Для жарёхи

 Как может жизнь человека изменится за час. Всего за один час. Измениться, но не уйти, в смысле. Уйти жизнь может, конечно, быстро. Умереть можно и в одно мгновение. Но изменить жизнь, и, понятно, желательно, что к лучшему изменить жизнь свою драгоценную за час – как это можно? Да и можно ли вообще? Думаю, что да – можно. А порой и – очень нужно.

 Иду я по лесу, грибы собираю. Прекрасным осенним – сентябрьским, в частности – солнечным днём шагаю по лиственному лесу по уже желтеющей траве, опавшим берёзовым листьям. И так хорошо у меня на душе, так спокойно и свободно, что думаю: как же прекрасна жизнь, прекрасна и удивительна сама по себе.

 Не нужно оглядываться назад, как жена Лота, незачем этого делать. Помнить о прошлом, конечно, надо, не забывать в глубине души, но вспоминать прошлое, оглядываясь назад – незачем. Незачем в эту глубину души заглядывать, погружаться. Идёшь по чудесному сентябрьскому лесу, собираешь грибы – вот иди и собирай. А что там в прошлом было – даже вчера, допустим, что было – то быльём поросло, и ещё больше порастёт, так что даже видно не будет.

 Я-то, безусловно, знаю, что там, под быльём густо поросшим скрывается, но приподнимать быльё это и копаться в глубине – не буду. Лучше гриб белый найду, боровик такой удивительный на толстой твёрдой ножке – красавец да и только – сяду на корточки перед ним, полюбуюсь на солнышке – да и в корзинку его, для жарёхи с картошкой на душистом подсолнечном масле нерафинированном. Дальше шагать продолжу.

 Час назад не было у меня ни ли леса, ни берёзок в жёлтой листве, ни шуршащей травы под кирзовыми старыми армейскими сапогами, ни чудного боровика в корзине – а теперь есть. Доехал я до леса на старой "Ладе" тёмно-синей по костромскому шоссе. Долго ехал, проехал речку Туношонку, мост через неё, пост ГИБДД с полицейскими в жёлтых жилетах, аэродром, речку Солоницу, посёлок Некрасовский, санаторий туберкулёзный. Свернул налево, проехал военный городок с громадными антеннами, проводами, натянутыми в небе и вот он – грибной берёзовый лес с травой почти до колен. А кое-где и выше колен – болотце там. Но туда я не пойду. Зачем мне туда ходить? Незачем мне туда ходить. И прошлый день вспоминать незачем. Вот и не буду.

 Вижу, в лесу недавно пожар был, пеньки обгорелые стоят. Недавно – это, наверно, год назад, как минимум. А скорее всего больше: кое-где уже молоденькие берёзовые прутики с жёлтыми листочками стоят, проросли. Двухгодовалые берёзки, вроде бы так, может трёхгодовалые. Пожар бы они, конечно, не пережили бы. Значит пожар в лесу был года два назад, может три.

 Вот в пеньке обгорелом боровик спрятался, буквально в пеньке – середина пенька выгорела. Пенёк черный стоит, головешки кругом и – боровик, боровичок, с берёзовым листочком на шляпке – посерёдке спрятался.

 Здравствуй, дорогой. Ах, хорош ты, боровичок, даже срывать тебя жаль. Но надо. Съем я тебя, боровичок, поджарю на сковородке с подсолнечным маслом и луком, да с картошкой сегодня же вечером. И съем. Уж не обессудь. Так – в корзину красавца.

 А солнце уже – высоко на небе. Смотрю на телефон, да – уже второй час. Достану-ка  фляжку старую металлическую с чаем крепким и сладким. Не очень крепким, но свежезаваренным и сладким. Даже тёплый ещё чай немного, не успел остыть. Понятно – солнышко сегодня, тепло, ветерок нежный, тоже тёплый, и птички летают, но не поют.

 Зачем им, птичкам божьим, петь – осень на дворе. Птенцы уже подросли; надо к зиме готовиться, а не партнёрш заманивать, зазывать; рулады да трели выводить. Не сезон уже – такова жизнь.

Пролетело лето красное, осень – на дворе, и впереди – красавица русская зима.

18 мая 2020