Мой дух, усильем...

Мой дух, усильем раскаленный,
Плоть вожделеньем беспокоит.
Зов мысли тайный, отдаленный,
Меня не кормит и не поит.
 
Мой поиск вечно неудачен.
Мой быт деселе неустроен —
Благополучием оплачен
Мой путь, но этого достоин.

Себе отрезав отступленье,
Я углубляюсь в осознанье,
Испытывая отторженье,
Претерпевая наказанье.

Инстинктом чувствую я правду,
И свыкся с истиной простою —
Пройти словесную преграду
Могу я только лишь судьбою.
 
Я с рассуждением срастаюсь,
И, словно тяжкие вериги,
Под чьей я тяжестью пластаюсь,
На мне события и книги.
Почти как верный христианин,
Я подчинил себя служенью,
И этим я, должно быть, странен
И неприятен поколенью.
 
И сам себе я недоступен,
Сам по себе непредсказуем,
И, как вода толчется в ступе,
Вся жизнь моя проходит всуе.

Но вовсе не случайны эти
Полупопятные невзгоды,
Кто мыслил — в сеятели метил,
Растить не успевает всходы.

В убогом облике величья
Пророки тихо уходили,
И крест, простой до неприличья,
Им водружали на могиле.
Да что пророки, всякий помнит
Кончину чью-то человечью,
Когда потерю не восполнить,
Не изъяснить обычной речью.
Но как сереет мирозданье,
Когда лопата роет глину
Под непременное стенанье:
«Да на кого ж ты нас покинул!»

 Пронзительное причитанье
 Предполагает, ждет ответа —
 Не ледяного выжиданья
 От человечества, от века.

Людское знание богаче
Привычного здесь отраженья —
Не только в слове, но иначе
Оно находит продолженье.

Толпа молчит, но то молчанье —
Как совокупность утешений,
Не слышно ухом их звучанье,
Но присмотрись к воде движений:
Соприкасаемся, теснимся
И на тончайшем расстоянье
Друг друга чувствуя, роднимся
В единственном иносказанье.

Инстинктом тянемся друг к другу
От восклицаний оглашенных,
Подобно лесу, полю, лугу —
Естественны и совершенны.

 Сочувствие и есть сочувство,
 Жизнь — это сопереживанье,
 Любовь — совместное искусство,
 А утешенье — согреванье.