этого…

... осень моя, перебродишь, и – замертво
ляжешь под снег, и не пикнешь, не двинешься
слёзно ли, жалко ли, тихо и камерно,
голову спутав декабрьским инеем.