Данте. Энигмы и легенды. Страсть зрелости

                отрывок из книги "Данте" изд."Мондадори" 1968г
                перевод с итальянского

    
     Во время своего пребывания в Казентино Данте миновал сорокалетний рубеж.
  Зрелость пришла к нему суровой, исполненной боли; среди горечи невзгод он
  позабыл о прекрасных временах во Флоренции и написанных тогда любовных стихах,
  он больше не занимался ничем иным, кроме глубокого изучения античных авторов,
  написанием тяжеловесных трудов, посвящённых политике и лингвистике.
     И физически Данте изменился: стал суровым на вид; по словам Боккаччо, он
  согнулся, приобрёл тяжёлую поступь, черты лица заострились и утончились,
  взгляд стал строгим. Очень умеренный в еде, неприхотливый в одежде, находил
  радость в собственном одиночестве, погружаясь в размышления.
     И тем не менее, именно тогда и именно такой человек внезапно влюбляется.
  Его настигает неожиданная и всепоглощающая страсть, любовь с
  первого взгляда, удар молнии; и это не наши слова, так пишет сам Данте, который
  в письме к Мороэлло Маласпина признаётся: " Передо мной предстала женщина,
  подобная разящей молнии, не знаю, как это возможно, но и красотой, и повадками
  она была созвучна моим желаниям. В одинаковой степени, я был удивлён и восхи-
  щён, взирая на неё, но удивление прошло, уступив место страху грома, что после
  дует. Ведь так же, как за искрами небесных молний следуют раскаты грома,
  так и я, следуя пламени её красоты, был охвачен страстью, взявшей власть надо
  мной, подобной синьору,который возвращается в свои  родные владения после
  долгого изгнания;  мой же жестокий синьор точно так же убил, или поставил вне
  закона, или сделал своим рабом всё, что было противно его воле.
  Убил во мне моё доброе намерение избегать женщин и петь песни любви, наложил
  запрет на мои созерцания и размышления о земных и небесных вещах.
  Наконец, чтобы запретить моей душе взбунтоваться, подчинил себе мою свободную
  волю, теперь я направляюсь не туда, куда хочется мне, но куда хочет он.
  Потому Любовь царит во мне. До какой степени она властвует надо мной, ищите
  там внизу, под письмом." ( "Amor, da che convien pur ch'io mi doglia."- в
  песне, которая следовала за рассказом)*.
     Кто был предметом этой любви остаётся тайной. Поговаривали о даме при
  дворе графов Гуиди, кто-то пошёл ещё дальше, утверждая, что речь шла о
  служанке. Данте называл её "прекрасной и грешной". Может быть,  и правда,
  но если послушать Боккаччо, то не такой уж и красавицей была эта дама; по
  его словам Данте вздыхал по одной синьоре, которую он встретил в Казентий
  ских Альпах и которая "хотя и обладала красивым личиком, имела внушительный
  зоб."
    Возможно, зоб был выдумкой тосканского новеллиста, всегда готового приукра-
  сить свои рассказы; тем не менее, с зобом или без, женщина была нелёгкого
  характера, и Данте много страдал и мучился от этого.
    В стихах, ей посвящённых, появляются драмматические, искренние, горячие
  ноты, которые поэт никогда до этого не использовал, говоря о любви.
    Нет больше идеализма и ангелоподобных женщин, нежных сердец, есть человечес-
  кая страсть,  земная, даже слишком, одержимая, приводящая в смятение,
  временами приводящая в отчаяние, временами почти вульгарная.
    И потому это - анти-Беатриче, у неё "мраморное сердце".
    Данте теряет интерес даже к так ранее его захватывавшей флорентийской поли-
  тике, ему уже безразличны последние отчаянные попытки Белых Гвельфов вновь
  завоевать Флоренцию и изгнать из города Чёрных. Но именно для того, чтобы
  следить вблизи за всеми этими событиями, Данте всё это время и задерживался
  в Казентино.
    Реванш изгнанников не удался, была потеряна последняя надежда вернуться на
  Родину, у поэта не было никаких причин оставаться в этих местах; напротив,
  у него появился один, значимый мотив, чтобы уехать как можно быстрей.
    Это было настоящее бегство, отчаянное, безнадежное из мест, которые стали
  ненавистными, в том числе из-за мучительной и разрушительной любви.
    Принято считать, что именно тогда Данте отправился в Париж.
 

                *Амор, таить не стану от людей
                моей печальной доли,
                пускай услышат горестную речь,
                исторгни слёзы из моих очей."
                Данте. Песня 66.
                пер. Е.М.Солоновича.