Мирьям и я

  Попытаюсь описать ту часть жизни, которую я прошел с Мирьям. Последний год 2020 она проживает в доме престарелых в без сознательном состоянии (бейт авот- т.е. дом отцов, и это звучит благороднее первого). Здесь в ивритском звучании подтверждается ответственность младших перед стариками. Но жизненная действительность разница с нравственностью, которая первоначально была вложена в слова такого рода, и доживать в этих заведениях не сахар, и дети у всех разные. У Мирьям дети в Америке и присмотр за ней лег, почему-то, на меня, хотя ответственность на мне чисто моральная, несмотря на то, что последняя квартира была куплена совместно. Смысл объединить недвижимость возник еще в Цфате. Мирьям занималась квартирным бизнесом, сдавая помещения в наем, проживая в моей. Продав в Нагарие одну из трех квартир и, получив треть сумы наличными, а остальные были заморожены в банке и разморозить их в дальнейшем составляло Мирьям здоровья. 100000 тысяч шк. год лежали под столом, пока этим не воспользовался некий жулик, который занял 12тыс. и не вернул. Дети мои жили в центре, к которым Мирьям благоволила, и после предложения моего сына перебраться поближе к ним, со временем я осознал, что эта “игра стоит свеч”.
 Я никогда не вникал в доходы Мирьям, т. к. меня это не интересовало. Она тратила деньги на ремонты своих квартир, помогала своим детям, в основном сыну, т.к. он чаще просил, а также религиозным, которые о ней никогда не забывали, пока у нее были деньги и здоровье. По неволе с начала совместной жизни мне пришлось помогать ей, это заключалось в постоянном использовании моей машины, защите Мирьям от агрессивных съемщиков и таких же соседей, рабочих- обманщиков, а в дальнейшем и в выполнении работ, от которых я уже открутиться не мог. Считать себя обманутым я не мог, т.к. нас сближали общие интересы, такие как: Мирьям притягивала к себе интеллигентный круг друзей, с которыми мы вместе отмечали праздники и творческие вечера, и часто это происходило в ее доме, где площади было предостаточно, как в квартире, так и во дворе, или на балконе. Сама хозяйка в этих развлечениях всегда была скромна, как бы самоустраняясь, при том, что она всегда была инициатором этих мероприятий, давая в кругу друзей каждому проявить свой талант в полной мере. Статус Мирьям в социальном плане не был равен нашему- олимовскому, хотя все мы были при достатке, репатрианты пенсионного возраста жили с пособий, помоложе, как я, работали. Но Марина репатриировалась в 1972г. с семьей, когда ей было 24 года, с мужем, за которого она вышла не по любви, а по настоянию матери. Той надо было наладить личную жизнь, чтобы не светиться с известной фамилией расстрелянного мужа, и параллельно вывести на истинный путь жизни дочь, чем в действительности только поломала личную жизнь Марины. Муж- “Колумб”, будучи двоюродным братом матери, оставил ее с двумя детьми здесь в Израиле и ринулся “открывать” Америку. Мирьям, получив еще во Львове начальное муз. образование и закончив мед. училище, работала лаборанткой в Афуле при больнице в пат. анатомии, двоих детишек разбросала по кибуцам и с помощью местных друзей купила дом, оставалось только регулярно выплачивать банковскую ссуду. Молодой женщине не пристало быть одной, тем более, что были предложения, вот и появился жених- американец, на вид респектабельный, хотя и старше намного, и уехала Мирьям с ним в США. С близи избранник оказался другого качества, рядом с ним детей растить было опасно- криминал, под дулом пистолета и при помощи полиции пришлось бежать от него. Не хочу человеку давать отрицательную оценку, чтобы не проявить свое чувство ревности, но у него, в рассказах Марины, я находил положительные качества, которых у меня никогда не было, так господин Гольдберг открыл ресторан вместе с моим и моих родителей любимым певцом Э. Горовцем, но, к сожалению, прогорел. А вот, со слов Мирьям, однажды он пригнал в США мерседес, в скатах которого находились наркотики. Это же птица не моего полета, Я до сих пор не могу понять, как люди попадают в зависимость от сигарет, а наркоту я с роду не видел.
  Вот и пришлось Мирьям для выживания перебрать уйму профессий: работала по уходу за стариками, переводчицей, таксистом, открывала рекламное приложение к какому-то известному журналу. Когда появились деньги, купила две квартиры в Цфате в 1995г., чтобы заниматься живописью, т. к. она еще в Израиле попала под влияние художников и стала рисовать и продавать с выставки свои работы. Вот наши судьбы и столкнулись лбами, от чего засветилось вокруг и создалась здоровая атмосфера между нами. Я называл Мирьям энциклопедией, т. к. на многие вопросы она могла дать ответ, в ней сочетались компетентность и жизненный опыт. В поездках за границу ей не было замены. Ее превосходство было видно со стороны, и никто не завидовал, уважали и обращались к ней за помощью.
  Но иногда ее благородство принимали за слабость и не хотели платить за съем квартиры, а в крайних случаях подключался я, в роли вышибалы. Вот поселился русский парень, по имени Илья, любитель выпить и не только, а в соседней квартирке проживал интеллигентный негр- американец, принявший иудаизм, по имени Енотам, и утром тот жалуется опешивший, что этот новенький ночью пытался открыть его дверь. Обсудили втроем этот случай- Мирьям в ужасе и ей уже никаких денег с Ильи не надо, лишь бы он свалил. Я поднялся на 2й этаж к жулику, а там пьянка с утра с таким же, как и он сам, и мне предлагают выпить “граммуличку”, на что я рекомендую два варианта: покинуть квартиру, или полиция. Илья, видно, был в розыске, он моментально исчез, в дальнейшем я его видел по утрам, выходящим из конюшен, когда приходил делать наброски с лошадей. Но потом стали исчезать и лошади. А по ночам Илья занимался уборкой мусора у подрядчика от мереи.
 Имея за спиной привод в полицию и, понятие, что лучше жаловаться, чем самому решать конфликт, и в этом случае преимущество всегда будет на моей стороне. Несколько лет назад бухарская еврейка подружилась с нами и поделилась, что свою комнату закрывает на замок, так как боится мужа, тот постоянно угрожает расправой, при наличии 4 детей и внуков- никто не может помочь. Я ей рассказал, как надо поступать, и она последовала совету- муж стал шелковым.
  Снимали у Мирьям квартиру две одинокие женщины, одна немка, другая американская еврейка с небольшим психическим отклонением. Они жили рядом, и у обоих наружные двери выходили на громадный балкон. Американка по имени Сара стала “качать права”, как законная гражданка страны, а у Греты (так назовем немку) гражданства не было, она была, как и я 1944 года рождения и вызывала у меня симпатию. Сухенькая интеллигентная женщина, она жила со своей немецкой пенсии, раз в год выезжая на родину. Как- то она слушала музыку на идиш и что- то мне стала рассказывать об отце на немецком, мне показалось, что отец имел какое- то отношение к евреям, может отсюда у нее тяга к Израилю, но немецкий мною позабыт со школы настолько, что и выговорить простую фразу я не мору. Грета не знала иврита, а с Мирьям общалась на английском.
 Так вот Сара начала войну за территорию балкона, а затем, обвинив свою соседку во всех бедах еврейского народа, перешла к боевым действиям. Мы вовремя оказались рядом, Я заставил Мирьям и Грету срочно сесть в машину, Сара успела подбежать к машине и плюнуть “врагу” в лицо, но мне удалось опередить нападавшую, закрыв стекло. Полиция относится очень серьезно к этническим конфликтам, их проще решить, когда они единичные, а не массовые. Пригласили Сару в отделение полиции, поговорили по- хорошему и отвезли домой, но мы с Мирьям стали для нее предателями. Неожиданно Сара оказалась свидетелем драки, наблюдая с балкона, когда на меня напал выпивший бывший постоялец, так как я прежде не давал ему обидеть Мирьям, стараясь выполнить функцию посредника. Свидетельница спросила позже Мирьям, почему мы не пожаловались в полицию на нападавшего, на что Мася ответила: “Зачем жаловаться, если тот получил сполна!”
 В какие-то века г. Цфат считался убежищем для уголовников, и в наши дни здесь иногда находят подобных. Снимала квартиру у Маси религиозная пара, у нас с ними были дружеские отношения. Это произошло в Сукот, к ним пристроился еще один мужик израильтянин лет 50и, так как в квартире места его знакомые ему не предложили, он спал в суке, еще было тепло. Пару недель он крутился не в доме, а во дворе, даже пытался за Мирьям ухаживать, и, вдруг, исчез. Через некоторое время хозяйка дома получает повестку в суд, как свидетель. Оказалось, что этот человек педофил- насильник был в розыске, квартиросъемщики мало его знали.
  Однажды Мирьям, уезжая в Америку к детям, попросила сдать квартиру в Нагарие, раннее я этим никогда не занимался. Так как был временно на инвалидности, во имя денежного пособия пришлось от машины отказаться. На здании этой квартиры весело объявление о сдаче на съем с номером моего телефона. Звонят, просят осмотреть квартиру, ключи у соседей снизу. Через пару дней звонят соседи, с которыми ранее были хорошие отношения, и проклинают меня “на чем свет стоит“. Та, что звонила мне, на иврите говорила без акцента, вошла в квартиру с арабом, который эту женщину сдавал своему сектору за деньги. И, когда их собралось несколько, не смогли ее мирно поделить, возникла драка, разбили большой стеклянный стол, так что звону и шуму, не позавидуешь соседям. На следующий день поехал на автобусе с инструментом менять замок. Через некоторое время приходят оба провинившихся и умаляют дать им переночевать. Я ему говорю, чтобы забрал эту бабу в свою арабскую деревню, а он пытается мне объяснить, что это невозможно. Потребовал от него выбросить битые стекла, выброшенные в окно, на мусор, выполнил, как послушный ребенок. Я внял просьбам и позволил переночевать, через день приехал вновь и поменял замок. Соседка, подглядывая в дверной глазок, доложила, что они уходили на цыпочках. Деньги, конечно, позабыли оставить за несколько суток, но подарили мне маленькую бутылочку с маринованными маслинами, которые были на много вкуснее, приготовленных когда-то мною по тому же рецепту.
  В 2006г. началась вторая ливанская война. В тот период Гилька брал уроки русского яз. в семье профессоров, а так как у этих педагогов с репатриацией достойная аудитория исчезла, то для заполнения пенсионной пустоты стали подходить и дети из россиян, бабушки которых хотели внедрить в своих внуков ту культуру, что те познали в стране исхода. И, конечно, по настоянию бабы Оли Леви внучек после обычной школы ходил изучать русский, а дед Валера занимался извозом. Глядя назад, по прошествии лет, надо отдать должное ее железному характеру и прозорливости, все дети в семье ее дочери и моего сына владеют русским. Но первые уроки были проблемные, как-то я забрал Гилада со школы и привел на занятие, но вынужден был присутствовать до окончания, так внучек на замечание взрослого, пожаловался учительнице, т.е. его жене, когда тот вышел: “Чего он вмешивается?” За дерзость такую его хотели уволить, но бабушка утрясла отношения.
  Но вернемся к войне настоящей, уже раздались первые разрывы катюш на территории города Цфат, звонит внук и просит отвести его на занятие, я попросил к телефону бабушку, а та не может внять, что это настоящая война, позвонил сыну, тот довольно быстро приехал и вывез деток уже под обстрелом. От первого разрыва катюши в центре города погиб мотоциклист, который за день до этого меня объезжал, когда сидел я в авто.пробке, точно на том же месте.
  Дети в первые дни войны так научились эмитировать звук летящей катюши, что нельзя было отличить от настоящей, но через несколько дней город опустел и стояла знойная летняя опасная тишина. В 6 часов я выходил на зарядку, а в 7 начинался обстрел и спрятаться от него было некуда, без разминки просидеть сутками в помещении мне было не по силам. Как-то и Мирьям настояла пойти со мною, не знал куда ее спрятать. Террористы, запуская ракету на большое расстояние, не начиняют ее шрапнелью, поражающая часть- это каленная труба, разлетающаяся на мелкие кусочки. В маслиновой роще, где делал зарядку, видел убитую лису, ей не повезло, собаки, оставшиеся без присмотра, сбивались в стаи и могли быть опасными для человека, как-то неслись за косулей, но не догнали. Собака на сносях, видно попала под взрывную волну, стонала с неделю, я не мог ей ничем помочь, даже звонил ветеринару, но он воспринял звонок неадекватно. Находясь в квартире, важно, чтобы две стены отделяли тебя со стороны обстрела. Мирьям выходила на лестничный марш вместе с соседками, пока я был рядом держалась, не волновалась, но мне приходилось выезжать к детям- то один заболеет, то другой. Вот здесь и начались у нее психические сбои, ничего не говоря мне, записалась к психиатру, сказала ему, что хочет покончить с собою, тот предложил лечь на стационар, исследоваться. Мирьям пришла, посмотрела на больных и заключила, что ничего общего у нее с ними нет, но врач, неся ответственность перед пациентом, думал иначе, мало того, у него есть право принудительного заключения человека в псих. больницу, которого нет у полиции. И вот, перед самым шабатом, когда время зажигать свечи, звонок, надо спуститься из квартиры вниз и получить какую-то посылочку, Мирьям спускается, а я наблюдаю сверху с балкона, они (санитары) ведут какой-то разговор, затем моя супруга садится в микроавтобус и ее увозят- жену похитили. Через несколько минут звонок от Мирьям- завтра, в шабат надо привезти в Ако лекарство от лейкемии, которое она должна принимать ежедневно. На следующий день заказываю такси за 500шк. и доставляю лекарство, в обычный день это обошлось бы автобусом шк.20.
  Конечно, как в любой семье у нас бывали незначительные конфликты, хотя Мирьям постоянно подчеркивала, что мы с ней никогда не ругались. Я мог, поругавшись ей сказать: “У тебя есть квартира, иди к себе жить и не морочь мне голову!”- она мне отвечала: “Не дождешься!” Иногда, я сам шел на встречу, извинялся и, как будто ничего не было, по своей душевной доброте она напоминала мне мою маму. В 1963 году, когда ей было 15 лет, она потеряла отца, видимо, отсюда у нее появилась склонность к суициду. Когда я был за рулем, Мася пару раз открывала дверь машины во время конфликта, слава Богу, что этого не произошло за 24 года нашей совместной жизни, я этого боялся больше всего. Но Мирьям меня любила, часто переоценивая мои достоинства, любила мне аккомпанировать, когда я пел, и сейчас мне немного стыдно, что отказывался несколько раз попеть до ее безвыходного состояния. Когда, 8 лет назад, после операции простаты, у меня произошел инсульт- отнялась правая рука и речь, придя в больницу и, узнав об этом, Мирьям застонала во всеуслышание, как потерявшая близкого человека, и когда я вернулся в прежнее состояние через какое-то время, она была счастлива, это видно по фотографии после моей реабилитации. Мася любила моих детей и внуков и с радостью дарила им подарки. Все время удивлялась: “Как это вы не можете собраться и помочь Алочке купить дом, мы должны ей обязательно помочь?!”