все говорят о ней

все говорят о ней
с тополей осыпаются все ее
восемь детей

агния ада ассоль
соседка стучится
что-то молчит про соль

нет никакой вины
если у мертвых пальцы
одной длины

(в скобках) выпусти нас
оля кира коля олег и стас

***

у нее было много тех
что шаркают кашляют
и дарят пару конфет

глаза белесые словно
зернистый мех
она цепляла
за проходящий снег

закрываясь на ключ
со слесарем алексеем
с библиотекарем ипполитом
с безусым варфоломеем

а утром на тумбочке
мерещились леденцы
дюшес или мятные или взлет

в тонких ветках о чем-то
пели птенцы
и мимо стен печатался пулемет

шел сорок первый
кто знает о чем поймет

***

она откусывает от себя снег
кварцевый хлеб
полупрозрачный свет

кладет в детский рот
в ее руки капают восемь
багровых нот

на клеенке соль
бормочет
и это пройдет

***

смахнув с лица последнюю каплю воды
она шептала что-то на дойч

приближала в руках стекло

словно это была не агния
не девочка и не дочь

а мягкий ягненок
горечь и  молоко

шел сорок третий
было совсем легко

***

в тот день приехали поезда
из вагонов падали трупы

смерть как баба глядела из-за угла
шевелила усатые губы

некрасивая словно вереск и лед
на деревянных могилах

сотню она обнимала в рот
тысячу укусила

шел сорок пятый последний год
если бы ты спросила

***

мы остались в этом городе
в этом белом белом городе
в этих белых городах

будем легкие рубашки
незабудками ромашками
в непогоду вышивать

непогода у нас страшная
страшно даже называть

***

кира не говори маме
я промолчала как плесень на кованой кружке

тихо как платья сидят
прозрачные дети подружки

родственники и даже
кошка покрытая пылью

крошками хлеба

звякают тонкие ножки
по деревянному небу

я бы хотела состариться
но не успела