Поппея! Пропели петухи

Прекрасен танец нашего царя
И гости в празднестве своем ликуя,
Твой облик воспевали,
Они к ногам цветы бросали,
И славили тебя...
Нерон.

Сенаторы в своем обычаи
Были скупы на похвалы,
Хоть ты заставь плясать
Кривого Фавна...

И все твердят, какой он славный.
От знатных чинов до вельмож,
С орлиными усмешками на их лицах,
Прикрыв руками рты,
Как хищники бросаются на птицу.

От умиления плескали
И их глаза от слез блистали,
Но как же они глупо лгали.
И как же были лживы речи те.

А как Луна взошла,
Спустив белые туники,
Как черти бесновались,
Мой взор терзая.

И Львы что спали у врат дворца
Гиены насмехались крали,
Сенаторы и тигры,
Как неподвижны ихние лица,
В томящем ожиданье смерти.


И покидая празднество свое
Под маской склонив лицо, ушел.
Он удалился прочь,
В свою постель сомнений и кошмаров.

Но голоса стражей огласили в ночь,
И Император не смыкая глаз побрел туда
Где зарево злобного огня...

К рассвету почернел и Рим,
Как ночь седая опустилась.
Смешав людей и улицы как смолы,
Расправившись с прекрасным и плохим.

Войдя в покои,
Застал он спящего раба,
Его лишь сон печален был и так тревожен,
И борозды огненных бечей хлестали
И обличали душу, на поклон.

Он встал и вздрогнул,
Как вздрогнул на ветру цветок,
И в рот открытый удивления,
Пробралась жадная рука,
Попавши в плен.

Забывшись от видений Рима,
Пылала гневом и душа.

Поппея! Пропели петухи.
Поппея! Но слуги скорбно шли.
Поппея! Он окликает.
Но мертвые глаза не отвечают.

О раб! Молю я всех богов,
Что бы послали смерть сейчас же,
Но к вечеру опять ищу тебя,
На тех же простынях.

О раб мой! Быть и мне рабом!
И в рабстве я уже давно,
Под белой маской, сжимаю зубы до бела,
Они смеються и так же почитают
Глупости царя.

Ты устремляешь нежный взор,
Но гнев лишь там, и нужно выйти на поклон...
Прекрасным был актером Риму,
И как актер искусен был,
И как актер я правил им,
Я был и мужем и женой,
Я был им шлюхой, я не святой.

Но пред тобой любимый мой,
Рабом я буду тех ролей,
Ты равным стал среди царей.