Одиноко

Одиноко. Это и не много и не мало, но достаточно, чтобы перестать любить.
Больно, прерывисто и остро, с отупением, с симптоматикой помешательства, но жизненно настолько, что эта боль становится необходимостью и единственным выбором самой жизни.
Смешно, горько и забавно, с переливами и перестуками сердца, когда ты хочешь многое сказать, но тебя просто не слышат, потому что ты другой.
И тебе безразлично, безразлично просто, потому что выбора уже и нет. Хорошая маска и отличная игра с едва ли сверкающими глазами и кривой ухмылкой. Кто я? А кто вы? Кто мы?
Желания, мои желания, они уже обрели свои рамки и всё больше просто становятся фантазиями, какими-то бессмысленными, какими-то неуклюже ненужными.
Или же просто я…
А вот он я, какой есть и другого нет и не будет.
Или же просто я сдался…
Он аккуратно опрокинул голову на самый край скамьи, прохожие оглядывались, но к этому он уже давно привык. Ведь, ясное дело, что мало кто без ног и без рук будет сидеть в этом прекрасном парке под холодно-красивым светом Луны, «сблёвывая» слёзы им вослед и сверкая пьяной злостью.
Когда взошло Солнце он ещё спал. Лохматое рыжее чудовище разбудило его, аккуратно облизывая щёки, будто пытаясь помочь, будто, пытаясь поддержать.
- А как вас зовут? – спросила его девочка, одёргивая собаку.
- Не знаю.
- Вот, и я никак не могу определиться, дома зовут Сердцем, в школе – Лёля, а я хочу быть просто Олей, ну, или, Олечкой, хотя бы.
- Олечка – это неплохо, - он искренне улыбнулся, понимая, что его изъяны для неё незаметны, перелистывая воспоминания о своей дочери и прошлой жизни, - Олечка, вызови мне такси, пожалуйста, не могу попасть в экран своими лаптями.
Она схватила телефон, понимающе навела на его лицо, выбрала приложение, уточнила адрес и аккуратно вернула обратно. Окликнула собаку и с легкостью нежной молодости растворилась в дали аллеи.
Машина приехала через 10 минут. Таксист сам нашёл его, погрузил в коляску и поднял до самой квартиры, как это подобает службе, что занимается инвалидами. И ему ничего, никому пояснять или стесняться в чём-то было не нужно вовсе. Ведь девочка это поняла, не испугавшись, не жалея и не сторонясь его. И ведь он, ведь он уже не сдастся…
И ему перестало быть одиноко и больно, и он спокойно уснул.
Малышка поднялась по лестнице наперегонки с лохматым чудовищем, открыла дверь и вбежала в квартиру.
- Мама, мы с Холмсом погуляли. Ты будешь завтракать? Я приготовлю омлет, - она ворвалась ветром в комнату, обшарпанную жизнью и усталостью, упёрлась взглядом на серую женщину, лежащую на кровати и не способную встать.
- Да, Сердце, буду.
- Вот, и чудненько… - она улыбнулась и растворилась в тишине невзрачного коридора.
А мама сверкнула и уставилась в потолок, явственно понимая, как она любит, не взирая на боль и уходящую жизнь. Ведь она, ведь она уже никогда не сдастся…
SH