Недомерок

 

Вадик-недомерок подошел к женщине, задумчиво погладил искристо-красную ткань платья, обтягивающую ее талию, затем взглянул на мужчину. Тот протянул мальчику руку для приветствия, но Вадик отрицательно помотал белобрысой головой, запустил в ноздрю палец и заковылял прочь, подволакивая правую ногу.
Няня Нюта догнала его.
- Куда ты, Вадюша? – мягко спросила она, пытаясь придержать ребенка. – Сейчас угощение будет. Пошли обратно?
Мальчик, дернув узкими плечиками, высвободился и зашаркал быстрей. Няня Нюта вздохнула и отправилась в игровую комнату, смотреть, как состоятельная бездетная пара выбирает себе ребенка.

Детский дом номер два имел в городе репутацию «благополучного». Сюда и из столицы наезжали желающие усыновить сиротку. Ада Львовна, директриса, от «смотрин» обычно уклонялась, объясняя, что «это так волнительно, так волнительно, и я боюсь разрыдаться», но потом уже, в своем кабинете, поглаживая ухоженными ручками пухлый конверт, давала потенциальным родителям подробнейшие инструкции по налаживанию контакта с их будущим чадом. Нянечки и воспитательницы, напротив, любили смотреть, как происходит знакомство, и искренне болели за ребятишек, за каждого из них. Почти. Кроме Вадика, раз за разом устраивавшего одно и то же нелепое представление.

Год назад его привезла полиция. Мальчик лет пяти оказался единственным выжившим в аварии пассажиром автобуса. Близких разыскать не удалось, а сам он упорно молчал. Так с того времени и жил в детдоме, ни с кем не разговаривая. Разве что Нюте иногда отвечал. Играть не желал, сказок не слушал, на обиды не реагировал. Одним словом, был подобен Крузо на необитаемом острове, ничуть не тяготясь такой изоляцией.

- Знакомьтесь, дети, это тетя Лена и дядя Андрей, – бодро сообщила Ада Львовна. – Они работают в школе, учат деток английскому и рисованию. Надеюсь, вы подружитесь.
И удалилась, понимая, что толщина конверта нынче под вопросом.
Вадик, как всегда, подошел к женщине и протянул руку к ее животу. Внезапно приосанился и звонко произнес:
- Гуд автенун, найс ту миит ю!
Затем слегка поклонился и без намека на хромоту пошел к остальным детям.
- Как тебя зовут, малыш, - вслед ему спросила женщина.
- Вадим, - ответил тот, повернувшись.
- А я…
- Да, вы – Елена, и вы прекрасны, как Елена Троянская. Простите, что перебил.

Больше всего Эвуил любил одиночество и тишину. Но за долгие месяцы сладкой дремоты приходилось платить: терпеть очередной детдом, шум, свет и мерзкие запахи. Пока не отыщется женщина, отчаявшаяся родить, но способная к зачатию. Эвуил знал, как это изменить.
Лежа на заднем сидении машины, он думал, что настает самый ненавистный период – изображать любящего сыночка, жизнерадостного и безмерно благодарного. Ну ничего, скоро она забеременеет и перестанет докучать ему. А спустя полгода в ней созреет довольно еды, чтобы, насытившись, вернуться к себе и проспать еще десяток лет.
- Вадик, сынок, как ты? – спросил Андрей. – Скоро будем дома…
В этот раз мужчину надо будет убить раньше, чтобы не шумел, – в полудреме подумал Эвуил