Рельсы

Рельсы
5

– Ладно, буду я собираться.

– Хорошо.

Уже почти выветрилось выпитое за этот вечер пиво, а до дома добираться надо будет еще минут двадцать пять. На такси, конечно. Времени – два часа ночи.

«И какого черта меня сюда понесло? Хорошо, хоть, завтра никуда не надо…» - взгляд мужчины бродит в окрестностях смятой постели – «Да потому, наверное, и понесло, что никуда не надо.» - Он натягивает майку и достает телефон, чтобы вызвать машину.

– Есть у тебя что-нибудь просто попить?

– Вода только в фильтре.

– Налей лучше из-под крана тогда, там попрохладнее.

Она приносит воду. Мужчина уже в коридоре пьет, обувается и накидывает куртку.

– Все… провожай. Пока.

– Пока. Здорово что зашел! Очень рада была тебя видеть!

– Я тоже. – его рот слегка кривится в ухмылке. - «Десять лет. Надо же.»

Дурацкий диалог.

Хлопает дверь, ступеньки скачут под ноги. На улице достаточно свежо, чтобы голова остыла. «Пусть, может, в следующий раз сама приезжает? Или лучше так? Сам приехал, сам уехал, никого выгонять не надо. Пиво это еще… Да, лучше так.»

На самом деле, вряд ли вообще имело бы смысл встречаться, если бы они (по крайней мере – он) не глушили сознание алкоголем. Разговаривать с ней на трезвую голову – это куда ни шло, но что-то большее… А организму хочется иногда. В последнее время найти кого-то, кто не начал бы раздражать через десять минут, стало большим везением. Тут хоть знаешь, чего ждать.

Подъезжает машина. Судя по номеру – та, которая нужна. Он садится.

Город пуст. Фонари выхватывают куски дороги, редкие светофоры моргают желтым. Машина едет не по главным улицам, а через частный сектор. Хотя ночью разницы почти никакой. Только здесь все еще серее. Февраль. До лета осталось три месяца, и пустота на ветках такая же, как любая другая пустота. Она совершенно незаметно вычищает все. Как наждак. Видно, что не хватает чего-то - мол, вот тут, где сейчас только царапины, что-то было, было еще недавно – царапины блестят. Царапины притягивают взгляд. Пустота - нет. Чтобы ее увидеть, надо постараться.

Машина притормаживает перед трамвайным переездом. Слева и справа рельсы. Почти прямая линия через весь город.

Его встряхивает, и он закрывает глаза.

4

Резкий звон, несмотря на полностью опущенное стекло, еле протиснулся сквозь уши. Парень устало повернул голову - слева приближался трамвай. Довольно быстро. Яркое летнее солнце било в глаза, вместо страха была только какая-то апатия.

Туда-сюда поерзал ключ, в машине вжикнуло и замолчало. Парень откинулся на сиденье.

«Только пепел знает, что значит сгореть до тла…» - мысль была нетороплива, сохраняла все паузы и интонации и осталась протяжным звоном камертона в голове. Это тянулось долго. Долго. Долго.

После того как она отзвенела не осталось ничего.

Ключ дернулся туда-сюда еще раз. Машина все-таки завелась. Нога автоматически неторопливо надавила на педаль и трамвай звякнул мстительно и зло, но уже в спину.

Парень вырулил на следующий перекресток и покатил домой. «Решили завести ребенка? Ну удачи. Только мне то ты зачем пишешь опять? Зачем эта информация?»

А дома было тихо. Работала сплит-система, и можно было ни о чем не думать, и не нужно было никуда бежать. Он бросил сумку в угол, туда же бросил ключи, разделся, налил себе кофе, поставил кружку к двум другим, уже стоящим на столе в спальне, повалился на кровать и закрыл глаза.

3

– Алло. – его голос сипел спросонья.

– Алло, это Максим?

– Да, а это кто?

– Кирилл.

– Какой Кирилл?

– Муж.

«Муж… ну, стоило ожидать.» - пронеслось в его голове.

– Аа… ну привет.

– Мы разводимся.

– Знаешь, она полгода мечется туда-сюда и так загадила мозги, что мне… тоже ничего уже не надо.

– Ясно.

– Угу…

Трубка замолчала.

Она позвонила и приехала в тот же день к вечеру. От мужа. Разговора, как такового, не получилось. Спросила звонил ли муж, Максим пересказал их диалог. Она сказала что-то вроде: «Жаль.», он кивнул и ушел. Она звонила потом еще. Один раз они даже снова встретились, но было ясно, что все уже кончилось.

Он стоял у окна, за окном лил дождь. Март заканчивался бессмысленно и нелепо. С мужем она так и не развелась.

Он прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза.

2

– Выходите?

– Да. – Максим еле разлепил глаза после ночной смены.

Троллейбус остановился на окраине города, до дома еще ехать и ехать, но его безумно тянуло к ней. Он застегнул тяжелую зимнюю куртку, вышел, закурил, и выдыхая пар пополам с дымом зашагал от остановки. Снег хрустел под ногами – Максим шел напрямик, через то, что зимой из газона превращается в сугроб, потому что так было хорошо – быстро. Руку оттягивала сумка, не сильно тяжелая, но после бессонной ночи - очень надоедливая.

Марина сейчас жила здесь, с матерью. Она говорила, что объяснилась с мужем, и теперь нет смысла прятаться.

Максим пришел бы даже если бы не спал неделю. И даже если бы она жила с драконом. Просто увидеть. За последние полгода он очень привязался к ней.

– Привет, я безумно соскучился!

– Ааа! Ты пришел, мой хороший! Устал наверное?

– Да есть немного. – он улыбнулся.

Ее гипертрофированная забота всегда забавляла Максима, но от нее все равно разливалось тянущее приятное чувство в душе. Как будто они герои какой-нибудь старой книжки. В ее словах «ты пришел» сквозила такая радость, что казалось невероятным слышать в следующем же предложении настолько глубокую печаль сочувствия. В такие моменты Максим чувствовал себя то ребенком, то идиотом, то самым счастливым человеком на Земле.

– Малыш, не нальешь кофейку?

Забавно, она была старше на несколько лет, отчасти поэтому ему нравилось называть ее «малышь». Именно так - в переписке он часто ставил мягкий знак на конце, потому что это слово для него с некоторых пор было определенно женского рода.

– Конечно налью! Устал, мой хороший, всю ночь работал!

Кофе был крепким, но уже не помогал.

– Солнце, я заехал, потому что соскучился, очень хотел тебя увидеть. Ты не против, если я у тебя посплю?

– Ложись, конечно, поспи! – Марина присела рядом с ним на кровать.

– А ты что делаешь? – Максим снова улыбнулся, потому что теперь ее руки, казалось, жили своей жизнью, блуждая по его телу.

– Да ты не обращай внимания, я тут сама. – она засмеялась и поцеловала его.

– Окей, но учти, я устал и собираюсь засыпать. – он поцеловал ее в ответ.

Только часа через полтора, когда Марина, уже успокоившись, лежала на его плече, он закрыл глаза.

1

Мариша отошла на минутку и вот-вот должна была вернуться. У нее была красивая улыбка, и невероятно блестящие глаза. Максим смотрел в них и, кажется, терялся там. Они уже с час сидели в кафе, болтали и, конечно, совершенно не хотели никуда уходить друг от друга.

Вот она уже и возвращается. Сколько же в ней жизни…

Максим попытался вдохнуть. Говорят – это страшно, когда перехватывает дыхание. Может быть. Только не в этот раз.

– Слушай, ты меня извини, конечно… - парень с трудом боролся с собственными легкими. – я все понимаю, - он замолчал на пару минут - может быть, не стоит этого говорить, но я вот сейчас смотрю на тебя, и у меня дыхание перехватывает. У меня никогда не было ничего подобного! Я не прошу какого-то ответа. Просто. Чтобы ты знала.

Первый раз они встретились у черта на куличиках, в каком-то магазине, куда оба зашли по работе, они переглянулись, он вышел первый и курил около двери, когда вышла она. Она спросила: «торговый?» и улыбнулась. Он видел кольцо у нее на пальце. И ответил.

Сейчас была их третья или четвертая встреча. Он не мог дышать и не смог не приехать.

Он смотрел на нее, и хотел стать с ней одним целым, вокруг ее зрачков разливалось небо, утреннее, немного сереющее, но до умопомрачения глубокое.

Она закрыла глаза.

6

– Тут как быстрее?

– Водитель косит глазом в зеркало заднего вида.

– Да сейчас ночь – одинаково. – мужчина моргает и бросает еще один взгляд в сторону.

Задние колеса автомобиля подпрыгивают на рельсах, блестящих под фонарями в обоих направлениях.

Через десять минут он уже поднимается к себе. Дверь открывается после одного оборота ключа. Квартира пуста. В коридоре горит свет. Он почти всегда там горит, когда его нет дома. Какая разница.

Он проходит в комнату, садится за компьютер и просто сидит.

7

Через неделю он будет сидеть с товарищем, разговаривать, и она напишет ему.

– Секунду, я отвечу, тут… - начнет он и замнется.

– Что «там»?

– Да… пишет одна «дама». Долгая история. Я одно время с ней… в общем, встречались и разбежались. Переписывались потом, вроде: «привет-привет», раз в пару лет. Она замужем была, я вроде рассказывал…

– Ну да.

– Представляешь, несколько лет назад в одной группе видел объявление, «разыскивается», что-то там, «пропал без вести…» и его фото. Кирилл звали.

– Не Мезинцев, случайно?

– Мезинцев.

– У меня следак знакомый это дело расследовал. Большая деревня.

– Ясно. Правда деревня.

– Его видели потом в другом городе.

– Однако…

Он все-таки откроет сообщение, в котором будет написано: «А мы вот гуляем с сыном, вышли на детскую спортплощадку, он там, вроде, с ребятами играть пытается, но ты же знаешь, он плохо слышит и поэтому теряется сильно, но я сижу, стараюсь не влезать, делаю вид, что я сама по себе тут в телефоне копаюсь, пусть он побудет самостоятельным» и пара смайликов.

«Ну гуляйте» — напишет он, выключит звук и бросит телефон в сумку.