Глава 1. Дыханьем горячим, шепотом нежным...

Дыханьем горячим, шёпотом нежным, слегка с хрипотцой,
Холодною кожей, сухими губами, дрожащей рукой,
Карандашом по белой бумаге, что её рвёт,
Улыбкой, слезами несчастный поэт её назовёт.

Я чувствую, кожа в мурашках отныне и впредь.
Мне кажется, только она тот самый, мой человек.
Я сумасшедший, раз смог держаться бесстрастным.
Кто же придумал влюбляться в складки запястий?

Румянами в персик, лиловой помадой, без туши ресниц,
Мне не хватает выступающих острых ключиц.
Тонкие пальцы мелодией звонкой шли по столу,
Любила играть, но как же я был тогда глух!

Погрызенный кончик ручки, белый волос на кофте,
То, как вздыхала с ухмылкой, для меня было ново.
Муза - во всех проявлениях этого слова.
Я бы хотел увидеть её такой. Увидеть её снова.

Вновь наблюдать, как за ухо локон волос,
Как пудра скрывает впадины от ее слёз.
Как держит спину, не поддается тревоге,
Она безумна - во всех проявлениях этого слова.

Я бы смотрел, не отрываясь, в нефрит её глаз.
Странные те, кто видел их и забывал.
Пятнышком маленьким, таким, как у Кая в глазу,
В сердце моём оставили Её тоску.

Я бы смотрел и продолжал боготворить
Древнего скульптора, что мрамор смог оживить.
Ветер ласкал бы кожу и гладил губы,
Я же мечтал держать её хрупкие руки.

Пытался б понять, какова её суть, кто она,
Сидел бы часами, смотря на неё, сидел допоздна.
Я бы однажды осмелился к ней подойти,
Чтобы услышать голос, что приходит ко мне в ночи.

Услышать ее историю, узнать её имя,
Послушать всё то, что в голове так долго таила,
Слушать ее стихи, позже свои читать,
Узнать, что и когда заставляло её страдать.

Но я сижу на стуле. Сижу я в новом припадке.
Зная, что больше не встречу её ни в одном "нашем" парке.
Зная, она где-то там, с тем, для кого обычна,
Для кого складочки пальцев являются чем-то привычным.

Вновь я сижу на стуле. Вновь за окном вечер.
Вновь луна смотрит и, презирая, на ухо шепчет,
То, что я сам виновен, я загубил наши жизни
И никогда не узнаю, о чем же она пишет.