Погода чувств рок-дневник Mood Swing a rock diary

На почте женщина хочет отправить Библию, а клерк, принимая, спрашивает ее: "Там ничего не бьется?" а она в ответ: "Разве что десять заповедей..." (из городского фольклора)

(нимбы)

Ты в курилке пускаешь нимбы
Из каждой затяжки,
Кольца дыма,
Как божьи фуражки;

На затылок колечко наденешь –
Хочешь стать пресвятою девой,
Два колечка поменьше,
Сережки,
Жаль, что тают они понемножку.

Ты стоишь под колечком дыма,
Себя обняв
Под сенью нимба,
Дым без огня –
На фоне стенки
Сеанс экстрасенса.

На твой ковер как моль
Лечу,
Тобой свою боль
Лечу,

Ты стоишь под колечком дыма,
И твой взгляд проносится мимо,
Как выстрел дуплетом,
Теряясь где-то
В обтекаемых фразах
Твоих рассказов.

A woman wants to send the Bible, and the post office clerk taking it asks, “Is there anything breakable inside of it?” and she responds, “Ten commandments maybe…”(from the city folklore)

(haloes)

You’re puffing haloes
From every inhalation,
The rings of smoke
Like divine service-caps;

You put a nimbus on your nape
To be like a holy virgin,
Two smaller rings would be
Like earrings.
Pity, they melt so little by little.

You stand under the ring of smoke
Hugging yourself
Under the canopy of a nimbus;
Smoke without fire
On the wall background of
The extrasensory session.

Like a moth to your carpet
I flutter,
My pain with you
I heal up,

You stand under the ring of smoke
And your slant is streaming by
Like an in-off doublet shot
Getting lost somewhere
In smooth phrases
Of your stories.

Пророк внутри

Пророком быть нетрудно –
Нужна лишь решимость
Иметь видения
И их оглашать;
Ошибки бывают – они простимы;
Словоблудность –
Это лишь вопрос трактовки признать,
Отметив туманность прозрения;

Сменяя прошлое таким,
Как бы хотелось ненароком,
Ты изменяешь свою жизнь,
Как предначертано тебе,
Ты устремляешь свою мысль,
Как и положено судьбе,
И управляешь ей, творим
Своим же внутренним пророком,
Обманутых видений о себе;

и действие ее,
разгул Кровавой Мэри,
придет-уйдет веселья ради вдрызг,
со стороны увидя,
себя же обнимая,
суровой шелухой,
с себя смывая грязь,
словами не своими
поработив хозяина в себе

Inner Prophet
 
It’s easy to be a prophet;
Just need a determination
Having visions,
Proclaiming them out
Deviations could be pardonable;
(Mere) verbiage
Is just a question of interpretation,
Admit the obscurity of discernment;
 
Changing your past
As if by accident,
You modify your life
As it is outlined for you,
You rush your thought
As fate would set it;
Governing it, you create it
By your own inner prophet,
To be deceived
By visual outrage of yourself;
 
It bloody works: as if in Bloody Mary
The vision comes and goes,
How fun to be in it
And see it outside
To come around of you;
Your toughness being broken
By better quest of words
To slave 1st master U.
 
 
и не сопротивляясь
огонем автопилота,
что происходит в тебе?
растет и населяет
цветным мелком,
рисующим картину
пастели неба,
чтобы быть узнанным в нем;

твой внутренний сполох войны,
наследством обладая
вне прошлого соблазнов
и будущих приманок,
увидя духов,
являющихся с делом
призрачных видений
удары вне гвоздик и специй.

; возможно, это было вельможно
; для простолюдина любить картину;
; удивительно и омерзительно
; для оргазма с сарказмом –
; для патетики не надо кинетики,
; а для софизма – артистизма:
; для черта закрыта аорта,
; идущая в сердце!




 
I can’t resist
To turn on inner pilot
And lit eternal flame.
What’s happening in you?
To grow, accommodate
And be inside of a crayon
That draws a picture
Heaven would recognize in you.
 
Your inner flame belligerent
And legacy you master
Beyond the craves of past
And future as it comes:
You would be seeing ghosts,
Ones come to you in matters
Of ghostly visions,
Of strokes beyond the spice of cloves. 
 
It was possibly noble
For a commoner to love a painting;
Wonderful and disgusting
For orgasm with sarcasm
There is no kinetic for pathetic
And artistic for sophism:
The aorta that goes to the heart
Is locked for the devil!









**

она сказала:
 - не умею
а я сказал:
- давай придумаем

и это было созерцанием
наших разногласий
вернее разноголосицы
кто – в лес,
кто – по дрова

но в этом было нечто –
живость восприятий

ничто не возбраняется
когда не носит
бранных слов
и понятий лишенных
философского контекста

и в заключение на мое:
- пить будем?
она сказала:
- ну, давай!










**

She said,
“I can’t do it!”
I said,
“Let’s make it up!”

And that was an observation
Of our differences
Actually it was unlikelihood
Wherever you go
Into woods or get some firewood

But there was something
Lively as perceptions

Nothing is forbidden
If the language
Is not cursed
And the notion has no lack
Of the philosophical context

And by the end to my,
“Shall we drink?”
She responded,
“Why not?”










**
моя королева вечерних соцветий
бросает на небо пригоршни звезд
и обращает в знаки удачи их свет,
на жар вопросов прохладой ответив,

но не приносит холод
и ощущений голод,
запитый султанами грез,

мной одинокий день согрет
настоящей утренней звездой.

**
она дает мне день, не зная того,
своей очаровательной улыбкой
светя, создает ощущение времени
и любовь ее ауры.

**

моей любимой нет прелестней,
как сладкий сон, она мила,
как нежный ветерок, чудесна,
как утром солнышко, тепла.

глаза ее, что глубже моря,
а губы те зари алей –
разлука станет просто горем,
а встреча просто красит день!




**
my queen of evening colors
throws to heaven a handful of stars,
turns their light into signs of fortune,
cool answers to the heat of questions,

but does not bring a frost
and a hunger of senses
sipped over by sultans of dreams;

my lonely day dreams are frenzied by
a real morning star.

**
she makes my day before she knows it;
together lovely smiles of hers
astounded by shiny matters
created by the sense of time
her aura’s loved by sense of mine.

**

her eyes are deeper than the sea,
her lips that redder than the dawn;
there is no sweeter than my lover,
she is as pretty as a sweet dream.

she’s as miraculous as agent wind,
as warm as a morning sun;
I’m grieving being without her
And seeing her brightens my day!



Онлайн красота сладость абсолютно не актуальны

i

Могу ли я поговорить с тобой
Когда ты недоступна или нет тебя
Я так скучаю
Потому что ты все! для меня?
Люблю ли я ласкать тебя,
В моих одиноких снах как-будто бы
Выращивая из черешка ствол?

ii

От прохлады вхожу в искушение
Сойтись вечером
Во сне или наяву
Одиноко тревожно
Уходя в себя до упадка
В городской башне
Потому что люблю тебя,  детка,
И хочу общения с тобою всегда!


Online Kindness Sweet Admirable Never Awkward

i

can I be in touch with you
when you are not available
because I miss you so much
and you mean everything! to me?
would I love to cherish you
in my lonely dreams as it seems so odd
to petiole becoming a stem?

ii

as I am feeling so cold and tempted
to be mated later in the evening
dreaming or not dreaming
lonely and bothersome
goner gone till downer
in a tower downtown
because I love you, girl, so much
and I’ll be in touch with you Forever!

iii

В облаках характер
Не ведает,
Что за соус из соусницы
С  пеплом иллюминаций
В которую сердце обмакнули...

iv

Позволено быть облаком
Сродни небу
Не слишком впадая
В исключительность,
Не зная как Богу угодны
Страсти по-писаному
В идеале схемы  из свитков

v

Быть с тобою
И видеть грядущее
Не пугаясь
Окунуться в любви
Или что мы называем
Самим собой
Взрощенным в небе
Идущем из неба
Говоря «Нет любви!»
Ты полюбишь меня

vi

Однако с тобой часами в сети
Как мы по-доброму увлечены друг другом
Самый цветочный вкус любви,
А как пьяняще вино
Никогда не внушающее
Абсолютного страха или сомнения...



iii

*cloud-capped stiff upper lip
would not know
what comes from that dip;
you dunked your heart into
that soot that comes from salute.

iv

**allowed to be a cloud
related to heaven
not exactly but being over-
ridden to exempt
to be how Lord has taken
the scroll of passion
and ideal scheme.

v

***to be around with you
and see what’s coming
and being not afraid
to fall in love with
of what we call
and what we be
to grow in heaven
and so it from the heaven be
you say “no love!”
but fall in love with me.

vi

Online with you we were for hours with
Kindness so attracted to each other
Sweet taste of love adorable like flowers
Admirable like stout and
Never driven far as being
Awkward and in doubt



vii

Увидь сокровищами глаз своих,
Меня так нежно пробуждая
Как бы из вечности сна
Крутой но с виду малый
Сердце содрогает!
В тебе есть все, что я желаю видеть
Касаться уважать чувствовать и верить –
Ты все что я хочу и люблю
Из-за тебя я счастлив и живу!

viii

Ты удивительна, жемчужина моя,
В своей сокровищнице-ракушке!
Прилив, что поднимает океан
Мой мировой
И верю я , что делает
Его правдивым и чувственным к касанию
Ты отвечаешь на мой поцелуй
И, Боже, как я люблю
Быть сам собой
И поглощен тобою.

ix

Меня штормит внутри цветеньем
Ты даешь мне жизнь прощая
И я живу,
Благодаря Господа
За то, что он дал растить
Мой жемчуг страсти и сокровище любви.







vii

you look at me with precious eyes of yours
so tender and so waking
as if I’m dreaming as eternal stiff
looks cool but, boy,
my heart’s already shaking!
you have it all, all that I want to see,
to feel and touch, to honor, be believing;
you all I want, you all I love so much
because of you I’m happy and I’m living!

viii

you,  wonder girl,  are really a pearl,
you in a perfect shell like treasure;
the tide that waves my ocean
is my world as such
and I believe what’s making
it’s true and sensitive to touch;
you kiss me back
and, God, I love so much
I’m as I am
you taking over me.

ix

my inner storm is looking great and striven,
you make me live forgiving me,
I’m living
and thanking Lord
for what He gave to grow,
my pearl of passion and my precious love.




Планета 3 (Конфедерация  света)

i

Я увижу тебя в себе
Из любых схем образности.
Твое присутствие во мне укоренилось
Откровением.

Оно поразительно:
В нем есть содержание непременности
И утверждение положения сердца
Во вселенной и окрестностях
Планеты 3.

Откровение образно
В речеструйном
Потоке сознания.
Когда я прихожу в твои окрестности,
Я ощущаю наполненность жизнью

И непременный синдром
Того, что я болен тобой
Желаньем вернуться к тебе
Из любой точки вселенной.

Я ухожу от себя в тебя,
Но возвращаюсь с тобой к себе
Верный синдрому присутствия.





Planet E (The Confederation of Light)

i

I see you in myself
From any schemes of composition.
Your presence in me is implanted
Rooted by authenticity.

It is so exciting:
It has a content of permanence
And consolidation of heart dislocation
Within the universe and whereabouts
Of Planet E.

The authenticity is vivid
Within streams of speech in
The flow of consciousness.
When I come to your whereabouts
I feel life’s filling me up

And an indispensable syndrome
That I am sick about you
Willing to come back to you
From any spot within the Universe.

I am leaving myself into you
Coming back to you with myself
True to the presence syndrome.






ii

Ты – бесконечность.
В тебе кривизна пространства
И его удовлетворенность
Своей кривизной.

Эйнштейн переплюнул Декарта,
Но в чем-то остался за пределами
Абсолюта Канта.

Я остаюсь в тебе за пределами
Телесной оболочки,
Как южанин Конфедерации
В боях с федералами,

Любя свет жизни и светлую тебя,
Ибо светлее я ничего не видел,
Обожая свет, я обожаю тебя,
И в этом нет ничего плохого,

Ибо я олицетворяю себя в тебе,
Обитая на Планете 3
Я в Конфедерации Света!











ii

You’re the infinity.
You’re a space curvature
And its satisfaction
With its crookedness.

Einstein spit out over Descartes
Being beyond the limits of
Kant’s absolute.

I’m staying within you
Beyond bodily limits
Just like the confederate southerner
In battles with the federalists,

Loving the light of life and light of you,
I haven’t observed anything lighter;
Adoring light I adore you
And there’s nothing wrong with it

Because I incarnate myself in you;
Dwelling on Planet E
I’m in the Confederation of Light!









Звезды и полосы

И небо скоро прекратится,
Себя наполнив желтым жаром
Небесных вен и желтой кровью,
Вместо небес оставив звезды;

Сгущаясь станет жидким воздух
Полоски желтых струек газа
Взошли от красного вигвама
Как гор вершины краснокожих

И голова кипит как бездна жара!
Мой разум болезнен,
Мой мозг сотрясаем,
И кровь моя гонит
От меня и в меня этот день суеты;

Как-будто видя это с расстояния,
Издалека свой жар ощущаю
Как желтое облако кипящего тумана
Мое недовольство простирается к звездам

Наизнанку вывернув
Этот день,
И то, что принесет
Суета сует.






Stars and Bars

Sky canyon’s full of yellow fever,
Sky veins are filled with yellow blood
And soon the sky will disappear
Leaving no heaven but only stars;

The air thickens like liqueur,
The strains of gas like yellow stripes,
All over reds, I see a big one,
High as a mountain chain of bars.

What an abyss of boiling fever
My head is!
My mind’s in pain,
My brain quivers,
Blood thrills

As if I’m somewhere in the distance
I feel my fever from that far,
Like yellow cloud boiling mist with,
The rebel starts and flows to stars.

Inside out
With this hasty a day,
Whatever comes to it
And goes (out of it) away.







Мой милый противник

Мой милый противник
Идет со мной рядом;
Мы знаем друг друга,
Мы любим друг друга всегда,
Иногда срываясь с цепи

В порыве любви горло порвать,
Крича от природного драйва,
Теряя остатки менталитета
Блеском горячих ударов;

Уходит,
Тихо шлепая, лето
Быстро как смерть.
Через голову прыгни,
Что посеешь то и пожнешь,
Как китайскую розу!
















My Sweet Enemy

My favorite enemy walks
With me side by side;
We know each other so well,
We love each other sometimes

But at times we burst like hell,
Ripping throats so lovingly,
Shouting out of a natural groove,
Loosing leftovers of decent mentality;

Flickering colors and spanking summer
Moves by the quickest of dead.
You can’t get over your head
Whatever comes however goes!
And spreads out blossoming
Like a Chinese rose.
















Ночной дозор
 
И приходит ночь, преследуя дня чрево,
Омывая мозг тьмой,
Аурой магии упрощая мысль,
Черный джин ослабляет давление кармы.

Джин ночной,
Простирая рук красоту к душе,
Как сияние пламени
Порождая зебрость черно-белых полос
Дней моих,
 
Как будто ленный кошмар
Тяжелого сна
Убери боль мою,
Джин ночи.

Просить осмелюсь тебя, джин,
Избавь меня от страха одиноких ночей
Хочу улететь
От него.
 
Нежно темное пламя
Волосатого джина
Я с восторгом вдыхаю
И теряюсь в пространстве,
Отплывая от суетливого берега,
Опустошить себя в эту жизнь ночи.





Night Watch
 
And the night falls down chasing daylight
With darkness washing brains, simplifying minds
With the aura of magic,
The black genie relaxes the hardship of karma.

Genie of the nightlife
Spreads the hands of beauty soulward
Like a shining flame,
Bears black lines and white lines
Of my zebra days
 
As a fine lazy nightmare
Of uneasy fright,
Take away my pain,
Genie of the nightlife!

Dare ask you, genie,
No more lonely fear,
No more lonely nights,
Let me fly.
 
Gentle dark fire,
Long-haired genie,
I am loosing your charm between my lips,
I am loosing the air leaving tonight
From the busy shore
To empty myself into nightlife.




 

i. Два кружка в твоей руке
Притираются.
Два квадрата в твоей голове
Притираются.
Если кто-то прибился к тебе
Невзирая на то,
Как ты хотел кого-то еще –
Вы притираетесь.
ii
Мозг - не служитель нагих поцелуев и безголовых хором,
Он освящает почти круглый череп, кубы образуя в нем,
От мелких (вроде кристаллика соли)
До крупных (размером с магнитное поле).

Антистатика красноречья
Разряжает их бесконечно,
Сила воли преображает,
Неумение искажает
Их в пустые могилы
Силлогизмов унылых.

Эти вместилища пыли скромно
Обутые в кожу кресел,
Одетые в фолианты законов,
Вид их строг и торжествен.

Эти стены - теснины из кож,
Сановная утварь столовых,
Отражает лица вельмож
Блестящая тьма полировок.

Зачем ты пришел сюда, просящий?
В надежде на синий огонь полена?
Раздутые щеки Вверху Возлежащих
Не выпустят душу из плена.
i. You get two circles in your hand:
There is a rub.
You get two squares in your head:
There is a rub.
If someone gets to you instead
No matter how much
You would want anybody else:
There is a rub.
ii
Thought isn’t a maid of barenaked kisses and headless chambers
It fills up the skull almost round to make cubes inside of it
From small (like a crystal of salt)
To huge (like a magnetic field).

Antistatic eloquence
Discharges them endlessly,
The willpower changes,
Lack of skill distorts them
Into empty graves of
Despondent syllogisms.

Those dust repositories modestly
Footed into the leather,
Dressed into the law folios
Looking so austere and festive.

Those walls are gorges of leather,
Exalted setting of diners,
The brilliant darkness of polish
Reflects the faces of grandees.

Why would you come over, asking?
Are you hoping for blue fire of a billet?
Inflated cheeks of the Highly Layered
Wouldn’t let the soul out of the prison.
iii. Это тело во власти эротики,
Когда мозгом владеют мечты:
Парадоксы мысленной логики
Накрывают одеждами стыд.

Небом полнится мир огромный,
Но Вселенная так мала,
Когда тело жгуче и томно
Раскаляется добела.

Одуряюще пахнет озоном,
Предвещает дикий разряд
Монотон огнеземного лона –
Электрическая змея.

Облака сминает в морщины,
Разрывая молнию женщины,
В рок-н-ролл обращая мужчину,
Со случайным болидом смешанный.

Стратосферы прочь покрывало,
И, открытая звездным лучам,
Нагота наготу источала,
Знойным шквалом мелодий звуча.

В оглушительном ритме рапсодии
Затонул тихий голос цикад,
Пароксизмы одной преисподней
И блаженной сомнабулы яд.

Покидая остывшее тело,
Улетают, оставивши мощи,
Души выпущенные из жерла
Безгранично бушующей ночи.
 
iii. Why this body is so erotic
And the dreams possess the brain:
The paradox of mental logic
Throws covers onto the shame.

The sky is filling the world in an agony,
But the Universe is as small as the dot,
When the body is burning languidly
And is flaring up to white-hot.

The ozone smells very heavily
Discharging with a wild shake
The monotonous air as heavenly
Electrical fire-filled snake.

Wrinkling all the clouds almost anon,
Exploding the woman’s lightning,
Turning the man into a rock-n-roll
Fireball glowing brightly.

Stratosphere’s cover is pulled off now
And open to the stellular gleams
Nudity is exhaling itself out
In a hot melodious scream.

In the roaring rhythm of a rhapsody
Cicadas’ voice is fading away
Of the only underworld paroxysm
And the blessed somnambulistic bane.

Two bodies cold are resting later
Peacefully lying side by side,
Their souls are leaving the crater
Of infinitely raging the night.

Мимоза

В Иерихонском сказе
есть Джорджии посад,
чем бриз американский
заполнил хит-парад:

магнолий, кипарисов –
в их тени жар спадет;
овеян тихим бризом
здесь олеандр растет.

увидел куст я как-то
с белыми цветами,
что непохож на кактус
(ведь кактусы с шипами) –

спросить мне было некого
решил – это акация!
растенье проще некуда;
я шел и был в прострации,

но девушка ступала
прекрасная как статуя
из греческого храма,
решил – ее обрадую,


и, подойдя, изрекаю:
«скажите все акации
так пахнут, извиняюсь,
что можно впасть в прострацию?



Mimosa
 
In a story tale of Jericho:
There blooms a Georgian garden
As breeze permeates American
Chart of plants to wonder:

Magnolia and cypress
Would drive down the heat;
There grows an oleander
Chilled with so quiet a breeze.

I am seeing once a bush
With blossoms thriftily white
Dissimilar to cactus
(The cacti do have darts);

None is about to ask
And so I think it’s a locust!
A plant no sweat to trust;
I walk right out of focus,

As if from the Greek temple
As beautiful as a statue
A gal steps in as a fallen angel
And I keep in mind her virtue

Approaching her, inquire,
“Please tell me if all the locusts
Smell strong so to rely on
One could get out of focus?




зачем тогда их садят
в таком прекрасном месте?
ведь воздух они гадят
сказать если по чести!»

но девушка ответила:
«так это же мимоза!»
чуть с ног тут не слетел я
от этого курьеза –
 
и кустик сладким запахом
благоухать прекрасно
вдруг стал –
попал впросак я однако ненапрасно.

пусть клевету возвел
растенья благородного,
но с девушкой расцвел
на аромат мимозного!

Ах! ты прости меня,
гречанка поднебесная,
что я узнав поднял
суть истину полезную!

но девушка ушла
с собой забрав мимозу,
и вновь я поскакал
за поиском курьеза...






Then why would they plant around
So beautiful a place?
It honestly turned out
Into high heaven mess!

But so the gal responds,
“But it’s just a mimosa!”
I nearly flip out because
This nonsense isn’t awesome!

The bush would permeate
With so distinct a fragrance:
Out of the blue
I’ve made a fool of myself but luckily I gain

And even if I’ve stung
That sensitive a plant
But so I bloom with the gal
Now as a wattle scent!

Ah! you forgive me,
The Greek woman celestial,
That having learnt I’ve lifted
The Essence truly practical!

But so the girl has abandoned
Taking away the mimosa and
Again I sprint so bad for
A curious amusing incident...






Поцелуй на Знамени Почтенного Легиона

Я, проснувшись, вяло отвлеченно,
Приблизилась к окну апартаментов нагой:
Мужчин дюжина слетелась как вороны,
Другая дюжина истекает слюной.

Форд на дороге трахнулся в задний бампер Широкий,
Самолет Крассэйр сбился с курса наверно,
Гражданин из сероволосых от мужчин недалеких
Захвачен в горсаду сердечной проблемой,

Отправился от ближнего озера в высокие небеса,
Где Вулкан бросает оргазмоподобный поток угарно,
Муженьки всех цветов стоят, неровно дыша,
С брючинами, раздутыми под крышу мансарды.

Cпутник-шпион сорвался на Землю с орбиты, как сбитый;
Кора деформировалась, слезая со старейшего дуба,  в виде отлучки…
Я зевнула и сказала,  “Сегодня мне так удивительно скучно!
Я снова свела всех с ума,  а мой Гордиев узел – это штучка!”
~
Поцелуйте меня по-французски родным языком,
Словно вяжуший Гордиев узел говорит в губы,
Сегодня я настолько хороша  чуть сладким медком,
Где полнота как нежность не грубы.

Я выйду вытекающим потоком
От отвердевших зародышей сосков,
Выпейте позади меня пьяный напиток,
Напуганный моими стонами и голосом.




Kiss on the Banner of the Respectable Legion

I am awake; my stretch is adorable,
I am going towards the window nude.
A dozen of males have gone crazy as moron,
Another dozen are drooling saliva fluid.

A Ford has driven into a trunk of a Cherokee,
A Krassair plane has gone off its course, 
A gray-haired, respectable years’ male citizen
Is seized in a public garden for a heart cause.

And so he whirls up from the nearest lake to cloud nine,
Where Volcano casts out an ejaculation of passions,
All colors’ hubbies have heard it through the grapevine
With slacks blown up to a roof of a mansion.

Spy satellite has descended to Earth from an orbit;
Bark has warped debarking from the oldest oak …
I have just yawned and told, “Here is such boredom!
I’ve made them as crazy as yesterday with my Gordian knot!”
~
Kiss me in French with your mother tongue,
As if  binding the Gordian Knot speaking in lips,
Today I am so good hardly sweet with honey,
Where completeness as tenderness are not stiff.

I will leave in a following stream
From the hardened germs of nipples,
Drink behind me a drunken drink,
Frightened of my groans and voice needles.





Что язык, дракон искусителя,
Околдовывает и привлекает,
Поцелуйте меня более скоро но медленно,
В конфете груди  пробуждая сладость,

Что ошеломляет своей постепенностью
Прикосновением детальной ласки,
Когда ощущение уходит в мозг,
Зажигая ауру и гася материю в корне и красках.

Во то же время сейчас я отдаю меня,
Дрожью с каждой ячейкой и щелкой,
И большим желанием я сгораю
Быть Вашей уникальной девчонкой!

Так вступите в меня поскорее:
Грудь ждет, источая сок –
Я хочу Вас в мою Партию, более настоятельно,
Будьте во мне – этой страстью глубоко!

Поцелуйте меня по всей форме с языком ,
Словно говоря правду сквозь  зубы,
Сегодня я пьяна от фирменного сбитня с медком,
Чья нежность и хрен не грубы,

Представив Вас криком счастья,
К небесам с Вами отлетела,
Мы излучили удовольствие в момент
От слияния души и тела...

Мы возлегаем на Знамени Почтенного Легиона,
И некто с бородкой скалится на мои ягодицы,
И мы ощущаем себя на троне закона,
Когда и в голову не приходит поститься!

That language, a dragon of the tempter,
Bewitches and involves,
Kiss me more soon but slowly,
In a breast sweet clearing up sweet grows,

That stuns with the course
Touch of detailed caress,
When the sensation leaves for a brain,
Lighting aura and extinguishing a matter in a root and paints.

Now I give myself the same time,
Shiver with each cell and a chink,
And the big desire I burn down
To be your unique little chick!

So enter me somewhat quicker:
The breast waits, exhaling juice –
I want you, in my Party, more insistently,
Be in me because I with this passion am deep!

Kiss me under all forms with tongue,
As if speaking the truth through teeth,
Today I am drunk as firm drink with honey,
Which tenderness and horse-radish are not stiff,

Introducing you with a shout of pleasure
That for heavens with you has left;
We have radiated pleasure in a split second
From merging of souls and bodies the best...

We are lying on the Banner of the Respectable Legion
And someone grins with his beard on my buttocks
And we feel ourselves on a throne of the law,
When it does not come to a head to fast to choke!

Сосны и березы

Я смотрю из окна на сосны
Что в безветрии невозмутимы
И в безверии вычурно грезны
В обращении неизмеримы.

Красота их неизъяснима
Их наклоны вычурно скромны
И в смещениях их проворных
Ветви их, заплетаясь, огромны.

Иногда они вздорят заметно,
Как в  безветрие непогода,
Обращая разлапистость ветвей
На встречу солнечного шторма.

Иногда они вычурно спорны,
Иногда они пламенно тихи,
Иногда высокомерны
Их ветвистые взвихи.

Иногда их высокогорность
Обращает в верховные шамы,
Завершая мыслей проворность,
Завихряя видения в гаммы.

Иногда эти грозные шамы
Возвращают ветреность ветру,
Завихряя его напевы
В завывания постепенно.

Увядая грустят березы,
Видят – вот и уходит лето,
И мне кажется, что их слезы
Не находят сегодня ответа…

Pines and Birches

I am gazing at pines from the window
Those are windless and in control,
In unfaithfulness so ornately dreamy
Into boundless circulation at all.

Their beauty is peculiar,
Their bows are ornately modest,
In their sneaky transfers
Branches are weaving mammoth.

They seem to argue at times
From the calm of a nasty weather
Turning branches widely ramified
Against storm of the solar plexus. 

Sometimes they are ornately malicious,
Sometimes they are ardently quiet,
Sometimes supercilious
Their branchy flurry.

Once their altitude heights
To the chief voodoo takes
Completing dexterous minds
Muddling visions into scales.

Once the dread of voodoo
As the weathercock is given back to
Gradually whirling
Into groan of windy tunes.

Once withering birches pine for
Seeing as summer goes away
And their tears seem
To find no answer today…

Пасхальный сон:
Ночная переправа,
Стремнины рек уносят острова
Падений вверх в

Тенета вожделений:
Где "Я"
И где мой грех?

Слова в утробе гаснут, как вода,
Питая древо чувства (тень эмоций).
Земная страсть сжигает потроха
Наедине с собою.
Гнев – как пламя чрева.

Мое мгновенье – чистая строка,
И ты идешь по ней беззвучно,
Я замираю:
Наконец мой взгляд
Плоть обретет желанного виденья!
Все жду и трепещу мгновеньем.
(Пока оно лишь чистая строка.)

Виденье,
Обретающее плоть, и крови бег
В стремительность рассвета –
Все это:
Бог,
Молитва
и Любовь,
Немая песня стратосферы снов
И нежность песен стратосферы света.



The Easter dream:
Night ferry,
Rivers’ currents carry away islands
Falling upwards to

Snares of desires:
Where am "I"
And where is my sin?

Words in a womb die away as water,
Feeding a tree of feeling (a shadow of emotions).
The terrestrial passion burns guts 
Alone with itself.
Anger as a flame of a belly.

My instant is a pure line,
Where you go alone so silent,
I fade:
At last my sight
The flesh will find of an image of desire!
Still wait and tremble an instant.
(While it’s just a pure line.)

The Image,
Finding a flesh and blood run
In precipitancy of a dawn.
All this:
God,
Pray
and Love,
Mute song of a stratosphere of dreams
And melodic of a stratosphere of light.



Увидя сон,
В нем бегство силы света
Приносит мрак для посветлу живых
Зеленых птах, летающих по ветру;
И ветер вновь развеивает прах
И силу духа превозносит.
На грани пасхи наступает грань
Другая...

Ни сон ни...

Только Бог может создать закон
Абсолютный для всего.
Человек, Ему подражая,
Получает лишь относительность
Своего скоромыслия
От надувательства инфляции
До турбонаддува технопрогресса,
Нарицая свои законы
Поправками исключений,
Что имеют силу знамений
В силу своей преемственности
И бывалости логотипов в
Приземленности соответствий
И стереотипов мышления.






Dreaming
In a flight of light force
Brings a gloom for the light of living
Green birds flying downwind,
And the wind again dispels ashes
And strength of mind extols.
On the verge of the Easter there comes a side
Another…

Neither Dream nor…

Only God can create the law
Absolute for all.
Imitating Him, a human
Comes into a fortune of a
Brainstormed relativity,
From the blow of inflation job to
Turbo-supercharging vehicles of progress,
Naming the laws as
Amendments of the exceptions;
Those are valid signs
Owing to the heritage
And experiences of logos in
Touch-down conformity
And mental stereotypes.







Погода чувств
(светотень
удлиненный сонет

какие выбраны стихи,
трактовкой белы и легки?
где любопытством я снедаем
спешу сказать, что все ль я знаю!
но так ли это в самом деле?
тебя узнать не видя тени,
да это право нелегко!
ведь это даже не кино –
и позывные кода Морзе
дары несут с Дедом Морозом,
нам ничего не говоря
лишь сообщая: вот он я!
и преисполненность почтенья
отныне будет светотенью.

**

в общении виртуальном
есть свой предел,
но если в нем остаться,
то будешь не у дел;
и лучше быть собою,
чем кем-либо еще –
слова твои не скроют
ее практический расчет!




Moodswing

Chiaroscuro)
Elongated sonnet

What verse is chosen to be
Interpreted so white and easy?
Where consumed with curiosity
I rush to say, that “all I know is missing!”
But is it true for heaven’s sake?
To get you not seeing shades
An easy way to not tell the truth!
It’s not a scratch out of the blue
Where Morse code radio calls
Bring you some gifts from Uncle Frost?
Not saying anything to me
But just declaring, ‘Hi, let’s date!’
From now on respect would be
A treatment of a light and shade.

**

There is a certain limit
 In virtual intercourse
And if you stay within
You’ll simply run out of force;
And better be yourself
Than anybody else
Because your words coming from her
Won’t even make a sense!



Любимый доктор

Пусть откровением минутным
Как только начатый разбег –
Здоровье мне приносит чувство,
А не консилиум коллег!

Любовь.  Любовь.  Она  как доктор
Врачует, все во мне поняв,
Моя любовь пришла, мой доктор
Заставила цвести меня.

Любимый доктор.   Дальше  выше
Она меняет мою жизнь
Лишь появилась – к сердцу ближе
Пресветлой гаммой чувств простых.

Любовь.  Любовь.  Она  все знает
В моем затмении ума.
Она за сердце отвечает
И просветление сама.

Мое прозрение приходит
Когда мой разум просто спит;
Волнение дыханьем бродит
От ощущений золотых.

Прости.  Прости мое безумство.
Бестакт невольный ты прости.
Болезнь меня с ума не сводит –
Одна любовь в словах простых.


Beloved Doctor

Let the diminutive revelation
Beginning as a jump start dance
The health to spring out of compassion
Regardless of consultation and conference!

Love. Love. She’s like a doctor.
She cures having fulfilled entirely
That love will come to me, my doctor
And keep me blossoming to be.

Beloved doctor.  Further,  higher
She really does extend my life.
She’s just transplanted so heartwise tighter
A radiant scale of an artless kind.

Love. Love. She is so deft for sure
In the black-out of my mind.
She’s responsible for the cure
Self-clarifying my heart

My vision will return
Meantime mentality just slumbers;
Breathing will be uneven,
Because of golden troubles.

Forgive. Forgive my feeble madness
And lack of manners, please, forgive.
I don’t go crazy in my sickness –
It’s only love in words so stiff.



(зимняя спячка в клетке души)
удлиненный сонет

Ты прекрасна и удивительна
На тебя смотрят звезды
Твои тени глаз восхитительны
И к тому же серьезны.

Ты пленяешь как вечером
Восходяще за ночью
Полумраком и ветреным
Обретеньем заочным

Ты весна этой осени,
Где цветенье не диво,
Твоя зелень быть брошена
Увяданьем красивым;

Ты премудра нечаянно
Для победы отчаянной.
i
Нас зимняя полночь венчала
Огромнейшим одеялом.
Под гулкий ход маятника
Время расплавилось
Как парафин томной свечи.

Дрожащее пламя
Играло с нами,
Бросая блики над головами,
И мы как маленькие дети
Забыли обо всем на свете.


(hibernation of a soul cage)
elongated sonnet

You’re such beauty and wonder
Admired by stars
Your eye shadows are admirable
And so serious.

You captivate as evening
Rising toward night
In a twilight and windy
Captivating unseen

You’re a spring of this fall
Where blooms are no miracle
And your greenery shed
By enjoyable fading

You’re occasionally wise
For a desperate conquest.
i
We were married beneath a huge blanket
Of winter midnight;
To the resonant swing of a pendulum
Time melted
Like wax of a languishing candle;

A quavering flame
Was playing over us
Glaring down on two
Children having forgotten
Everything in the world.



ii
Душе не птицей, парящей в клетке,
томиться собою взаперти,
являться воочию, исчезая,
неволю завидев на полпути,
растаяв как снег на рождественской ветке,
неслышной слезою ускользая;
душа – это истина простая,
и от нее никуда не уйдешь.

Душа – не орел и не канарейка,
не рубль и даже не копейка,
ее не разрезать на куски
редакторам реальной строки,
давлеющим мыслью однозначной
в кустах своей философии злачной
отчасти приятной как вожделенье
для всеобщего обозренья;

не отличая своего и чужого,
смиряя, озвучивая от простого
все символы противофазных
доктрин теорий и, конечно, миазмов.
ты удивляешь себя – не ее,
она – это космос, откровенье твое,
и ты открываешь ее, услыша,
что тебе нужна вселенская крыша.








ii
Languishing inside itself,
The soul doesn’t soar in a bird cage,
Sees itself fading
Instead of bonding away
Having melted as snow on a Christmas branch
As a quiet teardrop sliding off
A soul is a simple truth
You failed to rid yourself of,

Neither an eagle, nor a canary,
Nor a ruble, nor even a penny,
Soul can not be split to pieces
Even by the real line editors,
Pressing their one track thought
In bushes of some seedy philosophical hangout,
Safely craving
The public observance

Dormant strange on your own
Restraining sound from simple
Each and every antiphased symbol
Of the doctrines, theories, and, of course, miasmas.
You’re not surprising it but yourself
It is a space and confession of yours
And you open it having observed
Your need of a shelter of the Universe.









iii. Летели секунды, бежали минуты,
Шли дни, волочились недели
Двенадцать месяцев канули в Лета
И, кажется, вновь у цели:

Перед ними огромные ворота
Сталью слеплены зодиакальные знаки,
У поношенного Януса вид Кота Бегемота
Щеголяющего в дырявом фраке.

Доброжелательно всем ухмыляясь,
Он распахнет их с двенадцатым ударом,
Недюжинной силой похваляясь,
Дыша изрядным перегаром,

Открыв совсем иное Юное лицо,
Которое улыбается
Под цифрами «года, что начинается»

Два трехголовых Цербера,
Что стерегли ворота,
Будто на случку собрались,
Их морды вечно злые на кого-то
Вдруг подобрели, хвосты поднялись.

Шампанского из бьющего фонтана,
Напившись, тем и охмелев,
(Как получить ягненка из барана?)
Вернулись, чтобы вновь вкушать свой хлеб.

Как верные друзья к столу собрались
(Пускай препон не чинит им погода!)
Пусть выпьют и закусят, чем досталось,
Друг друга поздравляя с Новым Годом!

iii. Seconds flew, minutes ran,
Days walked, weeks crept by,
The twelve months drowned in a river of time
It seems to be back at the starting goal:

You’re stuck in the Gates of Empire
Of zodiac glued with steel;
A worn out Janus appears like Cat Behemoth
Spiffy in his holy tuxedo

Kindly grinning to everybody
He would open it up with the 12th beat
Boasting with this extreme power of his
And exhaling a breath of a total confusion

Having opened another Juvenile face
Smiling under the figures of the
Year that is about to take place.

Two three-headed hell-hounds
So watchful for the Gates
Soften about to mate
Six muzzles always angry at someone
Growing kinder two tails up and wagging. 

Champaign cascades from a fountain
Drink up just to get drunk
(How do you get a lamb out of a ram?)
We’re back to enjoy the muffins.

True friends at a table gathered
(If the weather be so kind and understanding!)
We drink and devour whatever is on it
To wish each other Happy New Year!

Мой рок-н-ролл зимней весны

красота спасет мир,
и в этом будет частица тебя!
твори ее, обретая смысл,
понять который
можно только любя!

Снежинки стрелами бьют в лицо –
Зима играет со мной в амуры –
Февраль пришел от нее гонцом –
Залезть заставил в волчью шкуру,

Зима весны приходит во всем –
В небе седом и дрожи объятий –
Как будто ребра сжимает льдом:
Знойный холод в любви неприятен.

Меня не завлечь белизной перины,
Вьюгой голову не вскружить –
От этих чувств я просто застыну
Чтоб весной снова ожить!









My Winter Spring Rock’n’Roll

This beauty will rescue the world,
And there will be a part of you in it!
Create it, finding sense,
To understand which
Is only possible loving!

Snowflakes punch my face like arrows;
February has come as a messenger from
Winter to play with me as Eros
Into a lupine skin to make me crawl.

Having visualized winter spring-wise –
In grey sky and bear-hug shake
As if your ribs are tightened by ice –
A hot thaw in love could be a bad break.

Blizzards don’t turn my head with their icy breeze.
A snow-white feather bed seduces me not,

And wait for spring to come on so lively and hot!













Плюс минус абсурдио

Мартовский сонет
с апрельскими комментариями

Мы ждали, но она не шла, как наважденье,
Посеяла весна в рядах мужчин смятенье:
Все оживились вдруг, не отойдя от спячки,
Пустые кошельки вопят: «Гони заначку!».

На улице толпа цветочников терзает –
Букеты продают да цену набивают.
Но вспомнив, мужики, как можно сэкономить –
Останутся без сна, любовь даруя женам.

Весна! весна! весна пришла как наважденье,
Уходят холода в преддверии цветенья.
Мы мартовским котам к хвостам привяжем банки –
Пусть на весь свет гремят колокола-жестянки.

Соратницы-друзья! Мужское поголовье
Желает вам добра и счастья и здоровья!

i. Сосульки льют звенящую капель
Ну не смешно ли? Неужель апрель?
Вот-вот наступит рассмешливый праздник,
Поддаст всем перцу пилигрим-проказник,
В дела людей влезая красным носом,
Он будет донимать мучительным вопросом:
– Насколько Вы глупы? А вы не тот ли самый,
Что в детстве никогда не слушал мамы,




Plus Minus Absurdum

March Sonnet
With April Comments

We waited but it wouldn’t approach us as delusion;
Spring seeding among men deliberate confusion,
And suddenly alive still hibernated darkened
Their empty wallets scream, “Get grist out of gutbucket!”

A crowd in the street is tearing up the florists:
They sell bouquets at prices so heavily explosive,
But men are smart on how to save a pot of gold
As being sleepless once: give wives a gift of love.

Spring! Spring! Spring comes as a delusion,
It’s chilling out before it blooms around solution;
We tie the cans to march cats’ tails to roll
So the tin bells would rock entire world.

Female associates and mates! Livestock of males
Would wish you good and happiness and health!

i
Icicles dripping the ringing drool
Isn’t it funny? It’s April Fool’s,
Isn’t it about to come as so easily amused a holiday?
A naughty pilgrim would’ve given you lots of pepper spray
In people’s deeds poking his reindeer nose on
Would torture with that excruciating question
How silly are you? Or were you that one
As kid would never listen to your mum,



Весной и летом грезил снегоходом,
И не любил с икрою бутерброды,
Баян замучил и задергал скрипку,
С душой играя на стекле резинкой
Или кусочком звучным пенопласта?!
Гоните прочь его, сказав:
Заткнись и – баста!

Все это сон, воспоминанья детства.
Сегодня – репетиция оркестра.
Усы топорщит грозный дирижер
И с кафедры стучит по толстому пюпитру:
– Солист! Ты пианист или диджей?
Сейчас же вынь из пиджака поллитру!
– Так это ж молоко! – рапортовал солист.
 Смягчился шеф: - Ну-ну, полегче, плиз!

–Иначе не могу, если лажает альт.
Душа бунтует и не терпит фальшь!
–Так напиши на альта докладную.
–Не… Он – боксер и так меня отдует!
Кому я буду нужен с синяками?!
–Ну, ладно-ладно, разбирайтесь сами.

Внезапно на дыбы встал контрабас.
Ревет ужасно, ухает, грохочет,
И не понять, чего он хочет,
Как будто в ливневый пришел экстаз.
–Да! – молвил дирижер – теперь ему кранты.
Его постигнет участь бас-трубы.
К тому же лопнувшие струны
Сегодня не достать нам даже в ЦУМе.



In spring and summer dreamt of snowfall
And wouldn’t eat a caviar with a toast,
Bayan would torment, tear up a violin,
Soulfully playing on glass with India rubber stick
Or soundful a piece of foam plastic?!
Get him out of here, saying,
‘Shut up! Enough of being drastic!’

It’s all a dream, a kindergarten recalling
Today is scheduled orchestral rehearsal.
The stern conductor bristles with moustache
And knocks on from pulpit to thick music stand
‘Hey, soloist! Are you the piano player or a DJ?
Get bottle out of your suit pocket right away!’
‘But it’s just some milk!’ reported soloist.
The boss got milder, ’Then take it easy, please!’

‘Can’t do like this – viola is out of tune
My soul rebels of hearing off that gloom!’
‘You should’ve been reporting of the violist.’
‘No, he’s a boxer; he’ll beat me up to bits!
And who would look at me if I am black and blue?!’
‘OK, take care of it yourself, you, double goon.’

Out of the blue would rear double-bass.
Roar, rage, hoot, bang, riddle, and rumble!
And no one knows what he needs
As if  rain ecstasy is pouring out of him.
‘Oh yeah!’, conductor says, ‘and now he’s a dead bait.
He’ll match the same as tuba’s ugly fate.
Besides the strings are evidently torn
Today we cannot get them even at the Mall.



По мановенью палочки на контрабас
Накинулись полки горящих глаз.
Свалили, вышвырнули прочь –
Такой экстаз терпеть невмочь,
Когда простому музыканту худо
И, брякнув об асфальт, замолк ублюдок!

В кромешной тишине вдруг стало грустно,
Как будто каждый квашеной капусты
Съел, улыбнувшись кисло-кисло,
И замолчал как пойманный редиска.
Но славный дирижер трагичным шепотом
Сказал пристойно всем безропотным:
–Продолжим  репетицию. А ну-ка скрипки!
Те вякнули прерывисто и хлипко.
–Но-но, живей! Где ваше модерато?
И скрипки взвыли голосами психопаток.

–Да…-  почесал  затылок дирижер,-
Гоните прочь этот кошачий хор!
Пусть лучше мне литавры дуют в спину…
Подите вон и чтоб вам сгинуть…
Все – прочь.…  Ах, где мой клавесин?..
Мой древний друг, ты верен мне один!
Пусть в моем фраке плешь проела моль,
Но я – живой! Я – все еще Король!














He waved a magic baton; the contrabass
Got hordes of eyes bursting into flames
And was turned down to be blown away
Because they could not stand such ecstasy today
When every musician had been in bad shape
And shattering on the pavement the cur was broken dead!

Pitch silence there felt so blue
As if they had a sauerkraut clue
To sour and acid smile
And shut up as caught at the worst crime
But noble conductor’s tragic whisper
Said decently to all obedient,
‘Let’s do proceed with the rehearsal. Well, violins!’
They blathered faltering so weakly
‘Make haste! Be quick! Can’t you play it moderately?’
Violins howled just like psychopathic personalities.

‘Yeah…’ the conductor scratched his nape, 
‘Get this entire caterwaul away!
It’s better have a kettle drum blow from behind
Get lost so I wouldn’t know you died…
All gone… Ah, where’s my harpsichord?
My ancient friend, you truly mine alone…
My holy tuxedo let eaten be by moth;
I’m still alive and I am still the Boss!’









Весна

Весна зеленеет как медь
Стареющих пуговиц к мундирам;
Лето до блеска чистит налет,
Осень краснит,
А зима чернит
И снегом штопает дыры.

Весна.
Возглас природы.
Дух,
Будоражащий стылую кровь.
Сквозь холодное небо
Продираются блики солнца;
Снега черное эскимо,
Плод химических снов,
Копоть бросило на пробирку
Оконца.

Ошарашенный криком детей
Воздух взвеян простым ритуалом –
Расквадрачен асфальт;
Игра –
Символ первого тротуара.

Классики –
Сосредоточенный скач
По правилам юных буквоедов
К чуженогим успехам
Придирчивых,
Снисходительных
К зеленым скачкам:
Совсем как взрослые,
Играющие в культуру и  искусства.

Spring

Spring turns green like copper
Of growing obsolete uniform buttons,
Summer is shining the patina up,
Fall blushes for,
And winter black looms
Patching holes with snow

Spring.
Ejaculation of nature.
Ghost
Agitating the curdled blood.
Sun glares force themselves
Through the cold sky;
Choc-ice of snow,
Chemical dreams’ offspring,
Threw some soot on the test-tube
Of the window.

Stunned with children’s screams,
Air dredged with a mere ritual;
Pavement squared,
Game,
Symbol of the first sidewalk

The classics,
Fixed leap
Rules of the juvenile
Doctrinaires
Picky
To strange legged success
 Indulgent to green jumps
Just like grown-ups
Playing in culture and arts.

Весной

Весной челнок стоит на приколе,
Словно привязанный ветром щенок;
Его поводок в паводок гонит,
Но не пускает висячий замок.

Замок завис как пудовая гиря
У свежеотесанного борта;
Челнок облетел бы мигом полмира
Да не пускает Хозяин порта.

i
Собаки обожают дурачков –
Их простая наивность
Не обижает,
И взаимна любовь –
Дурачки собак обожают.

Союз Косматых Чудищ и Простофиль,
В их серьезности есть нечто забавное
Но в общении отсутствует стиль
Для Серьезнейших
Стиль это Главное

ii
Не пугайтесь собачьего лая –
Это голос друга.
Из-за вас он так часто страдает.
Не кричите:
- ВОН! Прочь ублюдок!

Лай далек от искусства,
Хотя ближе чем чувства
Искусственных дифирамбов.
Пусть гортанен голос глубокий,
Но не будьте жестоки
С голосом правды!

Springwise

Springwise the canoe is idling
As if a puppy tied up with a wind;
The leash is pushing it into flooding
But a padlock wouldn’t let doing it.

A padlock is hanging like a dumb-bell
At rough-hewed a board;
A canoe would fly half world around
Though never allowed by Master of port.

i
Canines adore imbeciles;
Simplicity
Is not offensive to them
And this love is mutual,
Imbeciles adores canines.

The Union of Shaggy Monsters and Ninnies,
There is amusement in their gravity
Lacking style of communication
But for Serious Ones
The style is major.
ii
Don’t be afraid of barking,
Pet’s voicing!
As it cares about you.
Don’t scream, ‘Cur!
Out of here!’

Barking is far from art
Though closer than feelings
Of artificial dithyrambs.
So what if that voice is guttural;
Don’t be cruel
With voice of the truth!


iii
Летит вороны каркающий гонор,
Летит сороки неумолчный говор,
Мычит корова землю роя рогом,
Всю жизнь пытаясь сказать свое слово,

А попугай в позолоченной клетке
За триста лет ни разу не простужен:
Он не сидел на тополиной ветке
И зрение от этого не хуже!

























iii
Here flies corvine prophesy and warns;
Here talks magpie without coming up the air;
Here mumbles a cow digging dirt with horns;
Of a lifelong effort something to declare.

As for a parrot in a golden cage,
Three hundred years old and never coughing;
It would’ve never perched on poplar’s branch
Because of that, no problem with eyeballing!

ЛЕТО

Ядран
i
Лазоревых красок синь. Легкая грусть.
Небо влилось в берега острых камней.
Синевее катит свои волны блюз
Обещанием дивных ядрановых дней.

Жарко-горячий вкус солнца
В горько-соленый коктейль.
Питает сердце ток ностальгических чувств.
Наверху Ная играет рэггей,
Внизу Ядран играет блюз.

ii
Иногда становится жаль, что не поет море.
Почему только шепотом говорит голубой Ядран?
Тем, кто ночью смотрит на него в ознобе,
Кажется – он излучает космический жар

И делится с небом пополам звездами,
Шепча заклинания невнятно с угрозами;
И одноцветною радугой розовой
Он утро напоит за прошлый кошмар!

iii
На доске голый мальчик,
Как древний грек с картинки в учебнике.
Отважный парусный всадник
Скользит по воде с муравьиным усердием.

Крутятся волны барашками пены –
Ветер взбивает соленый крем,
Когда серфинг дает крены,
Он падает на смех всем
Восьмое Лето.

SUMMER

Jadran

i
Azure colors sky-blue. Light  melancholy.
Heaven would fill the shores of sharp rocks.
Bluer rolls its waves the blues
Promising wonders of Jadran days.

Hot-heated taste of sun
Into the bitter salty cocktail.
Feeding the heart with the current of nostalgia.
Upstairs Naya is playing reggae,
Down the Jadran plays blues

ii
Sometimes you wish the sea could be singing.
Why does blue Jadran only whisper?
To those watching it with shiver
It looks like it radiates the cosmic zeal

And shares a half of stars with heaven,
Whispering spells inarticulately with threats
And one-color rainbow pink would give morning a drink
For ex-nightmare!
iii
A naked boy on the board
Like an ancient Greek from the print in the manual.
Brave sailing a rider
Sliding on water with ant zeal.

Waves are rocking with frothing,
Wind is beating up a salty cream;
When the surfing heels,
He is falling to rock and roll
The Eighth Summer.

iii
А мы вели наш птичий разговор,
Я вспомнил о прошедшем,
Мой разум на мгновенье помутнел,
И телефон внес отчужденье.

Пустым осталось время:
Невыносимо ожидание тебя –
Как мне его заполнить и забыть навеки
Что был когда-то одинок?

Бреду по берегу и волны наблюдаю;
Ты – океан, ты сотворяешь берега,
Ты даришь жизнь всему живому,
Мне в том числе, ты так щедра!

О как понятна мне твоя волна,
Как океаном ввысь меня бросая,
Волнуя мои мысли в бурунах,
Что барражируют простор бескрайний…

iv
Остановилось время без тебя,
Все перестало быть и лишь осталось миром
Напоминанья о тебе и голосе красивом.
Мне так сказать хотелось о любви к тебе,

Я быть хочу с тобой навеки навсегда,
Не оставляя миг прошедшим годом,
Тебя открыв, себя узнав тогда,
Я удивился бурным обещаньям своей любви.

v
Себя бросая в океан твоей любви
В мечтах о сладких штормах
И теплых бурунах,
Что омывают островки
Чувственной кожи
И наполняют мир восторгом птичьим
Как криком чаек…

iii
And we were keeping our poultry conversation,
I recalled about the past,
My mind went blur momentarily
And phone estranged.

Time remained so empty
Unbearable is waiting for you;
How would I fill it up to forget forever
That I was alone some time?

I’m hiking on the shore and watching waves;
You are the ocean, you make the coast;
You give a life to all the living things
Me too, you are so generous!

Oh how understandable is your wave to me,
Like ocean lifting me up high,
Stirring my thoughts in surfs
That patrol in the vast expanses of…

iv
Time stopped without you,
All stopped to be remaining just a world
Reminding you and pretty voice.
I wanted to say about love to you,

I want to be with you for ages and forever
Not leaving moment as last year,
Discover  you to get to know myself
Surprised by rapid promises of my love.

v
Throwing myself into the ocean of your love
In dreams of sweet storms
And warm surfs
That wash the islands of
So sensitive a skin
And fill the world with bird’s ecstasy
Like outcry of gulls…

vi
как легко стать предметом шутки
подчас безобидной совсем,
исходящей от незабудки,
поселившейся в Интернет.
ее волосы от водорода
обесцвечены в пероксид,
и блондинистая порода
обрела столь брюнетский мотив.
 
vii
Когда мне нечего делать,
Я люблю гулять под солнцем.
Глядя на волны
Ступая на мокрый песок,
Мой ум далек
От мирских забот.

Я не знаю,
Что движет мною:
Ритм или гармония?
Я просто вкушаю
Этот свежий морской бриз:
Это дыханье стихии,
Это волнение сердца,
Эти раздумья
О простоте чувств,
Лишенных притворства
И проворства
Мирской суеты.

Прогулка по пляжу
Скукою ляжет на томном песке,
Везде
Разумом движет похоть.
Это неплохо.
Даже лучше
И глаже.
Прогулка по пляжу
И взгляды все ближе и бляже….

vi
It’s so easy to be humored by
Forget-me-not settled down on the Net
Inoffensively joking at times
Preserving the Netiquette.
Her hair from hydrogen
Are discolored by peroxide
And such blonde a breed
Has got so brunette a drive.

vii
I like to hike under the sun
If I have nothing to do.
Watching the waves
Stepping on a wet sand,
My mind is so far
From routine of routines.

I don’t know
What my motif is:
Rhythm or harmony?
I just taste that fresh of a sea breeze,
That nature breath,
That hesitation of heart,
That thinking
Of feelings simplicity,
Lacking of pretence
And haste
Of the world’s routine.

Walk on the beach
Leans on the languishing sand
With boredom,
Everywhere
The mind is driven by lust.
It’s not bad at all
Even better
And smoother
Walk on a beach
And looks get closer and tighter…


(церемонная)
(Королева Интернета)

i. в тебе тоска – ты прихотлива,
в тебе есть все, но ты одна.
да, ты бывала несчастлива,
но в этом не твоя вина.

как-будто очень церемонна,
измены видя желтый цвет,
палящий цвет, пустынно желтый
как воспаленно яркий бред.

как бы любив, но безответно,
такая бледная луна
тебя озвучивала стоном
в ночи тоскующей без дна.

как бездна, свет безлико серебристый,
так нервно, страстно до бесчинства
в ночи тоскуешь ты до слез,
но небо плачет светом звезд,
не вынося земного равнодушия,
и ты надеешься на лучшее.











(finicky)
(Internet Queen)

i. you are so anguished and so (quaint),
you are everything but so alone,
you’ve been so luckless and so freaky
it’s not your fault although.

as if you finicky observant
of yellow betrayal color,
so scorching a deserted color
as bright delirious inflammation.

as if you loved with no response;
such pale a moon
would score your  moan
in an immeasurably yearning night.

as an abyss; light featurelessly silver
so nervously to outrage
you yearn to tears at night
but sky is weeping with starlight
not bearing terrestrial indifference
and then your hopes are for the better.
















ii. ты так мила –
в тебе осталась
твоя девическая явь.
в тебе событие призналось,
в тебе собрались плоть и кровь
в одно прекрасное творенье –
и не было одним сомненьем,
что ты прекрасна и жива.

о если б ты затанцевала
совсем не в шутку а всерьез
в пылу как-будто карнавала,
всех удивляя, повелось

твоим движеньем самым малым
заговорил святой курьез
и сладкие как мед кудрявы
твоих решительных волос

и руки ноги голова
могли тобою управлять
и красотой всех оживлять,
твоей приветливой красой,
самою милой и большой
такой приветливой улыбкой
так, что иных берут завидки.

ты им однако не чета –
умна приветлива горда
и целомудренна печально,
сама собою изначальна.




ii. you are so sweet
and you still have it,
your virgin substance
as an occurrence is being recognized in you.
your flesh and blood are then collected
into a beautiful creation
with no doubt be
that you are gorgeously alive.

oh if you danced
not just for joke but seriously
as in a carnival blaze of
surprising everybody as they were

and your every miniature move
talked by the holy accident
and sweet as honey curls
of your determined hair

your extremities and head
could guide you
and perk up everybody
with so welcoming a beauty,
that sweet enormous smile of yours,
that amiable smile of yours
some could be envious of you.

 you are although not a match to them
smart affable and proud,
chaste dolefully,
primordial by your own self.




iii. В прошлой жизни была королевой,
Вся королевская рать и ты.
Твой двор и пронизанные этикетом
Почтенье придворных, приемы, обеды,
Сердце, тоска, серенады, гитара
И полночь полуденного жара.

Была  королевой двадцатого века,
В палисаде собирая цветы,
Фантазий букеты
И стоны блюзов,
И песен любовь без надежды ответа
Слов безоглядно пустой обузы.

Сейчас королевам по Интернету
Шлют виртуальные цветы.
Фантазий фантомы в открытках сонетов
С безудержной страстью ждут ваших ответов,
Как небо, тоскующее без света,
Лишенное полуденного жара,
И ветер без облачного пара.













iii. In your ex-life you were a queen,
All the king’s men and you.
Your court and piercing with etiquette
Respect of your people, receptions, and meals
Heart, yearning, serenades, guitar
And midnight of a noon heat so far

You were a queen of the twentieth century,
Picking flowers at the front yard,
Fantasy bouquets,
And growls of the blues,
And love of songs with no hope for answer
Words of recklessly wasted abuse.

And now to queens of the Internet
Virtual flowers are being sent.
Fantasy fathoms in cards of sonnets,
Waiting for answers with impetuous passion
As the sky lonesome for light,
Lacking the noon heat,
And the wind with no cloudy steam.














iv. Ты – виртуальная королева
Виртуального очага.
Вокруг твоего монитора букеты
И сердце мужчин не исполнено льда,
И сладко тлеют их дифирамбы
Питаясь светом матовой лампы.

Но ты королева
Им просто не веришь.
Они видят похоть.
Они вожделеют.
Они пекутся о сморгасбордах
В компьютерных файлах храня свою морду.

Но вспоминая, 
Ты не слепа и глуха,
Как будто безудержная тайга,
И не забудешь о серой тени,
Что гулко слоняясь в бездонной лени,
Отпущения просит греха.

Вся королевская рать тайга.
Вся королевская рать цветы,
Млеющие от твоей красоты,
Вянущие от твоей жары,
Верно слишком они стары.









iv. You are a virtual queen
Of a virtual hearth.
Bouquets are around of your monitor,
And male hearts are not impersonated with ice,
And their glimmering dithyrambs are so sweet
Being fed with a dim lamplight.

But you, the queen,
Do not just believe them
As they see lust
They crave for desire
They take care of smorgasbord
Filing their mug in computer boards.

But recollecting
You are not deaf and blind
As an impetuous taiga,
You would not forget of a gray shadow
That loudly loiters in fathomless indolence
Asking to remit a sin.

All the king’s men are taiga.
All the king’s men are flowers
Dying of your beauty,
Fading of your heat
As they’re probably old and weak.







Ощущения утра

Ощущения утра,
Что приходят за полночь,
Где ты сладко спала,
Улыбаясь во сне,
Приходили к тебе
На постой мысли девичьи
И роились внутри
Прилетая извне.

В это дивное время,
Где все обретается
Под  пологом мерцания
За ресницами глаз
Твоих теплых волос
За морскою волной
Видений тех радужных,
Что осенней весной
Расцветают красой.

Ты приходишь ко мне
Утрецами так скромно
И впускаешь ко мне
Этот девичий бриз –
Твои тени ресниц
Опускаясь огромно
На полуночи щек
Приносят восход.





The Idea of Morning

The idea of morning
That comes after midnight
Where you slept so gently
Dreamfully smiling;
Some maidenly thoughts
Come to dwell
To hive in the dark
Having flown inside.

In that awesome time
Where everything gains
Under glimmering cover
Behind eaves of eyelashes of
Your warm hair
Behind sea waves
Of your rainbow visions
That in fall spring
Bloom with the beauty.

You come to me
So lowly every morning
Letting into me
That maidenly breeze
Your shades of eyelashes
So hugely descend
Onto midnight cheeks
To bring a sunrise.







Твоя томная вера
Пронизана страстью,
Поднимая меня
До условных небес,
Подвигая меня
Несметным богатством
Твоих пламенных грез
В твоих теплых оковах
Навеянных снов.

Эти теплые сны
Как святое причастье,
Что развеяно ветром
Обещанных месс
И красивых картин
Отвлеченных от царства
Твоих девичьих грез.

Ты прощаешь во мне
И улет неизбежный,
И прощание слез,
Где влеченья одни
И разлуки печаль,
Вспоминая смятение
Этих страстных ночей
Золотистую быль.








Your languorous faith
Permeated with passion
Brings me up
To conditional heaven
Moving me
With enormous wealth
Of your flaming imaginings
In your warm shackles
Of evoked dreams.

Those warm dreamful slumbers
As a holy communion,
Scattered by wind
Of promised masses
And beautiful views
Abstracted from realm
Of your maidenly dreams.

You forgive me
Inevitable departure,
Farewell of tears
Where attractions alone,
And parting yearning
Recalling commotion
Of those passionate nights
Goldish reality.







Слушай мой монолог
В своей позе удобной
Нескончаемых фраз
Моей пылкой любви
Этих теплых ночей
И фонтанов соцветий
Этих нежных полос
Цветоводов любви.

В свете нашей любви
Ты приносишь мне счастье,
Так внезапно придя
В одинокую жизнь
В этот каменный мир
Без души и без братства
Лицемерия маск
Лишенных любви.

У экрана стены
Роятся видения
Покрывая коврами
Прохладную мысль
Этих светлых голов
В пятимерном безбрежии
Открывающем нас
В эту вечную жизнь.

Эти теплые сны
Как святое причастье,
Как развеянный ветром
Обещанных месс
И красивых картин,
Отвлеченных от царства
Твоих девичьих грез у экрана стены.

Hear my monologue
In your cozy posture
Of those endless phrases,
Of my passionate love,
Of those cordial nights,
Of founts of inflorescence
Those tender stripes
Of chromatics of love.

In the light of our love
You are making me happy
Coming out of the blue
Into my lone life,
Into that stony world
With no soul and no brotherhood
Of dissimilar masks
Lacking of love.

At the screen of the wall
Are hiving the visions
Clothing that cool thinking
With carpets
In a five-dimensional
Shoreless space
Launching us
Into that eternal life.

Those warm dreams
Just like a holy communion,
Like wind scattered
Of promised masses,
And beautiful views
Abstracted from realm
Of your maidenly visions at the screen of the wall.

Баллада ваганта

проклятье шлет рычание звонка,
свирепей Цербера пронзает взгляд вахтера:
о страж имущества! он в каждом видит вора -
отселе его служба нелегка!

i. Меня  учил латинскому Меркурий,
Который был похож скорей на Вакха
В опале без сатиров и вакханок,
Но все же преисполненный веселья.
Издалека мне смех его был слышен,
Божественный и громогласный.
С тех пор я сочиняю по-латыни.

Платон – мой друг, но истина дороже.
Его призыв вино мне не заменит,
Предпочитаю им наполнить душу
Свою и бросить кость собаке,
Той, что меня не променяет
На истины грошовых постулатов.

ii. Когда уставшего ваганта
Изъяли из пучины оргий,
Открылся глаз его поблекший,
Очнулся ум его уснувший,
И обратился к вехам мира,
Забытым для вина и женщин.

Но это было лишь на время,
Ему подаренное Богом,
Чтоб о себе оставить память
И заодно увековечить
Деянья жизней человечьих.
Вагант был зван Архипиита.

The Ballad of a Vagabond Minstrel

Damnation sends a growling of hell’s bell,
Grimmer than Cerberus looks a guard
Watching the property; he sees a thief
For now the service is tough!

i. Yeah! I was taught by Mercury to Latin,
The one that looked to everybody more like Bacchus,
Exiled with no peculiar Bacchants and Satyrs
But still so full of merrymaking.
Afar I could’ve heard his laughter
Divine and so impeccably loud
That time of imperfection getting started I wrote in Latin since.

Amicus Plato sed magis amica veritas.
His call would not replace a wine to me
As I prefer to fill my soul with it
And throw generously caninewise a bone
To dog that would not trade me pennywisely
For schizophrenic and humongous postulates.

ii. The vagabond minstrel was worn out
Abyss of orgies very quitter,
His opened eye was sad and faded
And so his mind; it was awakened
To turn to world grades and dimensions
Forgotten for cheap wine and dames.

But it was temporary timing,
It had been gracefully God granted
To leave self noble reminiscent,
To honor lives of human actions.
The name of minstrel that was given
To him was strange, the Archipoeta.

Его учил латинскому Меркурий,
Который был похож скорей на Вакха
И так же преисполненный веселья.
Издалека и смех его был слышен,
Божественный и громогласный,
Хотя и раздавался из борделей.

Да, это так, языческие храмы
Вандалы разрушали беспрестанно,
Вольготно превращая их в вертепы
И заставляя идолов смеяться.
Они их развращали в Колизее
И заставляли меж собой сражаться.

Да, это так, ваганту было грустно,
Он чтил Отца и Сына Дух Святого
Христа и Матерь Божью, Апостолов.
И знал, что Фридрих I Барбаросса
Был коронован папою в Империи
Святого Рима для больших деяний.


He was so blessed as being taught to Latin
By Mercury, the one that looked like Bacchus
And pretty much the same was merrymaking.
You could’ve heard his laughter from the distance
Divine so unbelievably and loud
As though it was coming out of a brothel.

And that was way the pagan temples ruined
Barbarically times and times, over and over
To make it den that looked as never awkward
As idols laughed and turned in Coliseum,
So awkwardly becoming gladiators
Believing peace to be a world disaster.

That made him sad because he honored
Father and Son and Holy Spirit,
God Mother, Christ Apostles,
And knew that Frederick I the Bar Barossa
Was crowned by the Pope of Holy Roman
Empire for the great deeds and more.


Эпистолярная тоска

удлиненный сонет

i.
Осенней маской в колокольный гром
Уходит вдохновение природы,
Живописующей дождем
Этим неярким летним утром
В смешении тепла и непогоды.

Но сквозь графитное шуршанье
Оконного стекла,
Сквозь торопливые штрихи карандаша
Видна поношенная зелень одеяний
И выцветшая желтизна –

Пусть движет ей неновизна
Эскизности карандаша,
И строки в воздухе чертя,
Штрихами серыми повисли
Струи истомного дождя,

С меланхоличностью идя
И буйность укоряя жизни,
Но рано ей печалить мысли
Так быстро отцвести нельзя!








Epistolary Melancholy

Elongated Sonnet
i.
There leaves a natural inspiration
Painted with rain
With autumnal guise of tolling bells
On this dim summer morning
In a mixture of heat and foul weather.

But through graphite rustling
Of a window glass,
Through hasty strokes of a pencil,
A worn green of clothing
And discolored yellowness is clear,

So what if it is moved
By a lack of novelty of pencil sketchiness
Drawing lines in the air,
Hanging as grey strokes
Of languor pouring rain

With melancholy
Reproaching life with violence
Too early for yearning thoughts
Cease to bloom so fast!








ii
Проливень. Стеклотряска.
Громом вибрирует ночь.
Жизнь как страшная сказка
Скуку разносит в клочь.

Дождь поливает из тысячи шлангов,
Грозя свирепой неоновой лампой.
Как вспышки фантазии в темноте
Матовый свет мерцанья в листе.

Неровность теней в мозгу роится,
И сырость мысли на все садится,
Влажня пыльные вещи
И фотографии женщин.

iii
Эпистолярная тоска –
Душевной тяжести забота:
Ты убегаешь от чего-то
В молниеносность строк письма,

Гоня досаду в почерк быстрый,
Назойливые тени чувств,
Суша в листах болото мыслей,
Без дна довлеющую грусть,

Слезливых многоточий жалость,
Порой бессмысленное зло –
Суетным духом пропиталась
От горьких ядовитых слов
Бумага, принеся усталость
Блаженно чистым пульсом в кровь.


ii
Cloud-burst. Glass shaker.
The night vibrates with thunder.
Life as a horrible tale
Tears boredom apart.

Rain pours out of thousand hoses
Threatening with a furious neon lamp.
As fantasy flashes in darkness
Suffused light of a glimmer in a sheet of paper.

Uneven shades are hiving in brain
And moisture of thoughts in everything,
Wetting dusty things
And photos of women.

iii
Epistolary anguish is a
Burden of mental gravity:
You get away from something
Into a blazing of letter lines,

Urging a fret into a fast handwriting,
Annoying shades of feelings,
Drying a swamp of thoughts in sheets of paper,
Abyss of dominating glum;

Lachrymose of pity dots,
A senseless anger now and then;
Empty spirit saturated with
Bitter poisonous words
The paper, bringing the fatigue
As blissfully clean a pulse to blood.


Ты  когда-нибудь спишь? Отдыхай...!!!

мокрый асфальт.
бензиновое сиянье.
как радуга разлиты спектры красок.
и посреди этого великолепия –
старый ботинок как тонущий танкер...

Мужское лето – солнце в октябре.
В искринках инея морозное дыханье.
Выветривает перегрев
Затишие как замиранье.

Лед тонкий черно-белый
Ломает шаг несмелый
Каблука
Неосторожных женщин
В паутину трещин
Без паука,

Как-будто сон контрастный
Приснился в этот день
В рельефных красках
Строгих но прекрасных
Как палитра-спектр.

Без запахов холодная картинка
В хрустящих как стекло
Тончайших льдинках –
Все от души устало и светло:

По лужам замершим лениво скачет осень,
И память ловит отголоски весен,
Когда смеялось так легко.

Are you sleeping at all? You must rest....!!!

Wet pavement.
Gasoline shining stripes.
As a rainbow spilled in a spectrum of colors.
And amidst this of a beauty is
An old boot as an ice-breaking tanker…

Male summer is a sun in October.
A frosty breathing
In hoar-frost sparkles
Is driving away an overheat.

Calm like dying out
And thin black’n’white ice
Is being broken by a shy step
Of heedless women’s heel
Into a cracking web
With no spider in it,

As if contrasting dream
Have come today
In a striking relief of colors
Austere but beautiful one
As palette a spectrum.

Cold picture with no scent
In crunchy thinnest icebergs
From soul tiresome and light:

On puddles standing still fall’s lazy race
And memory picks up some echoing
Springs of easy laugh.

971
Есть звуки как красавка,
Уводящие от синдрома усталого
Стать первопроходцем неизвестного мира,
Что перед глазами, веришь-нет, в узел связаны.

Узел Гордия увязан в пятичувственность,
Душа шестое чувство за отличие от пяти,
И тот, кто разрубит его как македонец,
Запустит торпеду во весь мир.

Млей удовольствие от этики бизнеса,
Если веришь, что есть она,
Когда счастливых потребителей
Рулит в погоню дешевизна!

Веришь иль нет в эту индейку –
Включи зажигание и поезжай,
Чтоб с дорогими родными собраться
Для Благодарения иль  Рождества,

Услышать, что скажут они игриво,
Качество жизней своих восхваляя,
Вводя иноверцев-радикалов
В бешеный пластик камикадзе –
Взорвать потроха и белых и негров.

Веришь иль нет, чудеса бывают,
И Гордиев узел завязан как был,
Двусердым таким осьминогом
Статистику предваряя.

И ты верно знаешь, что
По Этике Бизнеса
Всем миром тоскуют!

971
some sounds are like belladonna.
they drive you away from the fatigue syndrome
to conquer the world of the unknown
that is in front of you, believe it or knot.

the Gordian Knot tied to five senses
strangles the sixth one lacking them all,
and if you butcher it like Macedonian,
you blow your torpedo into the world;

you might enjoy the ethical business
could you believe that this one exists,
and happy consumers are shopping around
driving for miles for fifty cent breaks.

could you believe, it's gonna be turkey!
just turn your ignition and go far away,
get to your precious family gathering,
Thanksgiving or Christmas,

to hear what they say
quality lives playfully praising;
radical Muslims turn out of nuts
to throw their lives wrapped in a plastik
to butcher Caucasians and Blacks’ guts.

believe it or knot miracles happen;
the Gordian Knot could stay way it is,
being around just like an octopus,
having two hearted links to all stats.

you probably know
it's the Ethical Business
the whole world misses!

Рок - дневник

• утро приходит, просыпаясь
 ожиданием звонка,
 раскрываясь облачной нивой
 жарких даров в пасмурный день –
 чего ты ждешь порой,
 что была бы не лень
• а та, что придет желая
 и помня тебя будет сладка.

она пришла, как приходила,
она пришла, не уходя,
она ушла, как уходила,
она ушла, не приходя.

 причастны к выросшим магнатам,
• приватны и сильны в делах,
 парадоксально деликатны
 и в старых добрых фабрикантах
 и в новых полуфабрикатах,
 но в теле не нужны транспланты,
 что столь интимны и приватны,
• включаясь в роль в телемостах,
    где столь пугающи интимы,
    судьбы фривольны виражи,
    фантомны и слегка гонимы,
    тел тонких поздни миражи –
    причем здесь я?
    к судьбе бросаясь,
    ее целуя как кусаясь,
    невольно
    и безбеден я!

A Rock Diary

morning comes waking up
with an expectation of a call,
revealing a cloudy field
of  hot gifts on a cloudy day;
you wait for that at times
there would be not a lazy mood
as one that comes willingly
being sweet to remember you.

She has come as came,
She has come not leaving,
She has left as left,
She has left not coming.

involved in the evolved magnates
are private and strong in affairs,
paradoxically delicate
in old good manufacturers,
and in new semifinished ones,
but in a body are not necessary transplants
that are so intimate and private
including a role in TV bridges
    where so scary intimacies,
    destiny bends are frivolous,
    fanthomous and slightly rejected;
    thin Bodies’ Mirages are late
    and here am I?
    to destiny rushing,
    kissing it as biting,
    involuntarily
    and in a good wealth, of course!


• я повторяюсь:
 вздор в просторе
 мысли, где ее чуть-чуть,
 я удивительно купаюсь
 в ней (и сразу же забудь
 ее в мучительном фаворе)
 хотя я все еще ей маюсь,
• люблю, страдаю и купаюсь
    в ней, в удивительных местах,
    где все причудливо понятно,
    хотя и выражен невнятно
    и позитивно монолог
    (читай однако между строк
    его и лепет свой невнятный)
    когда ж он стал тебе понятный –
    ты обратись с ним на восток
    и удивись им,  но не дивом,
    не тем, что будет там красив,
    но позитивным восприятьем;
    апокалипсис неприятен
    и непонятен никому,
    но мы живем в нем и ему
    пришлось нести нам в жертву все (же),
    а мы стареем, все моложе
    и дерзновенней становясь:
    к нам прилетает вечный князь
    и продолжает в вечных муках
    те разговоры о разлуках,
    что нашей кровью напились
    и на шабаш свой собрались;
    но я шабаш сей не приемлю
    я в нем бываю и в нем дремлю
        я в нем живу и так люблю
    их милых всех – ее и ту:

I repeat myself:
a nonsense in open space
where ideas are slight
I surprisingly bathe
in it and at once forget
it in painful a favor
though I still toil it
I love, I suffer and I bathe
in it and surprising places,
    where all is fancifully clear,
    though it is barely audible
    and positively monologue
    (however read between the lines
    him and his babble muffled)
    When it becomes clear
    You address to the East with it
    to be surprised with
    But not a miracle,
    Not that there will be beautiful
    But positive perception;
    The apocalypse is unpleasant
    Also it is not clear to anybody
    But we live in it and to it;
    It is necessary to sacrifice nevertheless,
    And we grow old becoming younger
    And more daring:
    Eternal knight arrives to us,
    continues in eternal flours,
    Those conversations on separations
    That sucked our blood to have got drunk,
    And on the Sabbath they have gathered,
    But I do not accept this Sabbath
    To be there and doze
    I live in it and so I love
    All darlings and that one:

 импровизация пришла –
 на мозг лавиной обвалилась
• как горный сель,
• накрывший мель
 что долго голой и печальной была
 во мне стыдясь пространства,
 моей же кровушкой напилась
 и устыдилась своего танца
и так неведомо присуща
ему и мне и ей такой:
прекрасной, вычурной, неясной,
такой живой,
великолепной,
сиюминутной, благолепной
и все еще совсем чужой,
столь удивительно чужой –
тебя, себя, ее чужее,
в себе накапливаясь и злее
его, ее и всех на свете;
а я их почему-то встретил
почти сегодня наяву,
где до сих пор еще живу:
я сам собой
живу и знаю,
собой живу
собой страдаю,
переживаю,
но живу







Improvisation has come
to a brain as an avalanche has fallen off,
as mountain mudflow
covered a bank,
That long naked and sad is
in me being ashamed of space
blood of mine to have got drunk with,
to be ashamed also of the dance
And so it is not known, it is inherent
To it and to me and such
Fine, elaborate, unclear,
So alive,
Magnificent,
Momentary,  magnifying
And still absolutely another,
So surprisingly another,
You and itself stranger,
In itself collecting and becoming more malicious than
it and all on Earth,
And I have for some reason met them,
Almost today in reality
Where till now still I live,
I by my own self,
I live and know,
Myself I live,
Myself I suffer,
I experience
But I live






 привольно волен не у дел
 от стильного агенства
 до волшебства
 то улетел, то прилетел,
 пройдя под тенью женской
 и надышавшись естества
 от роли и до воли
 прошли года прошли года
 и не осталось боли,


 166
 шоссе 166 извилистой лентой
 ползет в межгорье змеясь
 я часто бывал там с Эдди Нортоном,
 руля свой Фольксваген, смеясь,
 к дубам подъезжая, включая фары,
 вкушая простые моменты,
 и их последние недели и дни,
 простой человек видел как уходят они;


 хотел в глаза взглянуть твои,
 но ты уже ушла,
 ушла не оглянувшись,
 скрылась за дверным порогом,
 мне жаль, что ты смогла
 пуститься в дорогу
 лишь улыбнувшись
 в ответ словам моей любви;



so freely free not in business
from stylish agency
to magic
have departed,  have arrived
having passed under a female shadow
and having inhaled natures
from a role and up to will
years are gone, years are gone
with no pain left,



166
highway 166 as a twisting tape
creeped in intermountain trough to coil like a snake
I often happened be there with old Ed Norton
rudder the Volkswagen being dared
to oaks approaching with headlights on
tasting the simple moments
both their last weeks and days
the simple man saw as they were leaving;


eager to look in eyes of yours
but you are already cunning
has left not having looked back
has disappeared behind a door threshold
it is a pity to me that you could
have started up your road
only having smiled
to answer  words of my love




 водка с шиповником
 тоником и лимоном
 дает букет ощущений
 в ананасовой компании
 с интимным уклоном
 в совершенном непонимании
 взаимопроникновения
 о физическом и духовном
 контекстах бытия
и совершенно нераспыленном
сознании отрицания
воинственного «Я»
в простонародьи именуемом «эго»;
вопрос остается без ответа
“есть ли противоречие между
воинственным и именуемым?”


















vodka with a dog-rose
tonic and lemon
gives a bouquet of sensations
in a pineapple company
with an intimate bias
in a perfect misunderstanding of
interosculations
about physical and spiritual
contexts of life
absolutely unsprayed
consciousness of denying
aggressive "I"
in folk Latin called "ego";
the question remains with no answer
“whether is there  a contradiction between
aggressive and  yclept?”



















 я проснулся утром на измене
 как-будто весь мир перевернулся
 с ног на голову и раздвоился –
 все стало казаться полным подвоха
 собакой на полыхающем сене
 я безутешен словно вчера напился
 от подозрений чужого порока
 свой изврат миром свернулся,
внутри накаляясь временной бомбой,
жаром своим наполняясь,
себя во своих далеко отрицая –
все это до боли знакомо,
ведь это же сам ты собою явился,
живя у себя дома,
ты строишь его, опосредовав раньше,
не зная к чему ты идешь или дальше:
твой карточный домик
внутри пророка
заметно велик, ибо строил его ты
сам не на шутку на полном серьезе,
жизнью платя за бесчисленны грезы,
смахивая слезы, вытирая их в памяти,
ты исполняешься сам к себе зависти –
карточный домик дворцом твоим станет
и королем тебя голым поставит –
будешь сидеть на полученном троне,
воображая, что ты – Вор-в-Законе
(или король воров):







I have woken up in the morning on treachery
as if all world has turned over
from top to bottom also has forked
for all to seem full of a dirty trick
as a dog on a blazing hay(inferno),
I am inconsolable as if yesterday have got drunk
from suspicions of a strange defect
the perversion was curtailed by the world
Being heated inside by a time bomb;
The heat being filled
Itself in the far denying
All this is painfully so familiar
In fact same as yourself
Living at home
You build it having mediated earlier
Not knowing where you go to or further:
Your house of cards
Inside of the prophet
It is noticeably great for you built it
yourself outright quite seriously
paying for dreams uncountable with your Lifetime,
Brushing away tears, wiping them from memory,
You are executed to envy yourself;
The house of cards as your palace becomes
And king naked will put you
You will sit on the received throne
And imagining, that you are a Thief-in-law
(or a Thief King):






зелье толченого в ступе змия –
не панацея от пандемии
великомудрого инфантилизма
и от памятника при жизни.

как ручища раба без оков,
как ошейники без голов;
рок-культура не приемлет канонов:
они неуместны, как гвозди в баллонах;

скачут, как блохи, бойкие фразы
тяжкие, как многотонные МАЗы,
легкие, как фотонный пучок,
томные, как голубой светлячок,
нежные, как Марья Иванна,
которой «до фени» любая Нирвана,
та, что ловит белых акул
и стелит их в прихожей на стул,
чтоб муженек с него не съезжал,
когда придет пьяный, как самосвал
домой весь грязный и без получки
(он горазд на такие штучки!)

все это прекрасно, как в дивном полете,
без бензина в глухом пролете,
в тупости безголово бескрайней
летит пятихвостый авиалайнер;
в нем хорошо золотой середине –
тем, кто в кресле чресла раскинул
и постоянно меняет свой профиль,
жизнь называя «моя голгофа!»




Serpent Potion pounded in a mortar
Not panacea from a pandemic
Of a great wisdom of infantility
And from a lifetime monument.

Rock-culture does not take canons
Inappropriate as nails in balloon tires,
As collars without heads,
As slave's arms without fetters:

Glib phrases skip as fleas,
Heavy as eighteen-wheelers,
Light as a photon beam,
Languid as a blue glowworm,
Gentle as Mary Jones (Ivanna),
Who is up to thieves’ Latin any Nirvana,

Lays them in hallway on a chair,
That hubby wouldn’t slide from it down
When comes home drunk as a dumper
(he’s so good at it!)

All this is fine as in a marvelous flight
Without gasoline in a deaf flight,
In a dullness heedlessly  boundless,
Flies five-rear an air liner;
This is so good for a gold core guy
Who stretches limbs in a seat
And constantly changes the half face of his
naming Life “my golgotha!”








 к тебе приставил я себя
 и сохранил тебя в себе,
 и я взошел, и ты взошла,
 и залил мир весь белый свет,
 и был вопрос, и был ответ,
 его услышишь лишь любя,
 “как ты его любовь нашла?”
 и сохранив на столько лет
мне отдала его с собой,
и я почтил его тогда,
и я узнал его любовь;
и в облака пришла звезда,
она была, была со мной,
и отражение во мне
светилось нежностью, тобой
наполнив тысячи сто крат
любовью, звездным молоком,
тобой сияю я, звезда,
и напишу конец любой:
любовь ведь – это простота,
она проста как мы с тобой…













I have put you to myself
And I have saved you in me,
I have ascended, and you have ascended,
And the entire world has also been filled with itself;
There was a question and an answer
That you will hear only loving,
As you found this love
And having kept on so long years
To give it to me,
And I honored it then,
And I learned its love,
And the star had come to clouds
To be and be with me,
And reflection in me
Was shining with tenderness and you,
Having filled thousands hundred times
With Love, star milk,
I shine with you, a star,
Also I shall write any end:
The love in fact is simplicity
It is as simple as me and you…


Дневись!

Зарею ночка расцветает
И, обращаясь на Восток,
Дневись, безликий горожанин,
На то, к чему ты так жесток!

Игра твоих воображений
Убога, взгляд, увы, безлик
От скопища перерождений,
Лишенных городом молитв!

Пружинным миром заколдован,
Тик-так, считая трудодни,
Футляр часов – твоя утроба
И нервный маятник души!

Дневись, безликий горожанин,
Дневись не скрежетом замков:
Забудь о том, кто самый крайний
В теснинах мыльниц-городов!

Туман и газ, асфальт и мрамор,
Стеклобетонный стиль,
И немила для сердца радость
Чугунной красоты;

Тяжелый ум, одетый в кожу,
Стремится мир закабалить,
Создав антимиры убожеств,
И веру сердца отравить;

Сомнений кровь течет рекою
Разлита ввысь до облаков,
И дух без веры неспокоен,
Отведав зло мятежных слов!

Дневись, безликий горожанин,
Вкушая яд во цвете лет,
Пусть лучше в сердце тебя ранит
Лесов неўмолчный рассвет!

Dayrage!

The night blossoms with the dawn
And, addressing the East,
Dayrage, a faceless city-dweller,
To what about you are so stiff!

The game of your imaginations
Is poor, a sight, alas, is faceless
From hordes of the regenerations,
Of prays deprived by city limits!

It is bewitched by the spring world,
Tic-tock, accounting workdays,
The case of hours is your womb and
A pendulum nervous of your soul!

Dayrage, a faceless city-dweller,
Dayrage not with a gnash of locks:
Forget about who is extreme the most
Inside of a municipal soap box!

Fog and gas, asphalt and marble,
Glass-reinforced concrete a style,
And unattractive for heart pleasure
Of the Pig-iron beautifying;

The mind so heavy dressed in leather,
Aspires to enslave the world,
To poison honest heart’s belief
Creating anti-worlds of dearth;

Blood of the doubts flows like a river
Is poured to clouds high upward,
With no belief the spirit is restive
Right after rage of fickle words!

Dayrage, the faceless city-dweller,
Intoxicated in the prime of life,
It better be your heart hurt by
Woods so unquiet a sunrise!