Потепление

- Я этот потепление дом труба шатал! Это что за май?! У нэго совэст ест?! Он знает какой должен бит май?!  Май должен бит – дэвушка в юбке, цвэты, Сонце, шашлык-машлык на природе с друзями! Вот какой должен бит май! А вот это вот што?!
Я стоял и с улыбкой слушал своего соседа Зураб Букиа, размахивающего руками возле моей калитки. Мы не сказать чтобы близко общались, но постоянно здоровались и время от времени сетовали, что стоит познакомиться поближе и сходить друг другу в гости.
- Что? – спрашиваю.
- А я знаю?! Был бы я природа, мнэ стыдно было бы! Как так можно?!!! Пэрвое мая людям испортил, дэвятое мая ищё хуже первый, послэдний званок снэг пашёл!!! Что дэти про этот май подумают?!!!
Зураб вообще-то говорит по-русски очень хорошо, практически без акцента. Он всю жизнь живёт тут. Он врач, хирург-ортопед, причём очень хороший. Но когда у него состояние изменённого настроения, либо весёлый, либо злой, его речь приобретала прямо таки канонический акцент. Сейчас, как я понял, он находился на развилке между этими двумя настроениями.
- Вот сматри, дорогой! Канэц мая?! Канэц мая! Вон там дом, тут дом, вон дом! Дома ест! Гдэ люди?! Гдэ гости в этих больших домах?! Зачем дом если там нет гостей?! Это тогда пэщера! Но и там эсть комары и лэтучие мыши.
Его способность проводить самые невероятные параллели потрясающа.
- Всё! Собирайся и идём!!! Ничэго нэ хачу слушать!!!
- Куда?! Я никуда не собирался сегодня.
- А! – он всплеснул руками и поднеся их к груди, стал жестикулировать в мою сторону, - Ты нэ сабирался! А моя жена уже стол такой насобирала, сын угли дэлает. Пойдём! Мясо будэм кушать, выпьем, посидим, поговорим, пэсни хорошие споём. Сасэд, пажалей маю сэмью! Дай им хот нэмного от мэна отдохнуть! Я на этом самоизоляции уже нэ магу! Хуже волка стал! Ругаюсь дома на жена, на сын.
Он смотрел на меня и в глазах его стояли слёзы, чувствовалось, последние слова он произнёс чуть не плача. Я на секунду задумался, самоизоляция и всё такое, но в конце-то концов, я не болею, жена с детьми дома в городе, сколько сидеть не известно. Да и видно, что Зурабу нужна помощь.
- Ладно, сейчас переоденусь и приду.
- Э, бидьжьо! Ты нэ в тэатр идёшь, пайдём скарее!
Ухватив под руку, он поволок меня к своему двору. Мы вошли. Под большим навесом стоял стал уставленный снедью, рядом на мангальной площадке его двенадцатилетний сын раздувал угли.
- Нина!!! – заорал Зураб от самой калитки, - Иди скорее, смотри кто к нам пришёл!
Из дома к нам вышла его жена Нина, неся огромную тарелку, или даже скорее приличного размера блюдо с горой соленьев.
- Здравствуйте! Спасибо, что пришли! Наконец-то мы нормально познакомимся.
- Пайдём за стол!!!
Зураб утянул меня под навес.
Мы пили весь вечер грузинское вино и ели исключительно блюда любимой мной грузинской кухни. Потом пели песни на русском и грузинском, потом половину ночи провожали друг друга домой. Зураб говорил много и витиевато, но звучало это очень красиво и сердечно.
- Скажи драгой, вот если я буду жить долго, но без друзей, песен, то разве это жизнь?! Я прэдпочту умэрэть, но со стаканом вина в руке, распэвая пэсню в другом!
Снова начал накрапывать ледяной, почти летний дождь. Мы с Зурабом обнялись и наконец разошлись каждый к себе домой. Подходил к концу второй месяц самоизоляции.